Юрий Берёзкин - Мифы Старого и Нового Света = Из Старого в Новый Свет: Мифы народов мира
[Чугач (эскимосы южной Аляски)] Белый Ворон собирается жениться на Утке, просит сделать его таким же красивым, как она. Утка согласилась, но тут показалась байдара с охотниками. Утка сказала, что не сможет закончить раскраску, а Ворон ответил, что пусть она просто вымажет его углем. Утка сделала это и нырнула в воду.
[Эскимосы устья реки Маккензи (сходные варианты по всей американской Арктике)] Ворон и Гагара раскрашивают друг друга. Для начала Гагара делает Ворона черным. Человек спугивает обоих, Гагара не успевает употребить другие краски.
[Эскимосы Баффиновой Земли] Ворон делает черно-белую одежду для Совы, Сова — белую одежду для Ворона. Тот не сидит смирно во время примерки, и Сова в сердцах опрокидывает на него жирник с сажей.
[Ияк (побережье южной Аляски, семья на-денэ)] Все птицы белые. Ворон и Гагара раскрашивают друг друга, Ворон делает Гагаре красивое черное ожерелье и, не кончив работы, просит покрасить теперь его. Гагара — плохой художник, Ворон оказывается весь черным, гонит Гагару в болото, бросает ей на голову черную грязь.
Начиная с тлинкитов и большинства северных атапасков содержание историй несколько меняется по сравнению с типичными версиями эскимосов и азиатских народов. Мотив взаимной раскраски двумя птицами друг друга уступает место близким, но все же отличным вариантам: либо божество раскрашивает многих птиц, либо все птицы вместе противопоставлены ворону.
[Кучин (атапаски северной Аляски)] Все птицы были серыми, Лебедь — вождь. Ворон предлагает раскраситься, последней красит Гагару, не использует ярких красок. За это Гагара с другими птицами вываливает его в золе. До сих пор все птицы над ним смеются.
[Чипевайян (атапаски Саскачевана и Северных Территорий Канады)] Вначале все птицы белые. Человек решает раскрасить их, красит Гагару в черную крапинку, других — в разные цвета, Ворона обещает разрисовать так, как Гагару. Но Ворон недоволен, ворчит, тогда человек красит его целиком в черный цвет и убегает вместе с другими птицами. Ворон гонится за ними, догоняет Грача, красит его черным.
[Тлинкиты] Когда Алкунтем стал раскрашивать птиц, Ворон должен был быть самым пестрым, но остался недоволен работой. Алкунтем велит осыпать его золой, Ворон стал черным.
[Квакиутль (вакаши, север острова Ванкувер и противолежащие районы материка)] Омеатль (Великий Ворон) раскрасил Каменушку, Гоголя и других птиц. После этого начался потоп, поэтому Ворона он в спешке успел только натереть углем, а Чайку — глиной. Нырнувшие стали морскими птицами, а те, до кого вода не добралась, — сухопутными.
[Колюкс (береговые сэлиши к юго-востоку от квакиутль)] Преобразователь раскрашивает птиц. Ворон хочет быть всех красивее, надоедает своими требованиями. Преобразователь красит его в черный цвет.
[Юрок (отдаленно родственны алгонкинам, северо-западная Калифорния)] Вохпекумеу похищает на небе у двух женщин лососей и желуди, приносит на землю, засыпает между двух деревьев. Их стволы утолщаются, Вохпекумеу оказывается зажат внутри. Птицы продалбливают дыру, Вохпекумеу награждает Дятла красным хохолком, Ворона красит в черный цвет.
[Карок (семья хок, Северная Калифорния, рядом с юрок). Койот спрашивает пень, почему тот стоит на дороге, бьет его, его руки и ноги застревают в пне. Дятлы и другие птицы долбят пень, освобождают Койота. За это Койот их раскрашивает. Когда он собрался раскрасить Ворона, осталась лишь черная краска.
То, что во многих вариантах пострадавшей стороной оказывается ворон или ворона, кажется естественным, учитывая темный цвет этих птиц. Но то, что обычным контрагентом ворона от Японии до Канады выступает, например, сова, уже невозможно объяснить закономерным результатом наблюдений человека над птицами. Выбор совы, равно как и гагары, — случаен, а присутствие этих птиц в большой серии текстов вызвано тем, что варианты восходят к общему прототипу.
Что же касается ворона — сперва белого или пестрого, а затем черного, то в различных мифологических традициях существует множество сюжетов, объясняющих, почему его цвет изменился. В европейских культурах характеристика ворона как фольклорного персонажа исходит из двух его качеств — черного цвета и поедания им трупов. Поскольку этими качествами ворон действительно обладает, истории об утрате им красивой расцветки (иногда — хотя и не повсеместно — связанные с его пристрастием к падали) могли возникать в мифологии многократно и независимо одна от другой. Там же, где вороны не водятся (например, в Южной Америке), героем сюжета становится какая-нибудь другая темноокрашенная птица-стервятник, близкая ворону по размеру.
Однако для большей части Африки мотив изменения цвета ворона с белого на черный не характерен. Это значит, что мотив этот, как и все в мифологии, не возникает так уж спонтанно и повсеместно. Единственный текст на подобную тему к югу от Сахары обнаружен пока в Судане, то есть на территории, подверженной влияниям из Аравии и Египта. Он сочетает мотивы изменения цвета птиц с характерным для Африки мотивом убийства матери.
[Шиллук (шари-нильская семья, граница Судана и Эфиопии)] Белошеяя Ворона сказала Ворону, что убила свою мать, посоветовала убить свою, чтоб не мешала. Ворон и вправду убил мать, а Ворона надела на шею белое ожерелье и стала смеяться. Ворон был проклят, стал черным, носит траур, круглый год живет у шиллук. Ворона же на лето улетает.
Происхождение яркого оперенияВернемся к мифам американских индейцев. В Новом Свете за пределами Севера и Северо-Запада Северной Америки история двух птиц-«контрагентов» не известна. Рассказы о двух раскрашивавших одно другого животных есть, как уже говорилось, лишь на севере Южной Америки. Господствует же на южноамериканском континенте другой сюжет, основанный на мотиве раскраски множества птиц (редко — рыб) жидкостями, вытекшими из тела убитого или раненого существа. Реже птицы не мажутся жидкостями, а прикладывают к своим телам куски разноцветной кожи.
Особенности распространения подобных мифов в пределах Азии и Америки указывают на их древние индо-тихоокеанские корни. Эти мифы могли еще в Азии отпочковаться от историй, основанных на мотиве взаимной раскраски двух персонажей. Затем мотив многих птиц, испачкавшихся в желчи или крови, был принесен в Новый Свет людьми, продвигавшимися вдоль побережья Северной Америки. Предполагать это допустимо потому, что именно на Северо-Западе представлено большинство известных нам версий. Знакомые с этим мотивом индейцы были одними из первых, кто добрался до Южной Америки. Будучи особенно характерным для Амазонии и Гвианы, мотив обретения многими птицами яркой окраски обнаружен также и на Огненной Земле, причем не у селькнам, а у яганов.
Селькнам — это высокорослые индейцы-охотники, говорившие на языке семьи чон. К ней относятся также языки индейцев теуэльче и некоторых других, ныне исчезнувших обитателей аргентинской Патагонии и Пампы. Именно патагонцев во время своего плавания мимо берегов Южной Америки видел Магеллан, приняв их за фантастических великанов. Подобный высокорослый антропологический тип был распространен и дальше на север вплоть до истоков реки Парагвай, где жили индейцы бороро. Что же касается другой группы огнеземельцев, яганов, то они отличались небольшим ростом и вообще мало походили на своих соседей. Яганы, самый южный народ на планете, обитали вдоль заливов на юге главного острова и на прилегающих островках. Занимались они преимущественно морским собирательством. Язык яганов не похож ни на один другой. Хотя за время тысячелетнего соседства мифологии яганов и селькнам стали во многом похожи, только у яганов иногда встречаются мифы, напоминающие амазонские. Трудно сказать, являются ли яганы прямыми потомками первых обитателей Нового Света, но претендовать на такое происхождение они могут.
Азиатский вариант мифа о раскраске многих различных птиц обнаружен среди тибето-бирманцев Северо-Восточной Индии. В этом изолированном от посторонних влияний уголке Азии, некоторые районы которого европейцы впервые посетили лишь в середине прошлого века, вообще сохранилось много сюжетов, давно утраченных в соседних, более близких к центрам цивилизации областях. Миф сема, одной из групп нага, основан на популярном в Евразии сюжете войны животных. Однако встроенный в рассказ мотив раскраски птиц для Азии уникален и находит точные параллели только в Америке.
