Ян Мортимер - Елизаветинская Англия: Гид путешественника во времени
Один из самых распространенных танцев — мореска. Произошедшая от мавританских танцев XV века, мореска — скорее спектакль; в нем участвуют не все собравшиеся, а только группа профессиональных танцоров с перьями в шляпах, бубенчиками на обуви и шарфами, завязанными на запястье. В 1577 году лорд Норт заплатил 2 шиллинга 6 пенсов группе танцоров морески, чтобы она развлекала его семью под аккомпанемент флейты и барабана на Троицу — именно тогда, по традиции, в Англии танцуют мореску. Впрочем, ее можно увидеть и в другое время года. В марте 1559 года Генри Мейкин пишет, что королеву после артиллерийских стрельб и травли двух медведей на Майл-Энде развлекала труппа танцоров морески.
Большая часть музыки, которую пишут придворные композиторы, — танцевальная. Танцы можно в общем и целом разделить на две группы: basse dance («низкий танец»), где обе ноги остаются на земле, и haute dance («высокий танец»), где ноги поднимают. Исходный «низкий танец» до сих пор танцуют старики и старухи, но, если верить Арбо, при дворе он потерял популярность еще 40 лет назад. Сейчас в моде новые формы «низкого танца»: павана, медленный, величавый танец-шествие, и чуть более быстрая аллеманда. Джентльмен, желающий пригласить даму на танец, должен снять шляпу левой рукой и протянуть правую руку партнерше. В большинстве придворных танцев подразумевается, что мужчины и женщины танцуют парами. Некоторые медленные танцы позволяют мужчине танцевать сразу с двумя женщинами — в этом случае он должен вести каждую из партнерш по очереди правой рукой. После танца джентльмен должен поблагодарить партнершу (или всех партнерш), поклониться ей и проводить туда, где она стояла или сидела до танца. Женщинам приглашать мужчин на танец тоже не запрещается. А отказ от приглашения считается дурным тоном.
Гальярда и куранта, принадлежащие к «высоким танцам», веселее медленных танцев-процессий. Пара несколько раз в быстром темпе пересекает зал, а затем разделяется, чтобы оба партнера смогли показать свое умение — подскоки, полушаги, быстрые шаги, развороты, шаги в сторону и прыжки. Мужчины иногда высоко задирают ноги и прыгают с разворотом на 180 или даже 360 градусов. Женщины, обремененные юбками, высоко прыгать не могут, а задирать ноги им и вовсе не подобает; тем не менее они не должны отставать от мужчин. Импровизировать, естественно, не получится: вам придется пойти к одному из многочисленных итальянских учителей танцев, обосновавшихся в Лондоне. Либо же (но только после 1574 года) вы можете пойти в какую-нибудь из лондонских танцевальных школ, которые снова открылись (королева Мария закрыла их в 1553 году). Королева танцует гальярды, чтобы держать себя в форме, — иногда по шесть-семь за утро. Впрочем, вы вряд ли увидите ее танцующей вариант гальярды под названием la volta: в этом быстром танце джентльмен поднимает леди, положив левую руку на ее дальнее бедро, а правую — на нижнюю часть корсета, между ног. Неудивительно, что Филип Стаббс, навострив критическое перо, обрушивается на «ужасный грех пагубных танцев в Англии…
Каких непристойностей, каких поцелуев и лобызаний, каких грязных захватов и ощупываний мы еще не видели на этих танцах?». Стаббс предпочитает, чтобы женщины танцевали только с женщинами, а мужчины — с мужчинами, «потому что в ином случае это порождает похоть, а достаточно одной искры похоти, чтобы… из нее возгорелось пламя блуда и прелюбодеяния». Несмотря на все эти выпады, даже он признаёт, что танцы «в Англии… считаются добродетелью и украшением мужчины и единственным способом достичь продвижения в обществе, как говорит опыт».
Маска (masque) объединяет в себе музыку и танцы. Если вас пригласили на маску, вы должны надеть подходящий костюм, например иностранное платье или что-нибудь фантастическое. На масках часто изображают мавров и негров, а также древнеримских богов, средневековых рыцарей и королев со служанками. Люди в костюмах ходят при свете факелов, маски закрывают их лица. Иногда маска проходит по сценарию, и на некоторые роли приглашают актеров: не беспокойтесь, вас не заставят импровизировать. Маски всегда имеют церемониальное и символическое значение; никаких драматичных моментов не предусмотрено, равно как и какой-либо серьезной актерской игры. После того как все роли отыграны, начинаются танцы, а после них — банкет. В конце все гости снимают маски, открывая свое истинное лицо тем, с кем танцевали, говорили и ели. В елизаветинской Англии мало в чем можно быть уверенными, но в одном я готов ручаться: вашим партнером на маске точно не окажется Филип Стаббс.
ЛитератураВзрывной рост книгоиздательства в эпоху Елизаветы привел к тому, что вы сможете найти книги практически на любую тему. А почитать англичане любят. В 1576 году Вильям Карнсью пишет, что прочитал историю турок, рассказ о мучениках-протестантах Ридлее и Латимере, разнообразные проповеди, «Мартиролог Фокса», «Рассуждение об открытии нового прохода в Катай» Еэмфри Еильберта, рассказ о Базельском совете католической церкви, письма Кальвина и «Три книги о жизни» итальянского гуманиста Марсилио Фичино.
Еще образованные люди любят читать античную классику, в частности Гомера и Вергилия (и в подлиннике, и в переводе); напечатано и немало популярных средневековых книг, в частности перевод «Хроник Фруассара» лорда Бернерса и «Кентерберийские рассказы» Чосера. Однако в современной литературе господствуют два основных направления: поэзия и драматургия.
ПоэзияПочти все умные и образованные люди пишут стихи — короткие экспромты на особый случай или милые рифмы для развлечения возлюбленных. В результате за время правления Елизаветы издается более 440 книг со стихами, в том числе переизданий. Но намного больше стихов распространяется в рукописном виде. В основном это произведения джентльменов, которым не хочется публиковать свои личные слова. В некоторых случаях об издании и говорить не приходится — например, трогательной поэмы Чидиока Тичборна, написанной «накануне казни» в 1586 году. В последнем куплете говорится:
Искал я смерть — в себе ее нашел,
Я жизнь искал, но жизнь — всего лишь тень,
Ища могилу, землю обошел,
И вот умру сегодня, в этот день.
В часах почти закончился песок;
Я жив, но умираю, видит Бог.
Даже королева иногда занимается стихотворством; она, например, написала печальные стихи после того, как герцог Анжуйский, ее последний поклонник, покинул Англию, что лишило ее последнего шанса выйти замуж за кого-то, кто подходит ей и по положению в обществе, и по уму, и по характеру. Они называются «Об отъезде монсеньора».
Грущу, но быть не смею недовольной;
Люблю, но ненавидящей кажусь;
Быть может, так и есть, но лишь невольно;
Молчу — лишь про себя я что-нибудь скажу.
Я есть — и нет меня, горю — и замерзаю,
И как уйти мне от себя — не знаю.
Моя любовь — она как тень от солнца:
За мной идет, но от меня бежит;
Все действия за мною повторяет…
Мне даже жаль терять его любовь.
Как от себя его мне удалить?
Придется ведь все чувства подавить.
Страсть нежная овладевает мной,
Ведь я мягка, как подогретый солнцем снег.
Жестока ты, Любовь, но вместе с тем добра;
Позволь же мне упасть — или подняться,
Жить, чтобы счастьем душу свою греть,
Иль позабыть любовь и умереть.
Раз стихов публикуется так много, а пишется — и того больше, как выбрать лучшие? Пожалуй, лучше всего обратиться к Джону Тейлору, лодочнику и поэту, оставшемуся в истории как «Водный поэт». В стихотворении 1620 года «Ода конопляного зернышка» он перечисляет умерших английских поэтов, чью славу считает заслуженной и непреходящей (перевод подстрочный):
Бумага продлила жизнь многим поэтам,
Иначе их строчки умерли бы вместе с ними.
Старик Чосер, Гоуэр, сэр Томас Мор,
Сэр Филип Сидней, носивший лавровый венок,
Спенсер и Шекспир в искусстве преуспели,
Сэр Эдвард Дайер, Грин, Нэш, Дэниэл.
Сильвестр, Бомонт, сэр Джон Харингтон,
Возможно, их работа и забудется,
Но бумага их обессмертила,
Они живут и точно не умрут.
Он перечислил всего трех авторов, живших до Елизаветы: двух великих средневековых поэтов Джона Гоуэра (ум. 1408) и Джеффри Чосера (ум. 1400), чьи произведения пользовались популярностью и в елизаветинские времена, и сэра Томаса Мора (ум. 1540), канцлера Генриха VIII, сочинившего «Утопию» и известного различными религиозными и историческими работами, но не поэзией. Впрочем, очень немногие станут отрицать, что следующие трое действительно «преуспели»: сэр Филип Сидней, Эдмунд Спенсер и Вильям Шекспир. За исключением скандального поэта и драматурга Кристофера Марло, ни один стихотворец за целое столетие до 1620 года не смог приблизиться к этим троим с точки зрения поэтического умения, оригинальности и успешности. Тем не менее все трое — очень разного происхождения и преследовали разные цели.
