Кати Русселе - Религиозные практики в современной России
10 Ж.-П. Варнье подчеркивает, как трудно в социологии воспринимать объект в его материальном воплощении (Warmer J.-P. Construire la culture materielle: L’homme qui pensait avec ses doigts. Paris: PUF, 1999).
11 Levinas E. Du sacre au saint. Paris: Les editions de Minuit, 1977. P. 110.
12 Kaufmann J.-C. Ego: Pour une sociologie de l’individu. Paris: Nathan, 2001. P. 174.
13 Halbwachs M. Les cadres sociaux de la memoire [1925].Paris: AlbinMichel, 1994.
14 Balandier G. Le desordre: Eloge du mouve-ment. Paris: Fayard, 1988. P. 29.
15 Le Breton D. L’Adieu au corps. Paris: Metailie, 2000. P. 16.
16 Ibid. P. 23.
17 Ibid. P. 27.
18 «Пища и сексуальность должны быть связаны с действиями произведения и воспроизведения, которые занимают центральное место в жизни человека» (Goody J. Cuisine, cuisines et classes. Paris: Centre Georges Pompidou; CCI, 1984).
19 Fishier C. L’homnivore: le goiit, la cuisine, le corps. Paris, 1990.
20 Здесь тоже можно увидеть параллель с сексуальностью: страх СПИДа и других венерических заболеваний, из-за которого изменилось сексуальное поведение, дискурс о браке и сексуальном партнерстве.
21 Nizard-Benchimol S. L’economie du croire – Une anthropologie des pratiques alimentaires juives en modernite / These de doctorat diri-gёe par Daniele Hervieu-Leger, Ёсо1е des Hau-tes Etudes en Sciences Sociales, Paris, 1997.
22 Ср. анализ так называемой «commerce de la solidarite»: Rochefort R. La societe des con-sommateurs. Paris: Editions Odile lacob, 1995.
23 Haddad G. Op. cit.
24 Doluve-Gandelman Т., Gandelman C. Corps-Texte/Texte-Corps: des rites juifs comme rites textuels // L’Homme. №°i29 (janvier-mars 1994). P. 93–108.
25 Malaise dans la temporalite / Dir. par P. Zawadzki. Paris: Publications de la Sorbonne, 2002.
26 TaguieffP.A. Faillite du progres, eclipse de l’avenir // Ibid.
27 Yerushalmi Y.H. Zakhor, Histoire juive et memoire juive. Paris: La Decouverte, 1984. P. 27.
28 Эта трапеза называется седер, в буквальном переводе – порядок.
29 Удаление седалищного нерва, или никура – техника, которой традиционно владели мясники. Однако в связи с деликатностью этого ритуального действа и недостатком образования мясников сегодня евреям во многих странах запрещено употребление в пищу всей задней части животного. Во Франции это решение было принято комиссией Консистории по кошерной пище в 1949 году.
30 Существуют две версии интерпретации имени Израиль: оно означает либо тот, кто боролся с Богом, либо тот, кто идет по дороге Бога.
31 MuxelA. Individu et memoire familiale. Paris: Nathan, 1996.
32 Исследования кашрута часто являются поводом для того, чтобы вновь обозначить внешние и внутренние (которые нужно оберегать) границы, а также для описания и переосмысления пищевых норм («нормальное питание» часто ассоциируется с пищевыми нормами «глобального общества»).
33 Причем речь здесь даже не идет о том, что называется «едой других», поскольку, в сущности, она уже стала «своей» (Bahloul J. Op. cit.).
Перевод с французского Наталии Морозовой
Ольга Белова
Религиозные практики евреев глазами этнических соседей
Статья написана в рамках работы над проектом «Этнокультурные стереотипы в картине мира славянских народов (электронная текстотека и поисковая система)», поддержанным РФФИ (03-06-80067).
Наша публикация основана прежде всего на полевых записях, сделанных в ходе экспедиционных работ в Полесье, в Подолии и части бывшей северной Бесарабии в 2000–2004 годах, и отражает современное состояние фольклорной традиции в ее отношении к этническим соседям – евреям – в этих чрезвычайно интересных с этнокультурной точки зрения регионах; привлекаются также материалы Полесского архива Института славяноведения РАН (далее – ПА), собранные участниками Полесских экспедиций в 1980-1990-х годах, а также опубликованные ранее фольклорно-этнографические данные из этих и соседних регионов. В исследуемом ареале традиция соседства славян и евреев насчитывала несколько веков, в результате чего был выработан механизм культурного сосуществования двух этносов, сочетающий бытовую и этнографическую реальность с целым комплексом фольклорно-мифологических стереотипов, основанных на традиционном для народной культуры неоднозначном (амбивалентном) отношении к «чужому».
Конфессиональный аспект оппозиции «свой – чужой» является одним из основных стимулов самоидентификации, что особенно ярко проявляется в полиэтничных и поликонфессиональных зонах. Регионы, где проводились наши полевые исследования, в этом плане представляют собой показательный пример, так как здесь на протяжении длительного времени (до Второй мировой войны особенно) в тесном соседстве проживали православные, католики, униаты, христиане-баптисты и иудеи. Опыт непосредственного соседства не мог не оставить следа в народных представлениях о вере и культовых обрядах этнических соседей, что подтверждается живучестью традиции фольклорных нарративов на тему «религии и веры».
В настоящее время большинство бывших местечек превратились в села и поселки с моноэтничным населением, однако память о соседях-евреях, во многом определявших специфический колорит Подолии, жива среди славян.
В отношении славянского населения к религиозным практикам соседей-евреев наглядно проявляется «фольклорно-мифологический» взгляд на саму идею «чужой» религии и веры, а также попытка осмысления смысла «чужих» обрядов путем «перевода» их на язык «своей» культуры и интерпретации «чужих» ритуальных действий через обращение к терминам и обрядовым образцам «своей» традиции.
В одной из недавних публикаций мы уже сделали попытку обрисовать обобщенное представление о «еврейской вере», бытующее в славянской традиционной крестьянской культуре1. На этот раз главное внимание хотелось бы уделить более узкой теме: чрезвычайно интересной для исследователя межконфессиональных отношений является проблема рецепции и адаптации элементов «чужой» обрядности и ритуалистики, которые, испытав своеобразный «перевод» на язык другой культуры, становятся познаваемыми, понятными и приемлемыми, что дает возможность включать эти элементы в свою собственную религиозную практику.
Опираясь на материалы полевых исследований последних пяти лет, мы хотели бы рассмотреть проблему восприятия элементов «чужой» религии на нескольких примерах: как интерпретируются ритуалы, приуроченные к календарному празднику; какова специфика отношения к предметам «чужого» культа и к сакральным текстам иноверцев, что побуждает носителей определенной традиции участвовать в религиозных обрядах, практикуемых этноконфессиональными соседями.
«Чужой» праздник глазами этнических соседей
Нам уже приходилось писать об особенностях восприятия славянами и евреями «своих» и «чужих» праздников в связи с традиционными обрядами и поверьями2. Среди обитателей бывших местечек бытуют «достоверные» рассказы о еврейских праздниках и обрядах. Эти нарративы содержат массу интересных и подмеченных внимательными этническими соседями этнографических деталей, которые дают представление об особенностях быта местных евреев. В то же время и в этих свидетельствах ярко проявляется механизм описания «чужой» культуры сквозь призму «своих» представлений и в терминах «своей» традиции.
В данной работе хотелось бы обратить внимание на особенность нарративов, посвященных празднику Кущей (Суккот), который в исследуемых регионах носит название Кучки (часто термином кучки обозначают весь комплекс осенних праздников, поэтому в рассказах информантов к кучкам приурочиваются все возможные ритуальные действия, исполняемые евреями в дни новолетия, Судного дня, Суккот; более того, материал показывает, что словом «кучки» информанты склонны называть вообще любой еврейский праздник, а также сам ритуал моления). В славянской среде с праздником Кущей связан не только целый ряд суеверных представлений, но и запреты, касающиеся хозяйственной деятельности. Отметим при этом, что красочные повествования о еврейском празднике Кущей в настоящее время уже полностью принадлежат к области фольклора – с уходом евреев из местечек эти ритуалы давно никто не исполняет, и все рассказы наших информантов основаны на воспоминаниях прошлого. Показательно, что полученные сведения не складываются в единый «сценарий» праздника – разные информанты в разных регионах выделяют для себя разные, особо значимые, с их точки зрения, моменты.
Кучки как очистительный обряд (ритуальное действие – моление над водой). Согласно этой версии, основное действие, производимое евреями в этот праздник, – это моление над водой (иногда подчеркивается, что молятся только женщины), сопровождаемое выбрасыванием из карманов их содержимого. В иудейской традиции обряд «вытрясания грехов» (ташлих) приурочен к первому дню Нового года (Рош-Хашана) и исполняется перед заходом солнца.
Информант: Тэпэрь шо хо́чу сказаты так. И часто ийшлы́ тут во над ри́чку, тоже молылысь над ричкой.
