Джилл Тейлор - Мой инсульт был мне наукой. История собственной болезни, рассказанная нейробиологом
Однако у меня все же бывают случаи, когда я решаю войти в мир единым, твердым и отдельным вместилищем собственного "я". Иногда в спорах или оживленных дискуссиях мне доставляет чистое удовольствие просто сталкивать свои левополушарные понятия и подходы с вашими. Но в большинстве случаев мне не нравится, какое ощущение вызывает в моем теле агрессия, поэтому я сторонюсь враждебных противостояний и выбираю путь сочувствия и сострадания.
Когда я вспоминаю, что, когда мы пришли в этот мир, никому из нас не дали руководства, по которому все можно было бы исправить, мне легко по-доброму относиться к другим. Все мы порождения своей биологии и своей среды. Поэтому, когда я задумываюсь, сколько горького эмоционального багажа мы биологически запрограммированы носить с собой, я выбираю путь сострадания к окружающим. Я сознаю неизбежность ошибок, но это не значит, что мне нужно из-за этого мучиться или принимать слишком близко к сердцу ваши поступки и ошибки. Ваши решения — это ваши решения, а мои — это мои. У каждого из нас всегда есть власть выбрать душевный покой и делиться добротой с окружающими. Прощать других и самих себя. Поверить, что этот момент — лучший.
Глава 18
Клетки и многомерные нейронные сети
Мой добрый друг доктор Джерри Джессеф живет согласно философии: "Душевный покой должен быть для нас исходной точкой, а не точкой, которой мы пытаемся достичь". Я интерпретирую это так: нам следует брать за основу исполненное душевного покоя сознание своего правого полушария и использовать способности левого для взаимодействия с окружающим миром. Еще Джерри предложил выражение "двойное взаимопроникающее осознание" для описания отношений половинок нашего мозга. По-моему, это очень глубокая и точная формулировка. Благодаря мозолистому телу наши полушария так замысловато сплетены друг с другом, что мы воспринимаем самих себя как одну личность. Однако, понимая, что перед нами открыты два совершенно разных способа существования в этом мире, мы можем сознательно получить намного больше власти над тем, что происходит у нас в мозгу, чем могли себе представить!
Мое левое полушарие снова стало дееспособно, когда приобрело способность обрабатывать информацию на высоких скоростях. Теперь, когда оно снова полностью в сети, оно норовит взаимодействовать с моей жизнью на скорости, близкой к миллиону миль в час. Стоит ли говорить, что естественная конкуренция речевых центров левого полушария и чувства глубокого душевного покоя правого привели меня в нормальное для людей состояние! У какой-то части моего существа сознание вновь обретенной функциональной полноценности вызывает восторг. У другой, еще большей, части оно вызывает ужас.
Опыт утраты левополушарного сознания научил меня позитивнее смотреть на людей, перенесших различные формы мозговых травм. Я часто задумываюсь, какие открытия и способности приобрел тот или иной человек в отсутствие речевых функций или возможности нормально общаться с окружающими. Я не жалею людей, которые отличаются от меня или больше не считаются нормальными. Я поняла, что жалость — неподходящая реакция на их состояние. Человек, не похожий на меня, производит не отталкивающее впечатление, а напротив, вызывает доброе любопытство. Мне крайне интересна его уникальность, и я чувствую, что должна установить с ним осмысленную связь, пусть даже просто через зрительный контакт, добрую улыбку или уместное прикосновение.
Когда я беру на себя ответственность за обстоятельства своей жизни, я сажусь за руль и обретаю власть над собой. Пытаясь сохранить душевный покой в мире, который, как мне часто кажется, вертится с пугающей быстротой, я продолжаю усердно работать над поддержанием здоровых отношений между тем, что происходит в моем правополушарном и левополушарном сознании. Я обожаю понимание того, что одновременно (в зависимости от того, какое полушарие спросить) велика, как сама вселенная, и мала, как горстка звездной пыли.
Мозг каждого человека уникален, но позвольте мне поделиться несколькими простыми истинами, касающимися моего собственного мозга, которые я для себя открыла. Мне кажется, что чем больше я сознаю, как воздействую на окружающие потоки энергии, тем сильнее я могу влиять на то, что получаю сама. Чтобы отслеживать, как идут дела в моей жизни, я очень внимательно слежу за тем, как все течет или не течет в окружающем мире. В соответствии с тем, что я на себя навлекаю, я беру ответственность за ход вещей и сознательно корректирую то, что нужно. Это не значит, что я полностью управляю всем, что со мной происходит. Однако я управляю тем, что решаю думать и чувствовать по данному поводу. Даже негативные события можно воспринимать как ценные уроки жизни, если я готова сделать шаг вправо и прочувствовать ситуацию склонным к состраданию правополушарным сознанием.
Теперь, когда речевые центры моего левого полушария и сидящий в них рассказчик снова стали нормально функционировать, я нахожу, что мой разум время от времени не только плетет довольно дикие истории, но и склонен зацикливаться на негативных мыслях. Я поняла, что первый этап выхода из этих навязчивых циклов негативных мыслей или эмоций состоит в осознании самого зацикливания. Для некоторых совершенно естественно обращать внимание на то, что говорит наш мозг. Однако многие студенты колледжа, которым я преподаю, возмущаются, что у них уходит слишком много мысленных усилий на простое отслеживание подобных вещей. Чтобы научиться слушать собственный мозг с позиций некритичного свидетеля, может потребоваться немало терпения и практики, но, если вы овладеете этим навыком, вы станете вольны выходить за пределы трагедий, которые ваш рассказчик может создавать из чего угодно.
Осознав, какие когнитивные циклы запущены у меня в мозгу, я концентрируюсь на том, какие физиологические ощущения эти циклы вызывают в теле. Насторожена ли я? Широко ли раскрыты мои глаза? Глубоко или неглубоко я дышу? Расстроен ли у меня желудок? Чувствую ли я беспокойство или тревогу? Дрожат ли у меня колени? Нейронные циклы (микросхемы) страха, тревоги или гнева могут запускаться множеством раздражителей. Но, если их запустить, эти эмоции вызывают предсказуемые физиологические реакции, которые можно научиться сознательно отмечать.
Когда в моем мозгу запускаются циклы, которые, как я чувствую, слишком критичны, не помогают или выходят из-под контроля, я жду полторы минуты, пока рассеется эмоционально-физиологическая реакция, а затем обращаюсь к мозгу так, как обратилась бы к группе детей. Я искренне говорю: "Я ценю твою способность думать и чувствовать, но на самом деле мне больше не хочется думать и чувствовать именно это. Пожалуйста, давай не будем больше об этом говорить". По сути, я сознательно прошу мозг перестать зацикливаться на определенных мыслях. Разумеется, разные люди делают это по-разному. Некоторые используют лишь одно слово: "Отменить! Отменить!" — или кричат своему мозгу: "Я занят! Я слишком занят!" — или говорят: "Ну хватит уже, хватит! Прекрати!"
Однако часто мне оказывается недостаточным просто проговорить это про себя собственным внутренним голосом, чтобы донести мысль до моего рассказчика, увлеченного выполнением своих нормальных функций. Я обнаружила, что, когда сообщаю этим словам соответствующие эмоции и проговариваю их про себя с подлинным чувством, мой рассказчик охотнее прислушивается к такого рода просьбам. А если у меня никак не получается заставить мозг слушаться, я добавляю к словам еще и составляющую мышечного чувства, например покачиваю в воздухе указательным пальцем или становлюсь в грозную позу, уперев руки в бока. Мать, ругающая своего ребенка, добивается большего, когда говорит то, что хочет сказать, с чувством и убедительно.
Я искренне верю, что 99,999 % клеток моего мозга и тела желают мне счастья, здоровья и успеха. Однако крошечная часть моего рассказчика, судя по всему, не так уж безоговорочно привержена задаче радовать и прекрасно умеет погружаться в такие мысли, которые могут и лишить меня душевного покоя. Этой группе клеток давали разные названия, но к числу моих любимых относятся Галерея никчемности, Совет директоров и Мелкий мерзкий комитет. Это те клетки речевых структур нашего мозга, которые проявляют исключительную изобретательность, заставляя нас зацикливаться на мрачных и беспросветных мыслях. Эти клетки черпают свои силы из наших негативных эмоций типа зависти, страха или ярости. Они живут тем, что ноют и делятся со всеми своими мыслями о том, как все плохо.
В крайних случаях, когда мои клетки ни в какую не хотят меня слушаться, я пользуюсь собственным внутренним голосом, чтобы задать своей Галерее никчемности строгий временной график. Я даю моему рассказчику полное право ныть сколько влезет с 9:00 до 9:30 утра, а затем снова с 21:00 до 21:30. Если же он случайно пропускает свое время нытья, я не разрешаю ему снова этим заниматься вплоть до следующего назначенного часа. До моих клеток быстро доходит, что я всерьез решила не зацикливаться на негативе, только если я достаточно настойчива и строго слежу за тем, какие микросхемы работают в мозгу.
