Эллен Шелл - Голодный ген
Через три часа Нэнси пробуждается от наркоза. Она бледна от усталости и боли. «Большой парень» слегка поскрипывает под ней.
— Воскресной прогулкой это не назовешь, — слабо улыбается миссис Райт.
— Но вы не раскаиваетесь задним числом в принятом решении? — спрашиваю я. — И не хочется ли вам есть?
— Нет, — решительно отвечает Нэнси на первый вопрос. — Нет, — не менее решительно — на второй.
На следующее утро, в девять часов, Эдвард Мун выполняет седьмую за эту неделю операцию по наложению обходного желудочного анастомоза. Вечером он летит в Корею на традиционную встречу с однокашниками. Его решимость пересечь половину земного шара, чтобы увидеть школьных приятелей, нисколько не удивляет: Мун всегда верен себе, своим пристрастиям и выбору. Недаром Нэнси готова во всем безраздельно на него полагаться.
Время поджимает, но Эдвард все-таки выделяет для разговора со мной несколько минут. Вот что я узнала. Утренняя операция была сложной. Больная весила больше 180 кг, из-за чего два других врача уже отказались от оперативного вмешательства. Мун же решился. Когда он проник в брюшную полость пациентки, то обнаружил в желчном пузыре огромный камень, вонзившийся в стенку пузыря. Таких крупных желчных камней он не встречал раньше. Воспалившийся орган требовал немедленного удаления, Эд удачно произвел его, однако женщина потеряла 300 мл крови. Иной хирург остановился бы на этом, но Мун приступил к обходному анастомозу.
«Я подумывал о том, чтобы отложить дело, и все же счел за лучшее продолжать. Пациентке нелегко было осмелиться на операцию, анастомоз остался ее единственным шансом, — объяснил мне свое упорство Эдвард. — Хирургия ожирения не самый приятный метод, на определенных этапах попросту беспощадный, но, говоря по правде, на сегодняшний день иного выхода, увы, нет».
Более девяти миллионов взрослых американцев, подобно Нэнси, страдают от патологической тучности, то есть имеют 45 и более килограммов лишнего веса. Еще свыше десяти миллионов находятся на зыбкой грани, отделяющей полноту от ожирения. При этом не надо забывать, что для тех, кто предрасположен к диабету, сердечно-сосудистым заболеваниям, артериальной гипертензии, «весовая планка» автоматически должна снижаться. Такие люди, даже обладая несколько меньшей массой тела, чувствуют себя из рук вон плохо и нуждаются в неотложном лечении. Поэтому некоторые медики — и среди них Джордж Блэкберн — считают, что следует ставить диагноз «ожирение» при более низком весе, нежели это делается теперь, и назначать операцию по наложению желудочного анастомоза на более раннем этапе. Хотя и без того эта операция чрезвычайно популярна, на нее буквально стоят в очередь.
Мне довелось посетить конференцию Североамериканской ассоциации по изучению ожирения. Лекционная аудитория была наполнена до отказа, слушатели толпились и в коридорах. Выступавшие — практикующие хирурги, которые занимаются проблемами патологической тучности, — предлагали разнообразные новые технологии, порой весьма радикальные. Среди прочего обсуждалась возможность оперирования детей 12 лет и младше. Такая практика, говорили медики, сможет приостановить рост ожирения, принимающего уже характер эпидемии и готового задушить население.
* * *Нэнси, с которой мы встретились месяц спустя, вполне согласна с подобной оценкой ситуации. Что касается собственного состояния миссис Райт, то она смотрит вперед с осторожным оптимизмом. Нэнси, как и в первые после операции дни, не может много есть — но теперь и не хочет. Она живет маленькими порциями йогурта, омлета, готовых смесей для завтрака и — надеждой на будущее.
В течение первых 18 месяцев после желудочного анастомоза пациенты стремительно теряют лишний вес, но это, так сказать, льготный период, о чем Нэнси прекрасно осведомлена. Со временем постоперационное отсутствие аппетита часто сходит на нет, верхний желудочный мешочек опять настойчиво требует все новых и новых калорий. Если пойти у него на поводу, вернуться к былым привычкам, обманывать себя, потягивая весь день небольшими глоточками высококалорийные напитки или посасывая через трубочку растаявшее мороженое, сброшенные килограммы вновь стремительно нарастут. Нэнси понимает, что такое может случиться, и это заранее ее беспокоит. Но она убеждена, что сделанный выбор был оптимальным. Пока, во всяком случае, ситуация под контролем.
«Ясное дело, чудес не бывает, — говорит Нэнси. — Я знаю: дальше будет труднее. Через два-три года посмотрим. Ужасно обидно, если такой серьезный и страшный шаг, как операция, окажется напрасным. Но я все равно не стану раскаиваться. Это был мой единственный шанс на жизнь».
ГЛАВА 2
Прогуливаясь обнаженными
Пришел Сын Человеческий, ест и пьет; и говорят: «Вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам».
Матфей 11:19, Лука 7:34Не принимайте теплых ванн, спите на жесткой постели и прогуливайтесь обнаженными как можно чаще и дольше.
Гиппократ. О диетеТолстяки жили на Земле всегда. Посмотрите на Венеру Виллендорфскую. Этой скульптуре из оолитового известняка 25 тыс. лет. Ее обнаружили в начале прошлого века, изучая систему пещер близ австрийской деревушки, имя которой вошло в название, данное древнему изваянию. У допотопной Венеры выдающихся размеров грудь и живот Фальстафа. Пышнотелая, чувственно-полная фигура.
Виллендорф всего лишь одно из поселений эпохи верхнего палеолита. Находки, подобные виллендорфской, археологи обнаруживают на стоянках первобытного человека повсюду — от юго-западных областей Франции, Италии, Австрии и Турции до северного побережья Черного моря. Известны около сотни таких артефактов, считающихся самыми ранними произведениями искусства. Все эти Венеры, даже французские, удивляют своей корпулентностью и столь похожи друг на друга, что у некоторых антропологов даже рождалась мысль (занимательная, но не получившая, впрочем, сколько-нибудь веского подтверждения) о широком распространении на заре человечества своеобразной «палеопорнографии». Ученые с менее вольной фантазией считают пышнотелые фигуры изображениями богини плодородия, и это, вероятно, ближе к истине, которую доподлинно нам никогда не узнать. Важнее, что первобытные скульпторы были, несомненно, реалистами, и толстобокость Венер, характерная и сейчас для людей с патологической тучностью, не художественная фантазия, а точное отражение действительности. По-видимому, уже в каменном веке существовало ожирение. Его причина отчасти загадочна, так как палеолит не был благоприятным временем для европейских чревоугодников: большую часть континента захватило оледенение; растительная пища ограничивалась мхами, лишайниками и травой; ежедневный рацион составляло мясо добытых на охоте животных — что поймаешь, то и съешь. Как натурщицы каменного века умудрялись набрать лишний вес при столь умеренном меню? Или мужчины потчевали их самыми лакомыми кусочками, обменивая добычу на любовь? Как бы там ни было, но результаты поразительны: при питании, характерном для традиционного сообщества охотников и собирателей, не очень-то растолстеешь.
Неолит, наставший примерно 10 тыс. лет назад, принес с собой подлинную пищевую революцию. Режим «поймал-съел» сменился регулярным земледелием. Возникнув на плодородных землях Среднего Востока, оно распространилось на Китай, Египет и, наконец, Западную Европу, коренным образом изменив жизнь народов. Люди стали приручать животных и постоянно употреблять в пишу животные жиры. Благодаря такому щедрому подарку судьбы представители немногочисленной элиты начали толстеть. Основываясь на некоторых свидетельствах, можно сделать вывод, что им самим это не очень нравилось: изображенные на стенах пирамид фараоны обладают самым что ни на есть спортивным телосложением, однако изучение их мумифицированных останков указывает на впечатляющую упитанность древнеегипетских владык. (Вероятно, фараоны хотели предстать перед потомками в наилучшем виде, и натурой для изображений послужили куда менее дородные рабы и прислужники.)
Известно было ожирение и в Древней Греции. До нас дошли через века примеры потрясающего обжорства. Тирана Сиракуз Дионисия, жившего в IV веке до н. э., в эпоху Александра Великого, историки описывают как «необыкновенно толстого человека, раздобревшего до такой степени, что поглощать пищу он мог только искусственными способами». Какими бы ни были эти загадочные «искусственные способы», они оказались очень даже действенными, ибо, набивая утробу, монарх в конце концов дошел до того, что едва мог дышать. Замученный ночным апноэ, он часто засыпал на троне прямо во время речи. Придворным лекарям пришлось придумать для Дионисия специальные иглы, очень длинные и тонкие: ими кололи в тучные бока вздремнувшего тирана. Пока игла пронизывала толстый бесчувственный слой жира, он лежал как камень; но как только она достигала крепкой плоти, монарх вздрагивал и просыпался. Насколько известно, самого Дионисия это нисколько не смущало: он говорил, что мечтает умереть так, чтобы рот его «гнил от удовольствия».
