Поль Крюи - Стоит ли им жить?
Дэвидсон знал, что убил его. Эллен, рассказывая мне недавно об этом случае, выразился так:
— Мы в буквальном смысле слова вытащили этого человека из похоронной урны. А затем, только потому, что естественный ход событий показался нам слишком простым, мы убили его!
Разумеется, это было великолепным доказательством спасительной силы таннинового панцыря. Но угнетенное состояние Дэва значительно улучшилось в августе, когда к нему поступили двое больных, сожженных еще сильнее, чем тот, которого он убил своим вмешательством в дело природы. Черные, как сенегальцы, от таннина, покрывавшего их больше чем наполовину, они спокойно лежали в кроватях без одеял и простыней, а натянутый над ними легкий тент обогревался внутри электрическими лампами. По прошествии нескольких дней они окрепли и поправились после первого шока, а затем, при терпеливом ожидании, без лишних волнений о том, черные они или белые, красавцы или уроды, можно было постепенно наблюдать, как сама природа взяла на себя заботу об их танниновом наряде. День за днем, по мере того как больные становились крепче, их черное одеяние начинало лущиться по краям. Можно было каждый день обдирать его по кусочку, и — вы обратите только внимание! — что оказывается под ним, под этим слезающим панцырем? Новая, розовая, здоровая кожа! Это страшное черное одеяние не только убивает боль и обеззараживает яд, оно одновременно является защитой от инфекции, которая в прежнее время превращала обожженных в сплошное гнойное месиво с невыносимым зловонием смерти и разложения, которое выворачивало наизнанку самых крепких и бывалых хирургов.
Было приятно еще то, что, благодаря отсутствию инфекции, ожоги почти не оставляли после себя рубцов.
VIIИз всех, умирающих в США от ожогов, — а умирает ежегодно по нескольку тысяч человек, — сорок пять случаев из каждой сотни падают на детей до 6 лет. Для тех, кто подвергается страшному риску на работе, чтобы обеспечить более легкую и приятную жизнь кучке удачливых, ловких или алчных людей, — для этой обездоленной массы Дэвидсон затеял свою беспощадную борьбу со смертью, Хотя многие еще умирали, но он спасал все больше и больше людей, применяя свой метод в самых отчаянных, самых безнадежных случаях. Человек, упавший в котел с расплавленным шлаком, получил черный покров и, благодаря ему, прожил двадцать два дня!
Но грудные младенцы и дети, — это, разумеется, совсем иное дело. Дэв вступил в переговоры с талантливым хирургом Гровером Пенберти, который лечил обожженных детей в мичиганской детской больнице, в Детройте. Не так-то просто было применить к ним танниновое лечение. Дети гораздо больше взрослых подвержены опасности смерти от шока и значительно чувствительнее к отравлению. Ожог — и даже не глубокий — одной седьмой части тела считается для ребенка уже смертельным.
Может ли вообще черный танниновый покров оказать спасительное действие на детей? А если бы даже и покрыть их этим болеутоляющим панцырем, то как можно удержать его на этих крошках? Средний возраст малышей, лечившихся от ожогов в детской больнице, был два-три года. Несомненно, что этот спасительный покров будет немедленно сорван беспокойными, корчившимися от боли малютками.
Дэв вместе с Пенберти просматривали одну за другой истории болезней, рассказывавшие о разных трагических происшествиях: о трехлетках, залезших в ванны с горячей водой или упавших в неприкрытые баки с кипятком; о крошках, стащивших с плиты кастрюли с супом или горшки с кофе; о мальчуганах, зажигавших спички в тот момент, когда заваленная работой мать на минутку отворачивалась. Дэв и Пенберти были прежде всего практическими людьми. Они ясно учитывали тот факт, что люди начинают думать о своей небрежности уже после того, как небрежность совершена. И они знали также, что представляют собой дома, из которых поступает большинство обожженных детей; это — дома бедняков, где проповедь осторожности прозвучала бы горькой иронией, где загнанные, сбившиеся с ног матери при всем своем желании не могут быть в одно и то же время в разных местах. И они приступили к опытам таннинового лечения детей.
Их метод отличался замечательной простотой. Прежде всего ребенку давали ложку успокоительного лекарства. Потом, с помощью проколов, из пузырей выпускалась наполнявшая их жидкость. Затем больного укладывали в шатер, сделанный из детской люльки, покрытой сверху простыней и обогревавшейся внутри электрическими лампами. После этого сестра, вооружившись пульверизатором, начинала обрызгивать свежим танниновым раствором обожженные места, повторяя эту процедуру с перерывами несколько раз, пока пораженные части тела не принимали густой коричневый цвет. А в то же время всеми возможными путями, через рот, через клизму, с помощью подкожных вливаний, в организм ребенка вводили физиологический солевой раствор, чтобы восполнить опасную потерю жидкости, которая, наряду с нервным шоком, отравлением и инфекцией, является одной из причин смерти при ожогах. В этом заключалось все их лечение.
VIIIВ январе 1934 года я стоял с доктором Гровером Пенберти у одной из таких маленьких палаток. Под полотняным навесом лежала трехлетняя девочка, — очень крепенькая, с очаровательным розовым личиком, — и спала. Она была голая и лежала на животе. Она спала тихо, видимо, не чувствуя никаких болей. Начиная от затылка и вниз по одной руке, по обоим плечам, по спине, по ягодицам и одной ноге тянулся черно-коричневый танниновый панцырь, совершенно точно отмечая границы полученного ею страшного ожога. Не менее половины поверхности тела было обварено.
— Есть ли какая-нибудь надежда на ее спасение? — спросил я Гровера.
— О, ее шансы блестящи! — ответил он. — Требуется только время. Когда черный покров сойдет, под ним могут оказаться места, сожженные настолько глубоко, что придется подумать о пересадке кожи. Но есть все основания предполагать, что девочка останется жива и будет так же здорова, как и раньше.
Я отвернулся. И не потому отвернулся, что вид ребенка был слишком ужасен, вовсе нет… Но эта картина спокойно спящей девочки взволновала меня до глубины души. Я подумал о том, что в додэвидсоновские времена она бы наверное проснулась и стала кричать при виде нас, думая, что это доктора пришли менять ей повязку. Я отвернулся еще потому, что было что-то невыразимо волнующее в том факте, что она лежала здесь с прекрасными шансами на жизнь, тогда как — до Дэвидсона — она бы несомненно была вынесена из своего дома в беленьком ящике… И я осознал уже позже с тяжелым чувством горечи, что были еще другие причины тому, что у меня подступил к горлу ком, когда я отвернулся от этой детской кроватки. Но эти причины тогда еще были для меня не вполне понятны и вызывали только какое-то смутное чувство негодования, омрачавшего мою радость при виде этого современного чуда.
Дело, видите ли, в том, что в тот момент, когда меня еще только начинала сверлить мысль, нужны ли вообще эти детские страдания, — я был счастлив сознанием, что спасение этого ребенка ни в коем случае не исключение. В этой самой больнице, где раньше умирало пятьдесят восемь ребят из ста от болевого шока и отравления ожогом, теперь умирало только семнадцать. Конечно, некоторые из них были спасены от быстрой смерти в первые дни лишь для того, чтобы погибнуть позже от инфекции или от странного истощения, которое до сих пор еще является загадкой. Но все же статистические данные больницы показывали поразительное снижение детской смертности от ожогов. И еще более утешительным было то обстоятельство, что с 1924 по 1933 год число смертных случаев от ожогов среди детей до 4 лет во всей стране упало с 3372 в 1924 году до 1879 в 1933 году. И есть все основания думать, что спасением огромного количества детских жизней мы обязаны дэвидсоновскому методу лечения.
Открытие Дэвидсона было настолько практически важным и в то же время простым, что он, еще при жизни, имел счастье видеть его широкое распространение по американским больницам, а через год после его опубликования — по больницам и лазаретам Англии и Шотландии. В больнице Генри Форда, помимо облегчения болей и устранения ужасов старомодного лечения, применение таннина дало снижение смертности среди обожженных с сорока до десяти случаев на сто. Часто бывает, что какое-нибудь спасительное средство действует только в руках самого изобретателя, но шотландский хирург В. Г. Вильсон установил, что танниновое лечение спасает шотландцев в тех же пропорциях, что и американцев.
И все же нет никакого сомнения, что много рабочих и несчетное число детей в нашей стране продолжают гибнуть, не получая дэвидсоновского лечения. А ведь для меня, в те дни моего невежества, казалась самой утешительной, самой важной стороной этого открытия его дешевизна и простота, его демократичность…
