Владимир Найдин - Реанимация Записки врача
Я назначил ему какие-то сердечные лекарства. Но он их принимал нерегулярно, от случая к случаю. Я его поругивал, но сам точно так же лечился — безалаберно. Хотя «сердечные» проблемы у меня уже тоже появились — время-то шло, а здоровья не прибавлялось. Я и сейчас так же лечусь, по той же системе. Как попало.
Я ему был уже не очень нужен и стал бывать гораздо реже — работа, заботы, дети, другие больные. Изредка перезванивались, но говорили чаще на отвлеченные темы.
Потом как-то внезапно умерла Ольга Афанасьевна. Сердце не выдержало. Для него это был смертельный удар. И вскоре он тоже умер. Тоже сердце. И тоже не выдержало этого изнурительного и беспощадного самоистязания. Незадолго до смерти он мне сказал: «Эх, Львович, если бы я тогда знал, как пройдут эти годы, я бы попросил друзей отключить этот чертов дыхательный аппарат. Чик — и все, готово, и все мучения, которые меня ждали впереди, остались бы позади или вообще бы не состоялись!» Что я ему мог ответить? Как возразить? Сильный он был человек, трагическая личность. Незаурядная. Достойная подражания. Во мне он глубоко живет, и память моя к нему часто возвращается. Особенно когда мне трудно.
Держи дистанцию
Он лежал в ванне, закрыв глаза, серьезный, как йог, натурально голый, но в офицерской фуражке с высокой тульей. Фуражка была с силой натянута на уши, которые изрядно посинели. Правда, они могли посинеть и от холода: вода-то давно остыла.
«Вот, — с плачем объясняла жена Лидка, — пришел ночью пьяный и который час уже так лежит. Соседям в ванную нужно, а он не вылезает, всех отгоняет и ругается. Может, хоть вы его образумите? Перед соседями стыдно».
Да-с, визит к моему подопечному Севке Володину получился необычным. Понедельник, раннее утро, огромная коммуналка на задворках Тверской, соседи ползают злые, как мухи. На работу надо, а этот разлегся без трусов. Перед бабами неудобно, хотя там смотреть-то особенно не на что: от холодной воды все срамные части скукожились до нуля. Но он все-таки подполковник танковых войск, да еще кандидат физико-математических наук, и в таком непотребном виде. Кошмар!
Я давно занимаюсь этим индивидом, уже несколько лет. Однажды кто-то из моих коллег попросил приехать на консультацию в госпиталь Бурденко, в Лефортово. Пациент перенес клещевой энцефалит. Гадкая болезнь. Таежный клещ кусает человека где-то на Урале, в тайге, на привале, в кустах, например. Когда он присел покакать. Попа-то голая. В этот момент клещ кусает и прямо ввинчивается в этот теплый желанный объект. И привет. Несколько дней все нормально, никаких признаков, и вдруг… Турист, геолог, охотник возвращается на базу или даже домой, на радостях ничего не замечает, только чуть температурит, думает, что слегка простыл. Пьет водку, аспирин. Потом — и то, и другое. Но энцефалитный вирус уже бурно размножается, крепнет от часа к часу, плюет и на аспирин, и на водку, поселяется в мозгу и «выстреливает». Да так, что мало не покажется.
Этот вирус такой же сноб, как и вирус полиомиелита, развивается в своих излюбленных местах — в двигательных центрах головного и спинного мозга, там он начинает свою разрушительную работу.
У человека наступает паралич шеи, рук, верхней части грудной клетки. Ноги и голова остаются сохранными, он может ходить, думать, разговаривать. Но этой сохранной голове не на чем держаться. Шея так слаба, что голова падает вперед, назад, вбок. Куда угодно. Поэтому ее приходится держать на подушке или в головодержателе. Руки — тоже не лучше. Пальцы еще кое-как шевелятся, но лопатки и мышцы спины совершенно не держат, поднять руки вперед или вверх невозможно, нет опоры для них. Лопатки, как два треугольных крыла, нелепо оттопыриваются, и толку от них мало.
Человек становится инвалидом. Лечить это нечем, только сложной специальной гимнастикой. Потому меня и пригласили. Посчитали меня специалистом в этой области. Ну, раз посчитали, я и поехал.
Смотрю, человек пытается сидеть, обложен подушками, перед ним прикроватный столик, на нем тарелка супа. Он прикрепил ложку к своим пальцам обычными канцелярскими резиночками и пытается самостоятельно кушать. Получается плохо. Как только он наклоняет голову ближе к тарелке, она плюхается в эту тарелку. Кошмарное зрелище. Санитарка вынимает голову, обтирает лицо и быстро впихивает в него несколько ложек супа. Но он упорно мотает головой и снова пытается поесть самостоятельно. «Упертый какой, — ворчит нянечка, — в прошлый раз чуть в горячих щах не утоп».
Больной отвечает хриплым баском: «Главное, чтоб суп в уши не заливался, а то тебя не услышу». Все соседи по палате смеются, нянька взвизгивает громче всех. Полуживой человек, но с юмором. Вызывает уважение.
На меня смотрит с недоверием. «И чем таким особенным будем заниматься с вами? Я уже все перепробовал, но Нина Ивановна — это инструктор по лечебной физкультуре — сказала, что вы в гимнастике дока, корифей. Хотя я и сам корифей, но, может, вы еще корифеестей?» Глаза очень колючие. Но мордочка измученная, осунувшаяся, подбородок торчит утюжком, нос острой морковкой, уши-лопухи, как радары. Но главное — шея. Тонкий стебелек. Толщиной с мою руку, где предплечье, не выше. На чем голова держится? Вот она и не держится. Кадык только ходит вверх-вниз.
Я его внимательно осмотрел, покрутил — положил на живот, перевернул на спину. Понятная картина. Избирательные параличи различных мышц. Одни совсем парализованы, другие наполовину, третьи — вообще не тронуты. Эдакая мышечная мозаика. Интересная и сложная задачка. Но при таком упорном пациенте может все получиться неплохо.
Перво-наперво надо применить подвесы. Сейчас это называется модным словом «пелатес». На самом деле это давно известный прием: движение руки, ноги, туловища в горизонтальной плоскости на специальном матерчатом подвесе, типа длинного бинта. Он не только уменьшает вес этой самой пострадавшей человеческой детали, но и позволяет двигаться с большим размахом, устраняя силу трения. В общем, подробности интересны далеко не всем. Но больного-то это касается самым непосредственным образом. Неподвижная рука вдруг начинает свободно перемещаться, а по команде «Стоп!» — твердо останавливаться. Это его радует.
Есть самые разные способы усиления этого размаха и тем самым — тренировки пострадавших мышц. Придуманы и другие приемы и приемчики, укрепляющие мускулы и облегчающие жизнь пострадавшего индивида.
А индивид своими колючими голубыми глазками оценил приносимую ему пользу и начал фанатично заниматься. День и ночь. Иногда так уставал, что чуть в обморок не падал. Побледнеет, вытянет посиневшие губы в ниточку и закатит глаза. Похлопает его инструктор по впалым щекам, водичкой взбрызнет, он, не открывая глаз, учтиво прошипит: «Благодарю вас, вы очень любезны». Прямо английский лорд. Потом, правда, матерился по-русски довольно виртуозно. Но не всегда — это зависело от степени усталости. Иногда так уставал, что знакомые с детства слова и буквы забывал. Упорный был малый.
И ведь стал понемногу поправляться! Что уже удивительно, потому как энцефалитники, что клещевые, что всякие другие, плохо поддаются лечению. Тут больше надо уповать на природу и на породу. Да еще на упорство.
Он выписался из госпиталя, стал приходить к нам в зал лечебной физкультуры. Благо это рядом с его домом на Тверской, тогда она еще звалась улицей Горького. Приходил в легких курточках или рубашках с отложным воротничком — в шинели и кителе не мог. Жесткий воротник наминал тонкую цыплячью шею, и голова падала вперед. Шинель же своей тяжестью вообще натирала хребет. У него позвонки тогда торчали мослами, как пеньки, как редкие зубы — через один. Кожа и кости. Кто бы мог признать в этом изможденном мосластом существе того плотного, уверенного в себе до нахальности мужчину в полном расцвете сил. Я видел его старые фотографии — на байдарке, русый, с мощной шеей, довольный собой донельзя. Смотрит с вызовом, дерзко.
Впрочем, вызов и дерзость и сейчас остались в прежнем размере. Завуалированно, конечно, но очень заметно: «Кто вы все тут такие, что такое умеете, чего я не умею? Фраера, одним словом». Только научился ложку ко рту подносить, а уже начал примериваться к теннисной ракетке. Причем раньше в теннис не играл, считал его пижонским видом спорта, то ли дело — горный туризм или подводное плавание, байдарка, опять же, на таежных реках. Там его, кстати, и укусил голодный клещ, будь он неладен.
Удерживать ракетку одной рукой он не мог, поэтому начал осваивать двуручный захват. Сейчас-то многие известные мастера и мастерицы вцепляются в ракетку двумя руками и орут как оглашенные. Севка, суровый и мрачный, с трудом взмахивал ракеткой (как будто за бабочками с сачком гоняюсь — иронизировал над собой), дотягивался до мяча и как-то утробно стонал. Это было задолго до современного шоу-тенниса с пушечными ударами, бросанием на землю ракеток и плотно обтянутыми задами звезд и звездиц. У Севки зад кое-как обозначался (ноги-то были сохранными), но зато майки и футболки болтались, как на огородном пугале. Даже бейсболка съезжала с головы то вправо, то влево. Кстати, я вспомнил: он был как две капли похож на Простака из «Белоснежки и семи гномов». Тот, который сзади всех, в смешном колпаке, подпрыгивает и попадает в самые комичные ситуации. Однако тот был добродушным, веселым и благожелательным, а мой персонаж — с обратным знаком. Возможно, так ему было легче бороться с превратностями жизни. Да и характер был неуживчивый, неудобный.
