Юрий Берёзкин - Мифы Старого и Нового Света = Из Старого в Новый Свет: Мифы народов мира
Перейдем теперь снова от атмосферных явлений к представителям животного мира. Среди всех мифов американских индейцев симпатичный рассказ о том, как звери и птицы делили год или день, занимает особое место. Персонажи, не слишком отличающиеся от героев Уолта Диснея, решают в нем судьбы мира. Этот сюжет нетривиален, легко заметен и, как никакой другой, позволяет проследить пути древних мигрантов. В самом общем виде его можно определить так: первопредки (люди-животные) спорят о том, сколь долго должны длиться год, зима, ночь или иные периоды времени, должны ли холод и тьма сменяться теплом и светом. Однако в типичных версиях появляются дополнительные детали. Персонажи спорят о количестве дискретных единиц времени, которыми определяется продолжительность более крупного периода времени, а число месяцев или часов сопоставляется с числом пальцев, шерстинок, перьев, полос на теле участников. Вот характерные варианты.
[Внутренние тлинкиты (перешедшая на тлинкитский группа северных атапасков в верховьях Юкона; по культуре близки атапаскам-тагиш)]. Бобр хочет в году двести месяцев, сколько отметин у него на хвосте, половина из них — зимние. Дикобраз хочет столько зимних месяцев, сколько пальцев на его передних лапах, отрезает по пальцу, чтобы на каждой лапе было четыре, а не пять пальцев. Бобр вынужден согласиться, чтобы в году было не сто месяцев, а двенадцать. Он предлагает перевезти Дикобраза на остров, оставляет его там. Дикобраз вызывает холодный ветер, переходит на берег по льду, предлагает поднять Бобра на дерево, оставляет там, обгладывает нижние ветки. Пытаясь спуститься, Бобр падает.
[Цимшиан] (Британская Колумбия). Гризли созывает зверей на совет, хочет долгую и суровую зиму, чтобы обезопасить себя от охотников. Дикобраз доказывает, что крупные звери умрут, так как погибнут растения, которыми они питаются. В знак своей правоты откусывает себе большой палец, у него остается по четыре пальца на лапе. Звери соглашаются с Дикобразом; решают, что всем надо быть в берлогах по шесть месяцев, устанавливают особенности времен года.
[Шусвап (сэлиши Британской Колумбии)] Гризли: «Пусть в году столько месяцев, сколько перьев в хвосте Куропатки» [у нее 22 пера]. Койот: «Пусть столько, сколько перьев в хвосте у Дятла [двенадцать], половина из них холодные, половина теплые!» Гризли думает, что у Дятла в хвосте много перьев, и соглашается.
[Карьер (атапаски Британсской Колумбии, соседи шусвап)] Старик владеет светом. Собравшиеся вокруг его дома животные скандируют: «Юлкат!» («Да будет свет!»); он отвечает: «Сахолкас!» («Да будет тьма!»). В конце концов старик устает и спросонья сам повторяет: «Юлкат!» Делается светло.
[Монтанье (алгонкины полуострова Лабрадор)] Животные добывают лето, соглашаются, чтобы времена года чередовались. Олень-карибу хочет столько зимних месяцев, сколько шерстинок у него между пальцами, Бобр — сколько чешуек у него на хвосте, Сойка — сколько у нее пушинок. Другие каждому отвечают, что при такой длинной зиме он не выживет. Дятел: «Пусть в зиме шесть месяцев, сколько пальцев у меня на двух лапках!» Так и стало.
[Команчи (часть шошони, то есть юто-ацтеков, после Колумба переселившаяся на Великие Равнины в Техас)] Сперва холодно и темно, звери собираются обсудить положение. Медведь, Колибри, Черепаха требуют перемен, Койот, Опоссум, Енот хотят, чтобы все осталось по-старому. Обе стороны договариваются решить вопрос в ходе игры. Сперва выигрывает Койот, затем Медведь. Медведь говорит, что во рту у него они увидят желтую полосу, это будет рассвет, Колибри — что у него во рту будут заметны шесть язычков, это определит тепло на полгода и холодную погоду на другие полгода. Так и происходит. С тех пор существуют ночь и день, зима и лето.
[Кавайису (юто-ацтеки ветви нума Южной Калифорнии)] Все звери, птицы, рептилии решают бежать наперегонки. Койот настаивает, чтобы пришедших последними бросать в горячий источник. Сам он и братья Ящерицы прибегают первыми. Медведей, Солнце и других плохих бегунов бросают в кипяток. Вода в источнике кипит и сейчас, в бульканье слышен рев Медведей. Целый год темно. Звери собираются, чтобы решить, сколько месяцев продлится зима. Койот: «Сколько шерстинок на мыши, сколько волосков на четырех перьях совы». Братья Ящерицы: «Три месяца!» Все соглашаются с ними, рассерженный Койот сыплет в их нору горячую золу, те выбираются, когда зола остывает. Сова и Утка урчат, начинается рассвет. Койот урчит, снова делается темно, остальные велят ему молчать. Сова и Утка вызывают Солнце на небо, Койот насмерть укушен гремучей змеей.
[Крики (мускоги Джорджии и Алабамы)] Животные собираются, чтобы поделить ночь и день, Медведь — председатель. Одни хотят только день, другие — только ночь. Бурундук: «Пусть будут поровну как темные и светлые полосы на хвосте енота!» Медведь со злости царапает Бурундука когтями, на его шкуре остались полосы.
В редких случаях спор идет о длительности не календарных сезонов или ночи и дня, а других временных циклов.
[Сенека] Внук приносит бабке с охоты бобра. Она прыскает кровь бобра ему между ног, говорит, что теперь у него менструации. Он в ответ прыскает кровь на ноги бабке, говорит, что менструации будут не у мужчин, а у женщин. Внук: «Пусть месячные продолжаются столько дней, сколько пятен у олененка на шкуре!» Бабка: «Пусть столько дней, сколько полосок на спинке бурундука!» [У бурундука четыре полоски]. Внук соглашается.
Сопоставление единиц времени с числом разного рода отметин на теле животных, шерстинок, пальцев и т. п. популярно на основной территории США. У эскимосов и у части индейцев на Северо-Западе Северной Америки речь идет просто о споре зверей: одному нравится тепло и свет, другому — холод и тьма.
[Нетсилик (эскимосы Северной Канады в районе пролива Виктория)] Лиса и Заяц разделили сутки на день и ночь: «Таок-таок-таок!» («Мрак-мрак-мрак!») — сказала лиса. Ей-то нужен был мрак, чтобы воровать из людских складов. «Увдлок-увдлок-увдлок!» («День-день-день!») — сказал заяц. Ему нужен был свет, чтобы отыскивать пищу. Стало так, как пожелал заяц, началось чередование дня и ночи.
[Кучин (атапаски северной Аляски)] Медведь держит луну в мешке у себя над постелью. Пока Ворон рассказывает Медведю сказки, усыпляя его, Лис открывает мешок. Медведь: «Стой, луна, не свети!» Лис: «Плыви, луна, по небу, свети ярче!» С тех пор луна то растет, то старится.
[Нэ персэ (сахаптин Айдахо, Орегона и Вашингтона)] Звери собрались вместе решить, сколь длинной должна быть ночь. Черный Медведь: «Ночь длится четверо суток!» Гризли: «Десять лет!» Гремучая Змея: «Пять лет!» Змея-бык: «Три года!» Двое братьев, Жаба с Лягушкой, возражают: «Так не будет, в каждых сутках пусть день и ночь!» Гризли устает повторять свое, проигрывает, начинается рассвет.
Очевидные аналогии этому североамериканскому мифу обнаружены на крайнем юге Нового Света, в Патагонии.
[Пуэльче (семья чон, северная Патагония, Аргентина)] Животные и птицы спорят о продолжительности временных циклов. Куропатка: «Пусть ночь — как оперенные части моего тела, день — как части без перьев!» Солнце: «Так не годится, у куропатки повсюду перья». Заяц: «В каждом времени года будет столько месяцев, сколько когтей у меня на лапках» [у зайца три когтя].
[Теуэльче (семья чон, южная Патагония)] Элаль (верховное божество) спрашивает животных, сколько зимних месяцев они хотят. Нанду показывает на пальцы у себя на ногах, хочет столько же зимних месяцев. Другие сомневаются, что зима должна быть столь долгой. Морская Свинка кричит: «Пусть три месяца!» Нанду гонится за ней, наступает на хвост, теперь он короткий.
Параллели между Северной Америкой и Патагонией в области мифологии территориально во многом совпадают с параллелями в области каменной индустрии — находками двусторонне обработанных каменных наконечников, имеющих в нижней части характерный желобок. Раньше и шире всего наконечники с желобком появляются в Северной Америке в культуре кловис. Как уже говорилось, она относится к 12-му тысячелетию до н. э. Патагонские наконечники изготавливались на одно-два тысячелетия позже, а по размеру и форме несколько отличны от кловисских. Тем не менее их конечное происхождение от североамериканских образцов большого сомнения не вызывает. Сходные находки цепочкой тянутся от юго-восточной Мексики до побережья Перу. Дальше их след пропадает, но многие территории, по которым могли пройти их создатели, прежде чем достигнуть равнин Аргентины, плохо изучены археологами. В Гвиане, Амазонии и Восточной Бразилии подобных наконечников нет.
