Ян Мортимер - Елизаветинская Англия: Гид путешественника во времени
В Стратфорде-на-Эйвоне в октябре 1592 года не менее 37 ремесленников обвинили в том, что они открыли лавки в святые дни. Когда женщину из Стратфорда в суде обвинили в драчливости, жестокости и непосещении церкви, она воскликнула: «Божьи раны! Чума Божья на всех вас и ветры из зада каждому!» Подобное «продуманное» богословское выступление может привести к еще большим проблемам: за божбу на нее вполне могут донести еще и ктиторы. Даже если вы заснете во время проповеди, вас накажут. Учитывая, что проповеди иной раз длятся часа по три, понятно, почему некоторым присутствующим становится скучно. В 1593 году Дороти Ричмонд из Грейт-Голланда, графство Эссекс, вызывают в архидьяконский суд за то, что она «нарушила спокойствие» во время проповеди. Она «ткнула иголкой в ягодицу Эдди Эльфаундера».
Диффамация — это церковный эквивалент «светской» клеветы. Большинство непочтительных речей считаются клеветой (или пасквилем, если изложены письменно), но если в них подвергается сомнению нравственность жертвы, то это уже диффамация, и с ней разбирается архидьяконский суд. Если кто-то назовет вас «шлюхой и отъявленной шлюхой», то вы можете донести на него ктиторам, и клеветнику придется ответить за это перед архидьяконским судом. Так что архидьяконский суд — довольно-таки веселое место: там постоянно звучат крепкие словечки, некрасивые истории и обличительные речи. В 1586 году Джон Ворм подает иск на Елену Рэнд за диффамацию. Свидетельница дала показания, что, когда они с Еленой Рэнд и своими мужьями гуляли по лужайке во время сенокоса, Елена заявила, что
Джон Ворм вел себя с ней непристойно, уложил ее в постель в ее собственном доме, и, прежде чем ей удалось отбиться от него, она предложила ему свое тело на следующий день. Получив с нею удовольствие, Ворм сказал ей, что смог бы сделать такое же влагалище из планки и двух кроличьих шкурок, как у его жены.
Проблема с такими делами — в том, что невиновность доказать очень трудно, и Елена Рэнд испытала это на себе. Хуже того: если вы не сможете доказать свои обвинения, то в диффамации обвинят вас самих. В июле 1583 года женщина из Хартфордшира по имени Елена Бартон заподозрила, что муж изменяет ей с Изабель Тодд. Однажды она проследила за мужем до дома Изабель. Она незаметно пробралась в дом и ворвалась в спальню, где увидела, как полураздетый муж прижимает Изабель к стойке кровати. После перебранки Елену выгнали из комнаты. Затем люди собрались вокруг Елены и сказали ей: «Только плохая птица разоряет собственное гнездо». Хуже того — любовница мужа, Изабель, затем еще и подала на Елену в суд за диффамацию и выиграла дело.
Еще лицом к лицу с архидьяконом вы можете оказаться из-за пьянства. Естественно, если в пьяном виде вы устроите дебош или подеретесь, то окажетесь в светском суде — но даже если вас просто увидят пьяным, то вполне могут вызвать в суд церковный. Вас могут наказать, если вы пьяными легли спать в поле, если настолько напились, что даже не смогли встать, или даже если обмочились пьяными в собственной постели (впрочем, обычно такое случается в чужой постели). Обычно виновный должен исполнить епитимью в церкви: перед ним поставят несколько пивных кружек объемом в пинту, он опустится на колени и признается в своих прегрешениях. В 1584 году в доносе на пономаря одного из приходов Колчестера говорится, что он «матерщинник, богохульник, клеветник и подозревается в пьянстве». Тот, кто донес на него ктиторам, явно не хотел упускать ни одной мелочи.
Вот мы и добрались до секса — самого распространенного (с большим отрывом) нравственного преступления. Как и диффамацию, сексуальное преступление доказать довольно сложно, потому что доказательства в суде брать неоткуда — за исключением случаев, когда женщина забеременеет, кто-то из партнеров во всем признается сам или подхватит венерическое заболевание. Но даже сама по себе беременность ничего не говорит о том, кто именно в ней виноват. Так что большую часть «доказательств» обычно составляют слухи, чувство вины и народное возмущение. Естественно, верность жены мужу настолько важна, что люди обращают внимание на малейшее бесчестье, даже на ложные слухи; с другой стороны, и мужчины, и женщины часто покрывают сексуальные прегрешения супругов. Мужчинам, в частности, совсем не хочется, чтобы вся округа знала, что им наставили рога. Репутация настолько важна, что многие люди будут яростно отрицать любые обвинения в свою сторону — не важно, реальные или нет.
Что неудивительно, чаще всего и мужчин, и женщин вызывают в суд за супружескую неверность. Или, если точнее, за подозрения в супружеской неверности. В 1591 году кто-то увидел, как женщина в сумерках впустила к себе домой троих мужчин. Когда представители власти пришли в дом, чтобы проверить информацию, они обнаружили, что все трое мужчин спят в разных кроватях, а женщина сидит у огня, одетая в одну сорочку. Ее обвиняют в распутстве и назначают ей епитимью. В 1579 году одной вдове удается уговорить Генри Пакера провести ночь у нее дома. Он уходит спать в другую комнату, но ночью слышит, как она вздыхает, и идет к ней. Она говорит, что у нее замерзли ноги, и просит их согреть; он выполняет просьбу. Когда обнаруживается, что вдова беременна, соседи точно уверены, кто в этом виноват. И Генри Пакера, и саму вдову вызывают в суд. Вдова приводит с собой достаточное количество компургатрис. Генри Пакеру, однако, поддержки найти не удается, и вместо этого он во всем признаётся, так что епитимью приходится отбывать ему одному. Очень иронично — учитывая, что сейчас мы считаем, что в мире тогда безраздельно властвовали мужчины.
Послушав церковные судебные процессы, вы рано или поздно решите, что Церковь больше интересуют сами преступления, которые она рассматривает, а не их жертвы. Если говорить о сексуальных преступлениях — то так оно и есть. Например, и мужчин, и женщин могут наказать в церковном суде просто за то, что они приютили у себя незамужнюю женщину с ребенком. В современном мире это сочли бы за проявление милосердия. В 1564 году мужчину, приютившего беременную девушку «Христа ради», приговорили к публичной епитимье на рыночной площади и пожертвованию 2 шиллингов в пользу бедных — несмотря на то что его никак нельзя было обвинить в ее беременности. В 1566 году Агнессу Рук, вдову из Вест-Хэма, вызвали в архидьяконский суд по обвинению в укрывательстве чужой беременной служанки. Ее отпустили только после того, как архидьякону сообщили, что девушка попыталась утопиться, а добрая вдова спасла ее и приютила у себя.
Бывает и хуже. Если служанку изнасиловали, она забеременела, но не смогла убедить светский суд принять меры против насильника, то церковный суд заставит ее страдать за «преступление». Незадолго до Рождества 1590 года Джоанна Сомерс пасла в поле хозяйский скот, и тут к ней подошел некто Райс Эванс. Он схватил ее и жестоко изнасиловал, сказав «можешь кричать сколько хочешь — все равно никто не услышит». После этого Джоанну отвели в архидьяконский суд за прелюбодеяние. Похожий случай случился с Джейн Райт в 1579 году. Она была служанкой в семье Джона Лоуренса из Колн-Энгейна и его жены Джоанны. Однажды ночью хозяин, лежавший в кровати, попросил ее потереть ему спину. Она отказалась, но мистрис Джоанна призвала ее все же выполнить просьбу. Ее заставили лечь в постель в одежде и тереть ему спину, пока она не устала и не замерзла; после этого Джон и Джоанна потребовали, чтобы она забралась под одеяло и продолжила тереть дальше. Позже Джейн призналась, что
…он и его жена соблазнили ее той ночью и еще несколько раз лечь с ними в постель обнаженной, после чего он имел с нею плотскую связь, а его жена, лежала рядом и уверяла ее, что с ней не случится ничего дурного и что они уже так делали с другими служанками до нее.
Джейн забеременела, и на нее донесли архидьякону. Она созналась во всем, и ее заставили встать на крыльце церкви в белой одежде «и признаться в своем прегрешении после проповеди, моля Бога и прихожан простить ее». Вам наверняка захочется посмотреть на Джона и Джоанну Лоуренс в тот момент, когда бедная Джейн исповедуется.
Часто говорят, что общество нужно оценивать по тому, как оно относится к самым беззащитным своим членам. С этой точки зрения можно сказать, что елизаветинская Англия — век не только золотой, но еще и ужасающе несправедливый. Большую часть этих несправедливостей нельзя оправдать политическими нуждами: они не связаны ни со Звездной палатой, ни с необходимостью организовать эффективное функционирование общества. К безопасности страны они тоже не имеют отношения. Это просто результат того, что люди, не способные бороться с собственными естественными склонностями, предпочитают обвинять в своих слабостях и желаниях тех, кто стоит ниже них по социальной лестнице; они слишком горды, чтобы признать, что грехи, которые они публично очерняют и за которые наказывают других, на самом деле — их собственные.
