Эрнст Кассирер - Философия символических форм. Том 1. Язык
[86]
H. C. von der Gabelentz. Die melanesischen Sprachen, S. 23; cp. Codrington. Melanesian languages, p. 241. Сходные коллективные словообозначения имеются в меланезийских языках Новой Гвинеи, где есть особые, внутренне нерасчлененные слова для обозначения 4 бананов или 4 кокосовых орехов, 10 поросят, 10 длинных предметов и т. п. Ср. Ray. Torres‑Expedition, III, p. 475.
[87]
Ср. статью П. И. Мейера в журнале «Anthropos», Bd. I, S. 228 (цитируется в: Wertheimer. a.a. O., S. 342).
[88]
См. Powell. Introduction to the study od Indian languages, p. 25, и сводку различных классов числительных (числительные для плоских предметов, круглых предметов, длинных предметов, человеческих существ, мер измерения) у Бо — аса: Boas. Tsimshian (Handbook I, p. 396–397).
[89]
Ср. в связи с этим в особенности примеры, собранные Леви — Брюлем из лингвистической и этнологической литературы (цит. соч., с. 169-).
[90]
Подробнее см.: Fr. Müller. Novara‑Reise, S. 275, 303; Codrington. Melanesian languages, p. 148; von der Gabelentz. Melanesische Sprachen, S. 23, 255.
[91]
Подробнее см. у Бушмана в его примечаниях к книге Гумбольдта о языке кави (т. II, с. 269).
[92]
Ср. систему японских и китайских «нумеративов» в кн.: Hoffmann. Japanische Sprachlehre, S. 149.
[93]
См. Fr. Müller. Novara‑Reise, S. 274–275; ср. относительно австралийских языков с. 246–247; см. также Fr. Müller. Grundriß, II, 2, S. 114.
[94]
Подробнее см. Codrington. Melanesian languages, p. 148–149; H. C. von der Gabelentz. Die melanesischen Sprachen, S. 23, 255.
[95]
Cp. Boethlingk. Sprache der Jakuten, S. 340–341; H. Winkler. Der ural‑altaische Sprachstamm. S. 137; об «образовании множественного числа» в алтайских языках см. также Grunze!. Vergleichende Grammatik der altaischen Sprachen. S. 47.
[96]
В египетском языке, согласно Эрману (Erman. Ägyptische Grammatik. S. 108–109), многие понятия, по своему значению относящиеся к чистому множественному числу, даются описательно, через собирательные абстрактные существительные в единственном числе, соответственно изменяется и форма глагольного сказуемого. Точно так же и в южносемитских языках, как указывает Брокельман (Grundriß, I, S. 437; II, S. 77), граница между единственным числом, собирательностью и множественным числом еще постоянно передвигается, так что собирательные имена от небольшого сдвига легко снова становятся именами единственного числа и могут дальше образовывать новую форму множественного числа. Относительно индоевропейской языковой семьи см. приводимые Мейер — Любке примеры из романских языков: Meyer‑Lübke. Grammatik der romanischen Sprachen. Bd. II, S. 69, Bd. III, S. 26.
[97]
Согласно Бругману, в праиндоевропейской эпохе имя употреблялось в единственном числе, если его понятийное содержание представлялось чем‑то единым, а существующее в действительности внутреннее членение этой единицы не принималось во внимание; в то же время множественное число использовалось не только там, где различалось несколько экземпляров одного рода, несколько отдельных процессов или действий, но и там, где требовалось выразить в каком‑либо смысле множественную сущность понятия (Brugmann. Kurze vergleichende Grammatik. S. 413; ср. также Griechische Grammatik. 3. Aufl., S. 369–370).
[98]
Dobritzhoffer. Historia de Abiponibus, II, p. 166 (цит.: Humboldt. Über den Dualis. // Werke, Bd. VI, l, S. 19–20).
[99]
Подробнее см.: Brockelmann. Grundriß, I, S. 436–437.
[100]
Über den Dualis, a.a. O., Bd. VI, l, S. 20.
[101]
См. Gatschet. Klamath‑language, p. 419, 464, 611.
[102]
См. Goddard. Athapaskan (hupa). // Boas. Handbook, I, p. 104; cp. Boas. Kwakiutl (Handbook, I, p. 444): «The idea of plurality is not clearly developed. Reduplication of a noun expresses rather the occurrence of an object here and there, or of different kinds of a particular object, than plurality. It is therefore rather a distributive than a true plural. It seems that this form is gradually assuming a purely plural significance». [ «Идея множественности не развита с достаточной ясностью. Удвоение имени обозначает не столько множественность, сколько присутствие предмета в разных местах или различные виды некоторого объекта. Так что это скорее дистрибутивное, чем подлинное множественное число. Создается впечатление, что эта форма постепенно приобретает значимость чистого множественного числа.»].
[103]
Ср. использование редупликации для обозначения «дистрибутивного» множественного числа в хамитских языках: Meinhof. Die Sprachen der Hamiten. S. 25, 171.
[104]
Подробнее см. в книге: Karl Bücher. Arbeit und Rhythmus. 4. Aufl. Leipzig, 1909.
[105]
Следовательно, в данном случае мы имеем дело с ситуацией, в точности обратной той, которая только что обсуждалась на примере языка хула (с. 169). В то время, как там единственное число глагола употребляется и при множественности субъектов, если само действие (как, например, в танце) рассматривается как непосредственно единое, в большинстве языков американских аборигенов переходный глагол выступает в форме множественного числа, если прямое дополнение к нему стоит во множественном числе, т. е. действие направлено на различные предметы и потому представляется внутренне расщепленным. В других языках выражение множественности в глаголе также обусловлено не столько множественностью субъектов, сколько множественностью объектов воздействия, или тем и другим одновременно. (Примеры из папуасского языка кивай приводит Рей: Ray. Torres‑expedition, III, 311–312; из африканских языков, например, нубийский различает, направлено ли действие на единичный или множественный объект: Reinisch. Nuba‑Sprache, S. 56–57, 69–70. Тагальский язык, подробно описанный Гумбольдтом в его книге о языке кави, часто использует при глаголе определенный префикс множественного числа, чтобы обозначить множество действующих лиц и в особенности многообразие или множественный характер самого действия. Понятие множественности в этом случае относится то к действующим лицам, то к действию или более или менее частому обращению к действию. Так, например, mag‑sulat (от sulat «писать») значит и «многие пишут», как в обычном множественном числе, и «он пишет много», то есть в смысле фреквентатива, и «его занятие — писать», то есть в смысле «привычного состояния». Подробнее см. Humboldt. a.a. O., II, S. 317, 376.).
me Относительно американских языков см., например, описание языка май — ду Роландом Б. Диксоном (Boas. Handbook, I, p. 683): «Ideas of number are unequally developed in Maidu. In nouns, the exact expression of number seems to have been felt as a minor need; whereas, in the case of pronominal forms, number is clearly and accurately expressed» [ «Идеи числа неравномерно развиты в май — ду. В именных формах точное выражение числа, похоже, не ощущается как нечто действительно необходимое, в то время как в местоименных формах число выражается ясно и определенно»] (р. 708). То же касается и меланезийских, а также полинезийских и индонезийских языков, где четкое различение грамматического числа отмечается только у местоимений, подробнее см. Codrington. Melanesien languages, p. 110 и Н. С. von der Gabelentz. Die melanesischen Sprachen, S. 37. Язык бакаири, не знающий ни различения единственного и двойственного числа, ни общего обозначения множественного числа, выработал признаки такого различения у местоимений первого и второго числа, ср. von der Steinen. Bakairi‑Sprache, S. 324, 349–350.
[107]
Так, например, в тибетском языке, ср. J. J. Schmidt. Grammatik der tibetischen Sprache. Petersburg, 1839, S. 63–64.
[108]
Разнообразные примеры такого рода см.: Fr. Müller. Grundriß, II, l, S. 261; II, l, S. 314–315, III, 2, S. 50; относительно меланезийских языков см. von der Gabelentz. a.a. O., S. 87. В языке хула форма множественного числа есть лишь у немногих существительных: это имена, обозначающие возраст, положение или родственные отношения человека (Goddard. Atapascan. In: Boas. Handbook, I, p. 104). В алеутском языке имеются два различных способа выражения множественности, один из которых употребляется для одушевленных существ, другой — для неодушевленных предметов, см. Victor Henry. Esquisse d'une grammaire raisonnée de la langue aléoute. Paris, 1879, p. 13.
[109]
Boethlingk. Sprache der Jakuten, S. 340.
[110]
Ср. Fr. Müller. Grandriß, I, 2, S. 26–27.
[111]
Cp. Sayce. Introduction to the science of language. Vol. I, p. 412.
[112]
Подобные примеры из области папуасских языков см. Ray. Torres‑expedition, III, p. 46, 288, 331, 345, 373; см. также: Fr. Müller. Die Papuasprachen. // Globus, Bd. 72 (1897), S. 140. В языке кивай одно и то же слово (potoro) употребляется и для обозначения тройки, и для обозначения четверки: его значение, возможно, «несколько», в то время как любое число больше трех передается с помощью sirio «многие» (Ray, цит. соч., с. 306). Относительно меланезийских языков см. Н. С. von der Gabelentz· a.a. O., S. 258. В языке бакаири, как свидетельствует фон дер Штайнен, существуют ясные признаки того, что двойка образует «границу древней арифметики» — она была выражением множественности вообще; слово, с чьей помощью она обозначается в этом языке, возводится им к словосочетанию, значащему, собственно говоря, «с тобой» (Die Bakairi‑Sprache, S. 352–353).
