Э Гордон - Судебно-медицинская экспертиза: проблемы и решения
Важным новшеством здесь являлось указание на то, что судебно-медицинские экспертизы проводятся по требованию органов расследования, суда, учреждений, организаций, а также отдельных граждан (частных лиц) (п. 5). Здесь еще не сформировалось положение о том, что экспертизу вправе назначать только государственный орган, ведущий производство по делу.
В «Положениях» и «Инструкциях» 1921, 1924, 1952 и 1978 гг. сохранилась обязанность судебно-медицинского эксперта заявить суду о неправильном истолковании заключения эксперта (в «Положении» 1921 г. — после судебных прений; в «Положении» 1934 г. — в любой стадии, в «Инструкции» 1952 г. — без указания стадии; в «Инструкции» 1978 г. — в рамках судебного следствия). Нетрудно заметить, что категоричность данного требования убывает по мере отказа от взгляда на эксперта как на «научного судью факта».
Принятая в 1952 г. новая «Инструкция о производстве судебно-медицинской экспертизы в СССР» содержала в п. 2 указание, что судебно-медицинская экспертиза во всех случаях производится только по предложению следственных и судебных органов. Это положение было шагом вперед по сравнению с предыдущими нормативно-правовыми актами, в которых упоминалось лишь об обязанностях эксперта явиться по вызову следователя и суда, участвовать в осмотрах и освидетельствованиях, но ничего не говорилось о таком юридическом основании проведения экспертизы, как акт ее назначения.
Но нечеткость нормативного определения правовых оснований проведения экспертизы в «Инструкции» 1952 г. играла весьма отрицательную роль. Так, указание в «Инструкции», что экспертиза проводится по предложению соответствующих органов, стирало всякую грань между экспертизой как процессуальным институтом и другими исследованиями, проводимыми, судебно-медицинскими экспертами (без вынесения постановления). Здесь, как и во всех предшествующих нормативных актах, еще не говорится о том, что экспертиза проводится исключительно на основе постановления следователя или определения суда.
Письмом Главного судебно-медицинского эксперта МЗ СССР от 7 мая 1953 г. было разрешено проводить экспертизы для военной прокуратуры и трибуналов, но и здесь вновь указано, что они проводятся по письменным предложениям следователя и суда.
Первое упоминание о проведении экспертизы на основании постановления следователя в подзаконных актах МЗ СССР дано в п. 2 «Инструкции о работе судебно-медицинских экспертных комиссий бюро судебно-медицинской экспертизы» 1959 г. [182]
Сложным был путь совершенствования процессуальной формы результатов экспертизы. Отнюдь не всегда они облекались в форму заключения.
В «Положениях» 1919, 1921 и 1934 гг. судебно-медицинский эксперт после проведения исследования составлял акт судебно-медицинской экспертизы. В «Инструкции» 1952 г. эта терминология сохранилась, хотя указаны и разновидности актов экспертизы (акт судебно-медицинского освидетельствования, акт судебно-медицинского исследования трупов, акт судебно-медицинского исследования вещественных доказательств, акт судебно-медицинской экспертизы по материалам уголовных дел).
Термин «Акт экспертизы», прочно утвердившийся в ведомственных нормативных актах, проник и в УПК союзных республик (скажем, ст. 214 УПК Литовской ССР, ст. 173 УПК Казахской ССР, ст. 160 УПК Эстонской ССР).
В принятой в 1978 г. новой «Инструкции о проведении судебно-медицинской экспертизы в СССР» термины «Акт судебно-медицинского освидетельствования» и «Акт судебно-медицинского исследования» сохранены для обозначения исследования судебно-медицинских объектов, проводимого до возбуждения уголовного дела.
В «Положениях» 1919, 1921 и 1934 гг. говорится, что вводная и описательная части составляют протокол освидетельствования или исследования, под которым подписываются все присутствующие. Это же положение сохранилось и в «Инструкциях» 1952 и 1978 гг. По всей видимости — это анахронизм, сохранившийся от представлений, будто экспертиза — это допрос свидетеля, зафиксированный в протоколе, или элемент «сложного осмотра», также отраженного в протоколе.
В «Инструкции» 1952 г. дано не вполне обоснованное деление на врачей-экспертов и судебно-медицинских экспертов, поскольку и те, и другие по УПК — судебно-медицинские эксперты.
Важным для понимания процесса становления правовых основ судебно-медицинской экспертизы является положение п. 36 «Инструкции» 1952 г.: «В случае сложности экспертизы и необходимости решения специальных вопросов судебно-медицинский эксперт вправе просить о приглашении для участия в экспертизе соответствующих специалистов и давать заключение совместно с ними». Аналогичное общее правило содержалось и в «Положении» 1934 г. (п. 28). По точному смыслу этой нормы лица, привлекаемые в сложных случаях к участию в экспертизе, должны занимать положение эксперта. Но отступлением отсюда явились положения пп. 2.19 и 2.20 «Инструкции» 1978 г., дающие эксперту право проводить дополнительные лабораторные исследования и привлекать специалистов к решению сложных вопросов вне рамок экспертизы (последние экспертами не являются).
В «Инструкции» 1952 г. установлена обязанность эксперта давать консультации по вопросам, подлежащим его ведению, работникам следственных и судебных органов (п. 41). В «Инструкции» 1978 г. это положение исключено.
В новых УПК союзных республик, принятых в 60-е годы, экспертиза окончательно отграничивается от таких следственных действий, как осмотр и допрос. Параллельно с этим шел процесс дифференциации форм применения специальных познаний: участие судебного медика в следственных действиях перестало быть элементом экспертизы, выделившись в особую форму — участие специалистов. Однако процессуальное положение специалиста получило конкретизацию значительно позже — в Указе Президиума Верховного Совета РСФСР от 31.08.66 г., включившего в УПК РСФСР новую ст. 1331.
Важной новеллой, утвердившейся ранее в практике, стало положение закона о том, что экспертиза назначается путем вынесения постановления следователя или определения суда. Получила четкое закрепление процедура обеспечения прав обвиняемого при назначении и проведении экспертизы (ст. 185, 193 УПК РСФСР).
В законе нашли также закрепление отсутствующие в прежнем законодательстве:
а) принцип личной ответственности эксперта за дачу заключения (ст. 80 УПК РСФСР);
б) права и обязанности эксперта (ст. 82 УПК РСФСР);
в) право на экспертную инициативу (ст. 192 УПК РСФСР); г) основание и порядок проведения дополнительной и повторной экспертизы (ст. 81 УПК РСФСР).
Большинство новых УПК союзных республик отказалось от прежнего обозначения итогового экспертного документа (акт экспертизы), приведя его название в соответствие с нормой о доказательствах, предусматривающей Заключение эксперта (ст. 16 Основ уголовного судопроизводства и ст. 69 УПК, РСФСР). Однако в УПК Казахской ССР, Литовской ССР и Эстонской ССР сохранено прежнее наименование итогового документа — акт экспертизы. Хотя в этих УПК источник доказательственной информации, исходящей от эксперта, именуется заключением эксперта. А это способно быть основанием для вывода, что акт экспертизы — это форма заключения эксперта. Тогда как такое словоупотребление не соответствует общесоюзному закону и вносит ненужную путаницу в теорию и практику.
В новых УПК окончательно оформился отказ от освидетельствования как медицинского действия: так стало именоваться следственное действие по установлению следов преступления и особых примет (ст. 181 УПК РСФСР).
Впервые в процессуальном законе получили закрепление правила о получении образцов для сравнительного исследования (ст. 186 УПК РСФСР), сформированы различия в регламенте проведения судебной экспертизы в судебном учреждении и вне его (ст. 187, 189 УПК РСФСР), определены основания и порядок помещения обвиняемого или подозреваемого в медицинское учреждение для экспертного исследования (ст. 188 УПК РСФСР). Допрос эксперта (ст. 192 УПК РСФСР) из способа проведения экспертизы стал средством разъяснения или дополнения заключения эксперта (ст. 182 УПК РСФСР).
Но нельзя не заметить, что в действующем уголовно-процессуальном законодательстве наблюдаются и некоторые рецидивы старых взглядов. Так, например, в УПК Казахской ССР (ст. 196), Узбекской ССР (ст. 169) и Азербайджанской ССР (ст. 206) предусматривается «осмотр и вскрытие трупа». До принятия нового законодательства М. А. Чельцов считал указанные действия сложным «судебно-медицинским» действием [183]. С точки зрения современных представлений об экспертизе и осмотре совмещение этих действий вообще невозможно, поскольку они основаны на совершенно разных методах. Концепция «судебно-медицинского» действия и сохранение в законе нормы, его предусматривающей, получает объяснение только через концепцию сложного осмотра [184].
