С.-Х. Нунуев - Чеченцы
Задачу по розыску участников обороны Брестской крепости и района Бреста мы ограничиваем рамками Чечено-Ингушетии. Она нелегка. Писатель С. С. Смирнов имел возможность получить информацию от участников событий — офицеров, сержантов, красноармейцев, — в общем ясно представлявших происходившие в крепости и вокруг нее события. Офицеров из Чечено-Ингушетии в Бресте насчитывалось единицы. И почти все они погибли в первый же день боя.
Рядовые чеченцы и ингуши, оставшиеся в живых, в большинстве своем плохо говорили по-русски, смутно представляли себе, что делалось во время боев во всей крепости и вокруг нее. Отлично они знали одно: вот оттуда надвигается враг и его надо остановить, убить раньше, чем он убьет тебя. Некоторые не помнили даже номера своего полка, и выяснять это приходилось по карте-панораме крепости. По ней боец указывал: «Наш полк стоял вот здесь».
Никаких довоенных архивов в Бресте не сохранилось. Крепость в течение трех с лишним лет находилась в руках фашистов. Нет твердо обоснованных списков рядового и сержантского состава полков и частей, стоявших в крепости перед войной. В Музее обороны крепости имеются лишь списки офицерского состава, составленные по документам Наркомата Обороны СССР.
Трудно точно установить участников защиты Бреста из нашей республики, выявить: кто, когда и где погиб, кто в каком полку служил; и нам приходилось выяснять эти данные путем тщательного опроса.
Те из защитников, кто остался в живых и смог выйти из окруженной врагами крепости в первые два дня обороны, сумели догнать отступающие на восток части Красной армии. Во все последующие дни, когда делались попытки выхода из окруженной крепости, вырвавшиеся даже без ранений, почти неизбежно попадали в гитлеровский плен. А из плена возвращались немногие… И очень часто прошедшие через фашистский плен встречали обидное недоверие, а порой испытывали явную несправедливость. Чеченцы и ингуши, вернувшиеся из фашистского плена, уже в силу прямого недоверия к ним, культивируемого к переселенному народу, прямо попадали в специальные лагеря для длительной «проверки».
В архивах районных и городских военкоматов Чечено-Ингушетии нам удалось найти лишь несколько списков призванных в Красную армию в октябре 1939 года и в феврале 1940 года. В списках, обнаруженных в архивах Малгобекского и Надтеречного военкоматов, указывается, что военнообязанные были направлены прямо в распоряжение командиров стрелковых полков, входивших в гарнизон Брестской крепости. В дальнейшем по опросу живых участников обороны нам приходилось прослеживать судьбу воинов, числившихся в военкоматских списках, узнавать, откуда они, кто их родственники, кем они работали до армии, разыскивать их письма и снятые в Бресте фотографии.
Призванные из Чечено-Ингушетии красноармейцы служили во всех частях Брестского гарнизона. Но особенно много было их в 333-м и 125-м полках. По уверению некоторых участников защиты, в 333-м полку были взводы, наполовину состоявшие из призывников из Чечено-Ингушетии. Иногда в субботние вечера чеченцы и ингуши, служившие в полках гарнизона, устраивали вечера самодеятельности с состязаниями в танцах и игре на дечиг-пондаре.
Ханпаша Нурадилов
На Мамаевом кургане в Волгограде перед величественным монументом, символизирующем Родину — мать, лежат двадцать две плиты, на которых золотом высечены имена самых мужественных и храбрых защитников Сталинграда. В самом центре их лежит плита, на которой написано имя Героя Советского Союза Ханпаши Нурадилова, бесстрашного сына своего народа. В листовке, изданной Политуправлением Донского фронта, отмечалось: «Это был храбрейший из храбрых, отважнейший из всех отважных. Рыцарь отчизны, горный орел Нурадилов… воплотил в себе все лучшие черты доблестного чеченского народа — его геройство и орлиную удаль, его смелость и отвагу, мужество и доблесть. Былинным подвигам кавказских витязей следовал славный богатырь Нурадилов».
А. Олейник, боевой товарищ Нурадилова, рассказывает о славных подвигах героя, равному которому не дала Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Он лично уничтожил пулеметом 920 фашистов, взял в плен более десяти офицеров и солдат врага, уничтожил несколько пулеметов.
В один из декабрьских дней 1940 года я по делам службы находился в 34-м кавполку, интересовался как инструктор политотдела 3-й Краснознаменной Бессарабской имени Г. И. Котовского кавдивизии ходом политзанятий и комсомольской работы в полку. Заместителем командира полка был уважаемый всеми, опытный политработник и замечательный спортсмен-конник, батальонный комиссар Павел Порфирьевич Брикель, инструктором пропаганды полка — Сагит Марахоев.
Зимой 1940 года в частях дивизии подводились итоги соревнования по сбережению конского состава. В одной из комиссий пришлось участвовать и мне.
Мы проверяли конский состав 34-го кавполка. Командиром полка был майор Сергей Трофимович Шмуйло, грамотный офицер и под стать своему заместителю по политчасти Брикелю — любитель спорта и лошадей. Он придирчиво пропускал каждый эскадрон. Тут же находился и командир пулеметного эскадрона старший лейтенант Кальченко.
— Разве это кони, указывая на лошадей 3-го эскадрона, сказал он мне. — Вот сейчас посмотришь моих. Есть у меня ездовой чеченец Нурадилов, так у него четверка — не кони, а львы. Лучшие в эскадроне, сам увидишь.
— Это какой Нурадилов? Не тот ли, что пулеметчиком хочет стать, да с русским не в ладах? — спросил я.
— Он самый. Откуда ты его знаешь?
Я рассказал ему, как встретился с Ханпашой.
Мы с Кальченко подошли к пулеметчикам. Я посмотрел на Нурадилова. Он уже имел довольно бравый вид, даже как будто бы подрос. Ханпаша то и дело отглаживал, прихорашивал своих любимцев, нашептывая им что-то по-чеченски. Когда я спросил тихо помкомвзвода Кулиева, что это он там шепчет лошадям, Кулиев улыбнулся:
— Просит их, чтобы не подвели его. Что он их будет еще больше любить и лучше ухаживать за ними.
На выводке нурадиловская четверка получила высокую оценку. На что генерал-майор Малеев был скупой на похвалу, и то не выдержал и бросил:
— Товарищ Шмуйло, надо поощрить этого ездового. Добрые у него кони, ничего не скажешь.
Кальченко не вытерпел и с широкой улыбкой на скуластом лице снова подошел ко мне:
— Ну что я тебе говорил? Первое место займем. Это как пить дать, слышал, как Малеев моего Нурадилова похвалил? А ведь сам знаешь, от него не скоро дождешься благодарности.
Весной 1941 года начались полковые тактические учения. На них отрабатывались вопросы встречного боя, наступления и обороны. Обычно такие учения у нас проводились осенью, но в этом году они начались весной.
Часть подразделений 34-го кавполка оборонялась на высотках у деревни Драга. Основные силы наступали. В ходе занятий необходимо было прикрыть левый фланг наступающих. Брикель принял решение: выдвинуть пулеметы (командир полка Шмуйло отсутствовал и полком командовал Павел Порфирьевич) и подавить огневые точки «противника». Нурадилов, как и другие ездовые, только и ждал этого приказа. На полном аллюре тачанка. Нурадилова помчалась в указанное место. Он лихо, на всем скаку развернул тачанку на 360 градусов, и Колесников первым открыл огонь по «противнику». Через несколько минут четверка, управляемая Нурадиловым, переместила пулемет в другое место. Тачанка Нурадилова маневрировала с большой скоростью, нанося огонь по «врагу». Работу пулеметного расчета Колесникова наблюдал комдив Малеев и посредники. Они дали высокую оценку действиям пулеметчиков.
На разборе учения генерал Малеев особо подчеркнул быстрые и умелые действия расчета сержанта Колесникова и ездового Нурадилова. Им он объявил благодарность. Как-то в разговоре с Кальченко я спросил:
— Научился ли Нурадилов стрелять из пулемета?
— Ты знаешь, он оказался способным парнем. Изучил-таки пулемет. Замок с закрытыми глазами разбирает и собирает. Стреляет хорошо, даже лучше, чем некоторые пулеметчики. Посмотрю, может быть его вторым номером назначу.
Этот разговор у нас был накануне войны. В подготовке Нурадилова как пулеметчика много сделали лейтенант Девитт, сержант Колесников, помкомвзвода старший сержант Гриднев и его товарищи по службе в пулеметном взводе.
С начала войны командиром полка стал П. П. Брикель. Наш вынужденный отход от границы сопровождался тяжелыми арьегардными боями. Дивизии пришлось вести бои с фашистами в разных местах — под Злочевом, Тернополем, Волочинском, Казатином, Киевом в районе Таращи, на реке Псел, под Богодуховом, Дергачами (в районе Харькова).
В конце сентября 1941 года 34-й кавполк занимал оборону в районе села Савинцы (на реке Псел западнее Полтавы). Мне в это время пришлось быть в полку. С утра начался со стороны противника сильный артобстрел. Затем немцы крупными силами перешли в наступление, впереди двигались танки.
