Илья Мечников - Природа человека (сборник)
Неоднократно по адресу коллективистов раздавались упреки в том, что они слишком попирают свободу личности. Защищаясь, они говорят, что «в будущем социал-демократическом обществе не будет и речи о тирании или о каком бы то ни было подавлении. Тайна единения индивидуумов заключается в их дисциплине, которая, однако же, должна быть понимаема не как безжизненное послушание в войсках, а только как подчинение личности общине, когда это требуется для общего блага». Но именно эта дисциплина и это подчинение заходят часто так далеко, что индивидуальное самосознание чувствует себя глубоко уязвленным. Ввиду этого среди коллективистов образовалась партия, которая не допускает поглощения личности обществом. Это – группа анархистов, которая, стремясь к свободе личности, доходит нередко до покушения на свободу, имущество и даже жизнь людей. Более сорока лет назад я был близок с Бакуниным, жил с ним и был свидетелем его начинаний в деле анархизма. При огромной энергии и очень недюжинном уме учение его сводилось главным образом на расчистку поля для будущей деятельности, т. е. на полное разрушение существующего общественного строя. Несмотря на мою тогдашнюю молодость и на то, что один из моих старших братьев очень увлекался Бакуниным, мне было совершенно ясно, что теории этой титанической личности не содержат в себе ни единого зерна, способного действительно улучшить человеческое общежитие. Позже я часто беседовал с Элизе Реклю, этим добрейшим теоретиком и идеальнейшим человеком. Но и его проповедь анархизма не могла поколебать моего отрицательного отношения к последнему. Сколько я могу судить, теория эта имеет мало приверженцев, и притом исключительно среди людей, не одаренных государственной мудростью.
Вообще следует отметить, что в течение более столетия задача искоренения бедности стоит на очереди, и среди теорий коллективизма произошел значительный поворот в направлении к умеренности. В то время как прежде проповедовалось полное упразднение частной собственности и учреждение фаланстеров для совместной жизни, теперь требуют социализации средств производства, но уже допускают частную собственность жилищ и всего, что касается потребления.
Каутский (немецкий экономист, историк и публицист. – Ред.), один из наиболее видных представителей ортодоксальной социал-демократии, признает, что социализация земли «ничуть не обязывает упразднение частной собственности на жилища. Обычное соединение жилища с сельскохозяйственной обработкой исчезнет, но не будет никакой надобности обращать жилище земледельца в общественную собственность». «Современный социализм не исключает личной собственности на предметы потребления. Из всех способов пользоваться человеческой жизнью и ее удовольствиями один из самых главных, если даже не самый главный, состоит в обладании собственным жилищем. Общественная собственность на землю никоим образом не исключает его». Но раз позволяется иметь отдельный дом, то трудно не разрешить иметь при нем небольшой сад, особенно ввиду того, что коллективисты принимают в расчет требование пользования жизнью. Дом или квартира могут оказаться обширнее, чем требуется (например, вследствие отсутствия детей или смерти кого-либо из домочадцев), а сад может служить местом для проявления личного почина и для усовершенствования способов культуры садовых растений. Вот уже два элемента, из которых может развиться частное пользование. Лишние комнаты могут быть уступлены за труд жильца, а усовершенствованные садовые продукты променены или проданы за что-либо соответственное.
Уступки, которые оказались вынужденными со стороны коллективизма, показывают самым ясным образом всю важность частной собственности. Несмотря, однако же, на большую умеренность коллективистов, многие голоса раздаются в виде протеста против социализации средств производства и против ограничения личного почина, из нее вытекающего. Знаменитый английский философ Герберт Спенсер, которого никак нельзя обвинить в узости взглядов и в консерватизме, с большим жаром восстал против учений коллективизма, стремящихся низвести человеческую личность на степень однообразия и посредственности. Рядом очень убедительных примеров он показывает зло, которое возникает в результате мер, задуманных с самыми лучшими намерениями ради уравнения состояний и устранения бедности. Он предвидит рабство в результате слишком сильного вмешательства государства в такие отправления, которые должны выполняться частным почином. Ввиду этого Спенсер полагает, что учреждение коллективистского государства угрожает большой опасностью.
Со свойственным ему преувеличением Ницше критикует социализм. «Социализм, – говорит он, – фанатический младший брат деспотизма, уже почти вымершего, от которого он стремится получить наследие: его усилия, следовательно, в самом глубоком смысле реакционны. Социализм стремится к столь полной власти государства, какой деспотизм никогда не обладал; он даже превосходит все, что существовало в прошедшие времена, так как он работает ради полнейшего уничтожения личности. Последняя представляется ему непозволительной роскошью природы и должна быть исправлена превращением ее в орган, полезный для общины». И далее: «Социализм может служить глубоко поучительным примером всей опасности от сосредоточения власти государством, и поэтому он должен внушить недоверие к самому государству. Когда его грубый голос примешается к военному зову: как можно более [власти] государства, то этот возглас сначала зазвучит необычайно резко. Но вскоре послышится с не меньшей силой противоположное требование: как можно меньше власти государства».
Весьма вероятно, что коллективизм всевозможных оттенков окажется неспособным согласовать решение задачи общественной жизни с сохранением достаточной полноты личности. Тем не менее успехи человеческого знания должны будут привести к большему уравнению имуществ сравнительно с тем, что существует ныне. Умственная культура повлияет на устранение множества ненужных и даже вредных вещей, которые теперь признаются многими за совершенно необходимые. Убеждение, что наибольшее счастье состоит в полном прохождении круга нормальной жизни и что эта цель может быть достигнута жизнью скромной и умеренной, устранит много роскоши, укорачивающей жизнь. В то время как более состоятельные люди найдут полезным упростить свой образ жизни, бедняки смогут лучше устроить свое существование. Но все-таки в результате этого прогресса не получится устранения частной собственности – ни благоприобретенной, ни унаследованной. Эволюция эта должна совершиться постепенно и потребует множества усилий и новых знаний. В этом отношении социология едва народившаяся, должна будет черпать сведения у своей старшей сестры, биологии. Между тем эта последняя учит, что параллельно с прогрессом организации самосознание личности развилось в такой степени, что окажется невозможным принести ее в жертву на пользу общества. У низших существ, как миксомицеты и сифонофоры, особи сливаются вполне или большей частью с общиной; но жертва эта невелика, так как у них чувство индивидуальности вовсе не развито. Общественные насекомые представляют нам промежуточное звено между низшими животными и человеком. Только у последнего личность доходит до окончательного и полного самосознания, и поэтому-то хорошее общественное устройство не должно приносить ее в жертву для общего блага. К этому главному выводу приводит изучение общественного развития живых существ.
Этот очерк ведет к заключению, что полное изучение человеческой личности должно составить необходимую ступень при обсуждении планов устройства общественной жизни людей.
Почему большинство людей пессимисты?
При попытке обосновать оптимистическую теорию человеческой природы невольно возникает вопрос: почему же столько выдающихся умов останавливалось на чисто пессимистическом мировоззрении?
Пессимизм – очень давнего происхождения, хотя проповедовался он и распространился главным образом в современную нам эпоху.
Всем известен пессимистический возглас Екклезиаста за десять веков до нашей эры: «Все суета сует и всяческая суета!» Предполагаемый автор этого изречения Соломон провозглашает, что он «возненавидел жизнь, потому что противны стали ему дела, которые делаются под солнцем, ибо все суета и томление духа» (Екклезиаст, II, 17).
Будда возвел пессимизм на степень учения. По его мнению, жизнь есть сплошное страдание. «Рождение – страдание, старость – страдание, смерть – страдание, связь без любви – страдание, разлука с любимым – страдание, неудовлетворенное желание – страдание; кратко сказать: всякая усиленная привязанность ко всему земному – страдание».
Этот пессимизм Будды послужил источником большинства современных пессимистических теорий.
