Станислав Долецкий - Мысли в пути
Не будем кривить душой. Не всегда в операционной происходит все так уж гладко, так синхронно. Но когда сюда приходят специалисты-хирурги из разных городов поучиться, обменяться опытом, они непременно находят для себя что-то полезное и ценное. Ведь ежедневно десятки хирургов и сестер, операционных и наркозных, сражаются за здоровье детей.
Час идет за часом.
— Давайте следующего!
Осторожно снимают со стола ребенка, перекладывают на каталку, увозят в палату. А на другой каталке — «очередник». Он дремлет после укола. Видит в полусне улыбающееся лицо сестры.
— Не боишься? Молодец! Ложись сюда. Чуть повыше. Вот так. А теперь дыши, только поглубже. Ничем не пахнет. Нет, нет. Это от маски пахнет резиной. Еще поглубже вдохни. Хочется спать? Вот видишь, как хорошо. Еще немного, — и проснешься у себя в кроватке.
— Ну как, спит больной?
— Подождите минуточку… Вот теперь можно.
— Скальпель!..
Зина не вышла на работу
На столе у Марии Ивановны папка с бумагами. Чего здесь только нет: аптека, тетради с заявками, графики дежурств, записки от родителей… Звонит телефон.
— Да… Почему?.. Вот беда какая… Тебе когда выходить? Хорошо… Пока.
Задумалась Мария Ивановна. Что же делать? Есть ведь профессии, где ни на минуту нельзя оставить рабочее место. Домна. Сахарный завод. Запечется сахарная масса — взрывай ее динамитом. Транспорт. Милиция. Пограничники. Это уже особый разговор, больше к мужчинам относится. А медицина — больше к женщинам. На них к тому же дом, хозяйство, родные. Часто ли мужчины берут бюллетень по уходу за ребенком или когда старики болеют? Нет… Придется идти в палату. На людях такой разговор вести легче, чем наедине.
В палате одна Таня. Больные спят.
— Зина звонила. У нее мать в больницу увезли. За братом смотреть некому. Дом пустой.
— Не могу я. И не просите. У меня мама тоже больна.
— Знаю.
— Сегодня вечер. Мы готовились. Спросите Любу. До сих пор за переработку в прошлом месяце не заплатили. Сказала «не могу» — значит, нет!
Таня понимает, что найти замену сегодня невозможно. Настроение у нее не особенно хорошее. Никто на вечере ее не интересует. Но собирались ведь повеселиться. Потанцевать. Правда, если Славе будет операция, то трудно ему придется. Она все равно останется.
Пошуметь, покуражиться Таня должна. Так было всегда. Пусть попросит ее старшая как следует. Чертова работа. Хорошо в поликлинике. Ни дежурств, ни осложнений. А здесь, как открыли эту реанимацию, детей везут и везут. Все тяжеленькие. Разве нормальный человек может это выдержать? Нервная система разрушается от такой работы. Кто из сестер отделения разберется в трудных назначениях? Дыхательный аппарат даже не все врачи понимают. Тогда платите за вредность, за квалификацию…
Мысли у Тани обычные. Как у всех. А сейчас нужно решать, как быть с дежурством.
— Ладно. Если дозвонюсь тете, чтобы дома с мамой переночевала, останусь.
— Вот и хорошо. Спасибо, Танюша!
Неприятный разговор
Профессор говорит по селектору с главным врачом.
— Добрый день, Ирина Сергеевна. Я по поводу сестер в реанимации. Вы знаете, что Оля Новикова собирается уходить?
…
— Дело не в том, какая она сестра, а какая по счету уходит.
…
— Ведь работа у них — тяжелее нету, а получают они меньше, чем этажом выше, в физиотерапии. Верно?
…
— Какие у вас есть возможности, чтобы их как-то компенсировать?
…
— Я спрашиваю не о Комитете по труду и заработной плате, а о ваших резервах, как главврача?
…
— Надбавки?
…
— Удлинить платные отпуска?
…
— А за вредность им нельзя доплатить? Весной больше половины было гриппозных… В инфекционных отделениях ведь платят.
…
— Как грипп не инфекция? Кто это придумал?
…
— Конечно, поеду в министерство. Поразительно!
…
— Ведь это сестры самого высокого класса. Мы перетащили в реанимацию наиболее тяжелых больных. В остальных отделениях стало спокойнее и работа попроще, а здесь — ни присесть, ни отдохнуть…
…
— Хорошо. А нельзя ли, коль скоро мы группируем там таких тяжелых больных, забрать из других отделений и ставки сестер?
…
— Ведь на подготовку такой сестры тратится масса времени. И именно они быстрее всего уходят — текучка невероятная.
…
— При чем здесь воспитание, сознательность? Работа в два раза тяжелее, значит платить нужно больше.
…
— Ну, спасибо и на этом. До свидания…
Решение принято
В палате несколько человек — дежурный хирург, анестезиолог, Таня, Виктор. Вадим Петрович садится рядом со Славой.
— Докладывайте.
Дежурный хирург, заглядывая в историю болезни, рассказывает о состоянии мальчика. Шеф берет больного за руку, считает пульс и не торопясь обследует живот.
— Положение существенно не изменилось. Рвоты не было. Болевые приступы стали несколько реже. Гематокрит…
— Пойдемте в коридор.
Все вышли и, как обычно, столпились у окна.
— Что вы скажете, Татьяна? — спрашивает профессор.
— Славе хуже.
Она протягивает листочек бумаги, где записана температура. Показатели ее скачут.
— Зачем вы измеряли температуру каждые полчаса?
— Вы сами на обходе говорили: «Чем больной менее ясен, тем чаще нужно оценивать его параметры». Правда?
— Верно.
— И потом он то и дело облизывает губы…
— А мое мнение, — говорит дежурный хирург, — состояние ребенка без изменений…
— Вы, кажется, были заняты на операции? — уточняет Вадим Петрович. Когда вы в последний раз подходили к мальчику?
— Минут сорок назад…
— Мы давно с вами договорились: если состояние больного не улучшается — ищите признаков осложнения. Какая, по вашему мнению, перистальтика? Кишечник работает?
— Но ведь вчера у него был…
— В животе бурлит, — говорит Таня.
— И я слышал, — подтверждает шеф. — Живот слегка дует… Давайте готовить Славу к операции. Сколько у меня есть времени?
— Минут сорок, — отвечает анестезиолог. — Операционная сестра еще на месте.
— Вот и отлично. Берите Славу. А я пока поработаю.
Нет крови
Операция Славы благополучно завершается. Но именно так, среди полного благополучия, и обрушивается иногда несчастье. Вдруг началось сильное кровотечение. А его меньше всего ожидали. Но беда была еще и в том, что когда мальчика оперировали первый раз, то оказалось, что крови для него нет.
Редкая группа — четвертая. Да еще какая-то подгруппа. Ни одна заготовленная ампула не подошла. Кровопотеря была небольшой. Обошлось без переливания. Кто бы мог подумать, что потребуется второе вмешательство и возникнет кровотечение! Сейчас положение серьезное, но не угрожающее. В вену поступает кровезаменитель. Дальше Славе будет хуже. Нужно принимать меры. Оперируют шеф и Виктор. Наркоз дает Ольга Андреевна, на подхвате у нее Нина. Света подает инструменты хирургам и, когда нужно, помогает.
— Может быть, послать за родителями? Срочно определить группу? — спрашивает Вадим Петрович. — Вероятности, что кровь окажется совместимой, больше. Сделаем прямое переливание.
— Лучше давайте узнаем, у кого из дежурных сестер и врачей четвертая…
— Одно другому не мешает. Пусть Зина сядет на телефон, а Таня свяжется с родителями.
Не просто обзвонить громадную больницу. Рассказать каждой сестре или няне о случившемся. Вызвать их в нижнюю перевязочную. Поднять наверх. А с этой четвертой группой людей раз-два и обчелся. Говорят, у тети Маши четвертая. Ничего, что ей уж под шестьдесят, лишь бы кровь была подходящая. А родители? Разговоры с ними всегда бывают трудными. Ведь всего не объяснишь. Легко ли лечь на стол, когда рядом с тобой лежит твой ребенок!
Сидит сестра, вертит ручку аппарата для прямого переливания крови. Валики сжимают резиновую трубку, и кровь выдавливается из вены матери или отца в вену ребенка. В окне счетчика мелькают цифры — сколько кубических сантиметров вошло. Такая кровь самая полезная: при пересадке органов чем ближе родственник, тем больше гарантия приживления. А разве переливание крови — не такая же самая пересадка? Пересаживается живая кровь! Без примесей — консервантов. Без содержания в холодильнике — срок хранения ноль часов, ноль минут!
…Мчится в больницу на такси Марина Георгиевна — мать Славы. Разыскали на затянувшемся совещании Михаила Степановича. Вот и он торопится, а в голове одна лихорадочная мысль: лишь бы Славка поправился. Не может быть у них больше детей. Кому об этом скажешь…
Ночь
На дворе темно. Тихо. Изредка подъезжает «Скорая помощь». Дети спят. Сестры убрали операционную. Пошли в дежурку. Инструменты кипят. Еще придется возвращаться, накрывать стол. Ольга Андреевна возится с новорожденным. Привезли из родильного дома. Плохо дышит, а почему — никто не поймет. Дежурные врачи на плитке греют ужин. Таня сидит со Славой. Он проснулся, широко раскрыл глаза.
