Ольга Семенова - Повседневная жизнь современного Парижа
Вместо эпилога
Четыре часа утра. Париж ненадолго, совсем ненадолго затих. Через час поедут автобусы, откроется метро, замелькают грузовички рабочих, спешащих на стройки. Откроют двери пахнущие теплым хлебом и корицей булочные. С лязганьем поднимутся железные решетки на террасах тысяч бистро, задымится в чашечках черный кофе. Худые африканцы в ядовито-зеленых комбинезонах заскребут по мостовым зелеными метлами. Потухнет оставляемый на ночь свет в бесчисленных офисах в небоскребах-офисах на Дефанс. Застучат деловито каблучки продавщиц и служащих по мокрым от ночной росы и проползших поливальных машин тротуарам. Средневековым звоном загудят колокола в строгих католических церквях, зовя на утреннюю мессу. Поведут на прогулку малышей, держащихся за веревочку, детсадовские воспитательницы. Набив рюкзачки конспектами и тетрадями, заспешат на лекции студенты в истрепанных джинсах. Отправится в церковный кружок заниматься вперемежку с христианскими и мусульманскими ребятишками хрупкая графиня де Кергорлэ. Пойдет в русскую школу при соборе Александра Невского княгиня Оболенская. Примется в своем ателье за сочинение очередных «Писем к друзьям» Джим Хейнс. Марокканцы и тунисцы разложат на лоточках перед магазинами свежие овощи и фрукты. Выйдут из домов одинокие парижане с четвероногими компаньонами. В домах престарелых со смиренной тоской опоздавших на последний поезд пассажиров в глазах старики начнут играть в лото. Проститутки усядутся на раскладные стулья в Булонском лесу. Клошары с мутным взглядом устроятся на перекрестках. Быстрые китайцы возьмутся за работу в ателье и мастерских. Добрые толстые африканки в жизнерадостно-многоцветных длинных платьях и чалмах оккупируют салоны красоты на Страсбургском бульваре. Повседневная жизнь парижан пойдет полным ходом. В Париже все живут. В Париже никто не умирает. Нет, умирает, конечно, но очень редко и не привлекая внимания.
В городе жизни не стоит говорить и думать о смерти. Похоронные бюро слишком хорошо знают свою работу, чтобы смущать взгляды парижан длинными процессиями заплаканных родственников и приглушенными рыданиями. Мастерски организованные похороны быстры и незаметны. Так похоронили и талантливого актера и режиссера Вики Мессику, не расстававшегося с сигаретой и ушедшего от рака легких в пятьдесят девять лет, и мою славную Кэрол Пратл — неугомонную американскую парижанку, мечтавшую танцевать, как Айседора Дункан, и ставить спектакли, как Серж Лифарь. Ей было сорок с хвостиком. Рак мозга целый год сушил и мучил бедную Кэрол, прежде чем подарил желанное освобождение. Много лет назад, когда в очередной раз американское правительство сделало что-то нехорошее, на взгляд идеалистов и гуманистов, Кэрол пошла в консульство США и отдала свой паспорт. «Я не хочу больше быть американкой», — сказала она, шмыгнув длинным носиком и быстро вытерев слезы, набежавшие в уголках глаз. С тех пор Кэрол считала себя настоящей парижанкой и писала стихи по-французски. «Совсем как Элюар!» — смеялась она. После смерти Кэрол они пропали. У меня сохранилось лишь одно, под названием «Воскресенье в Париже». Я перевела его на русский.
Воскресенье, воскресенье —
Кофе, свечи, предложенья.
И бесмыссленна любовь,
И мгновенье — быстротечно.
Папиросный дым беспечно
Растворяется, и вновь
Все теряет очертанья —
Суть предметов, мирозданья.
Каплею за каплей кровь
Падает с плохого фото…
Ты одна,
С утра работа,
И любимый ресторан
Дарит лишь тебе одной
Свет вина и полдня зной.
Утешение найти —
Все трудней и все наивней
Ждать покоя и друзей.
Близость ливня — все милей.
Как на первое свиданье
Выйдешь ты,
И сусальные мечты
Смоет дождь без сожаленья,
Но расплачутся цветы,
И в печальном изумленье
Сены выгнутся мосты.
ИЛЛЮСТРАЦИИ
Над пылью людского размола.
Над гребнями грифельных крыш.
Ты всё-таки, всё-таки молод,
Мой сверстник, мой сон, мой Париж!
Примечания
