Джеймс Бертрам - История розги
Если общественное целомудрие нисколько не было оскорблено этими скандальными уличными сценами, зато оно не могло простить г-же Ван Удем ее интриг, скрашивавших немного ее жизнь.
Так как она не отличалась показной религиозностью и ее никогда не видали в церкви на скамьях верующих, где обыкновенно городские дамы болтают между собою, то она вскоре стала предметом всеобщего презрения для целомудренных дам из буржуазии.
Как раз в это время произошли события, благодаря которым и возник процесс, так взволновавший общественное мнение всей Голландии.
Красавица жила летом не в городском доме, а в своей вилле на берегу моря, в окрестностях города, среди дюн.
Дачу эту она назвала «Золотой Рог» – в память своего пребывания в Константинополе, а ее наиболее частые гости, большею частью голодающие артисты, прозвали «Рогом изобилия». Рядом стояла еще одна вилла и две гостиницы. Эти четыре здания вполне обезобразили прелестный берег моря, с маленькой деревушкой из нескольких всего домиков, сгруппировавшихся вокруг мельницы.
Красавица-вдова жила четыре летних месяца на этой вилле среди своих воспоминаний, своих друзей и целой коллекции эротических книг.
У нее было превосходное издание Аретино, действительно великолепное, и несколько офортов Ройса, из наиболее удавшихся.
Мадам Ван Удем была очень либерального образа мыслей и любила говорить с большим искусством и тонким изяществом по поводу сочинений, написанных на довольно скабрезные темы.
Во время одной из многочисленных своих прогулок в дюнах, она познакомилась с Р. Д., парижским журналистом, путешествовавшим по Голландии.
Р. Д. был очень красив, худой, изящный, его белокурые усы покорили сердце нежной вдовы, и ее золотая книга любви украсилась новой подписью.
Осуществилась ее заветная мечта! Молодой человек был красавец; она его полюбила, но имела неосторожность слишком открыто афишировать себя с ним.
Случилось, как говорится в старинных рассказах, что молодые люди, отправившись срывать цветы любви в дюны, были застигнуты несколькими игроками в гольф в таком критическом положении, что не могло быть ни малейшего сомнения в интимности их отношений.
Когда в этот вечер молодая вдова вернулась к себе домой, то под мышкой у нее был корсет, завернутый в газету.
Слух о скандальном происшествии пошел гулять по деревушке, проник в гостиницы, дошел до обитателей частных вилл. Об этом болтали вполголоса у парикмахера, в кафе; один богатый маляр в довольно грубых и сильных выражениях выразил негодование, которое вызвало недостойное поведение г-жи Ван Удем среди крестьян и разных сумасбродов, проживавших на дачах.
В течение целых трех недель дело находилось в таком положении, под пеплом был скрыт огонь; одни только поставщики вдовы продолжали ей кланяться, хотя за глаза сильнее других высказывали свое возмущение.
Р. Д. должен был уехать в Париж; разлука была самая трогательная, г-жа Ван Удем отвезла его на вокзал, откуда остендский поезд умчал его далеко от сердца милой подруги.
В то время, как она в самом меланхоличном настроении возвращалась с вокзала домой, ей попался навстречу Ван Мелен, подрядчик, – тот самый, который десять лет тому назад выстроил ей виллу.
Он ей посмотрел в упор в глаза, но не поклонился. С ней это случилось в первый раз, и она была сильно удивлена, но не стала особенно долго размышлять о причине подобного невежества.
Когда она отпирала входную дверь своей виллы, двое уличных мальчишек бросили в нее два камушка, из которых один попал ей в спину.
Войдя в гостиную, превращенную в мастерскую художницы, она застала в ней свою горничную Мижку, которая ее ожидала.
– Знаете ли, сударыня, мой дядя, отпускающий на прокат экипажи, купил кафе и берет меня туда прислугой… Впоследствии, если барыня захочет меня опять взять, я с удовольствием пойду к ней…
Вдова почти не дала ей окончить свою речь:
– Отлично, уходите сию же минуту… Вот ваше жалованье, сейчас же забирайте свои вещи и уходите.
Кухарка ее Анна явилась к ней в спальную и тоже потребовала расчета.
Оставшись одна, она невольно задумалась над всеми этими событиями и решила через неделю уехать куда-нибудь путешествовать.
«Какие сумасшедшие, – думала она, ложась спать в постель. – Что за кретины! они чего доброго всех возмутят против меня!..»
Увы, тут было не возмущение, а настоящая революция!..
Главой заговора был подрядчик Ван Мелен, который увлек еще за собой маляра, одного извозчика и нескольких зубоскалов, отличавшихся особенной чопорностью.
Вся деревня была на их стороне, потому что Ван Удем была пугалом для всех матерей и мелких буржуазок, посещавших морские купания, начиная от Бланкенсберга, по всему голландскому берегу.
Питербум из Ганда, охотник, любивший пропустить не одну рюмочку пунша в ресторанчике, открыто говорил первому встречному, что вилла «Золотой Рог» и ее владелица являются позорищем для всей страны… Из-за них все честные люди избегают этот берег.
– Разве хороший пример для наших дочерей подобная потаскушка!
Каждый сочувственно поддакивал ему, напуганный мыслью, что подобное бедствие способно отвлечь богатых клиентов от их морских купаний.
– Ах, знаете ли, господин Питербум, мы найдем средство заставить ее уехать отсюда, – сказал Ван Мелен, если верить показанию на суде двух мужчин, сидевших в это время в ресторане; причем Ван Мелен многозначительно подмигнул.
Было велено подать кружки пива, затем заговорщики начали бесконечные партии в пикет, в ожидании рокового часа, когда явится возможность привести в исполнение их план.
По словам все тех же свидетелей на суде, в одиннадцать часов Ван Мелен и другие вышли из ресторана, каждый по одиночке, чтобы не возбудить ни у кого подозрения.
Впрочем, в этот час вся деревня уже спала, и ни в одном окне не светилось огонька.
Все собрались около церкви; тут были Ван Мелен, маляр и четверо молодых людей, всего шесть заговорщиков.
– Мы подождем прихода последнего трамвая из Брюгса; ты, Ж., потушишь тогда свою трубку; вот как нужно будет все сделать: я войду с Л., Н. и Ж., двое других будут стоять на часах у парадного входа и у ворот виллы, – сказал Ван Мелен, по словам одного из обвиняемых молодых людей, чего, впрочем, он и не отрицал на суде.
Трое других пожали плечами, и один из них сделал подобное справедливое замечание:
– Как же так, значит мы ничего не увидим?!
На это, по словам все того же обвиняемого, Ван Мелен ответил:
– Нужно делать так, как я говорю, иначе я отказываюсь от участия!
Еще немного поболтали о «деле» с разными шутками и остротами, вызывавшими смех среди полной ночной тишины.
Наконец послышался звонок приближающегося последнего трамвая, и, как только он ушел обратно в Брюгс, заговорщики двинулись по направлению к вилле Ван Удем.
Величественно и таинственно стояла вилла с угрожающим видом среди ночной тьмы. Сердца заговорщиков бились усиленно. Как-никак дама, жившая на вилле, была богатая женщина; богатство, несмотря на всю глупость большинства участников, производило на них впечатление и заставляло относиться к себе с уважением.
– Ну, идем туда! – сказал Ван Мелен.
Он свистнул, на соседней вилле открылось окно, и показалась голова женщины, освещаемая колеблющимся от ветра пламенем свечки.
– Это ты, Гендрика?
– Да, лестница внизу около стены, я сейчас сойду…
Она сошла в сад виллы, воспользовавшись приставленной лестницей.
Тихонько, ключом, который ей дала ушедшая горничная, она отперла входную дверь, и четыре человека вошли в комнаты, а двое, как было велено, остались сторожить.
– Ты поднимешься с нами? – сказал Ван Мелен.
– Понятно, я знаю дом, – не раз помогала Мижке гладить белье! Одни вы будете много шуметь… Вот что нужно делать: поднимитесь на террасу, а оттуда в большую комнату – гостиную, из нее прямо дверь в переднюю, где направо дверь в ванную и туалетную комнату, а налево – в спальную… Надо, чтобы кто-нибудь стал у окна и не дал бы ей его открыть…
– Само собой разумеется, – сказал Ван Мелен, – ну, идем.
Молча, они поднялись на террасу, при помощи ключа открыли стеклянную дверь в гостиную и вошли в комнату.
Все четверо мужчин дрожали, как осиновые листы, только молодая девушка была спокойна и вела их смело.
С тысячью предосторожностей они отперли дверь из гостиной в переднюю.
Мрак в передней еще более усилил их страх, и не будь с ними девушки, они, наверное, удрали бы.
– Вот ее спальная, – сказала девушка, указывая им рукой на дверь…
Собрав все свое мужество, Ван Мелен отворил дверь в спальную… Когда раздался шум от дверной ручки, все замерли. Но было тихо. В комнате горела электрическая лампочка, закрытая зеленым колпачком; она слабо освещала комнату…
