В. Анишкин - Быт и нравы царской России
С середины XIX в. в России начинается промышленный подъем.
В царствование Александра II произошел поворот от феодального строя к капиталистическому, старое патриархальное общество стало буржуазным. Вместе с буржуазией появился и другой класс — пролетариат.
Иностранные писатели отмечали отсутствие полной гласности и свободы выражения мыслей в российском обществе.
В середине XIX в. общество в своем освободительном движении разделилось на народников, которые обратились к марксистскому учению, и либералов, которые стремились к переменам с сохранением всех традиционных основ жизни в государстве без насилия.
Начало XIX в. связано с военной агрессией, гибелью мирного населения и бессмысленными разрушениями в наполеоновских войнах. России пришлось пережить Отечественную войну, в которой она продемонстрировала высокий духовный подъем народа и его патриотизм.
Необходимо также отметить, что при Александре II Россия уступила Северо-Американским Соединенным Штатам Аляску, которая была открыта русскими землепроходцами в XVII в. Эти владения были труднодоступны для нас, а их необходимо было защищать, поэтому в 1867 г. и был подписан договор о продаже Аляски Северо-Американским Соединенным Штатам за 7 200 000 долларов.
Армия
К походу на Россию армия Наполеона составляла 640 тысяч человек, русская армия насчитывала 590 тысяч. Численное превосходство неприятеля заставило подумать о срочном пополнении нашей армии, но так как в России не существовало всеобщей воинской повинности и армия комплектовалась за счет рекрутских наборов, то Александр I издал манифест о создании народного ополчения. Император также одобрил просьбу дворян о разрешении вооружить крестьян. В результате партизанской войны «Великая армия» Наполеона стала таять на глазах и к Смоленску подошло только 200 тысяч человек. Русская армия смогла успешно противостоять Наполеону в Бородинском сражении и, в конце концов, прогнать захватчика с русской земли.
Александра I беспокоило, что рекрутская система набора в армию не позволяла увеличивать численность армии в военное время и сокращать в мирное время. В 1815 г. император ввел военные поселения. В селениях размещались воинские части и все жители переводились на военное положение. Все взрослое крестьянское население до 45 лет было одето в военную форму. Система таких поселений просуществовала вплоть до 1857 г.
К середине века мы сильно отставали в вооружении от европейских держав и армия требовала незамедлительных реформ. Уже в начале царствования Александра II перемены коснулись армии: по военному министерству было издано 62 приказа. Эти приказы, правда, касались частностей вроде изменения формы. Например, на генеральской каске белый волосяной султан заменялся на султан из петушиных перьев, а вместо панталонов генералам предписано было носить зимние шаровары из красного сукна. Но эти нововведения были заложены еще отцом Александра, и он только довел начатое до конца.
Все изменилось с приходом нового военного министра Д.А. Милютина, у которого уже имелась программа коренной реформы русской армии. Милютин сократил срок солдатской службы, отменил телесные наказания, образовал 15 военных округов, которые подчинялись непосредственно министру. При нем были утверждены военные гимназии, новые юнкерские училища и военные академии.
В 1874 г. был введен закон о всеобщей воинской повинности для юношей, достигших двадцатилетнего возраста, со сроком службы на флоте семь лет и в армии — шесть. Освобождались от службы единственные кормильцы в семье. Еще было принято положение о сокращении сроков службы в зависимости от образования.
В результате военной реформы были заменены все системы вооружения, качественно улучшился состав армии. Реформа, отменившая рекрутчину, увеличила популярность Александра II.
Планы России на устройство Европы
В 1812 г. чиновник французского министерства иностранных дел Лезюр во втором издании своей книги «О развитии могущества России от ее возникновения до начала XIX в.» приводит доказательства существования плана порабощения Европы Россией, который был намечен Петром I, и систематически выполнялся его преемниками. Это доказательство Лезюр позаимствовал из записки польского полковника Михаила Сокольницкого французской Директории в 1797 г., названной «Взгляд на Россию». Эта мысль была популярна среди дипломатов начала XIX в. Но, например, австрийский посол при дворе Екатерины, Кобенцль в своих депешах 1796 г. дает понять, что он сомневался в подобном политическом завещании Петра.
Опасения русского засилия в европейских делах являются проявлением всей европейской политики первой половины XIX в.
Секретная нота-инструкция Александра I от 11 сентября 1804 г. содержит планы на будущее переустройство Европы. Смысл его в том, что оно должно было руководствоваться… «границами, какие для данной страны начертаны самой природой, ее естественными горными или морскими границами, а в частности — необходимыми для нее выходами на международные торговые пути». Планом предусматривалось также, чтобы каждое государство состояло из однородного населения.
В XIX в. популярна была мысль об объединении Европы для устранения международных конфликтов. Самым известным ее выражением был «Проект мирного переустройства» аббата Сен-Пьера[245], опубликованный в 1713 г. В «Проекте» речь шла о «христианской республике», европейской федерации, где будут разбираться все конфликты при гарантии общих вооруженных сил. Этой идеей был увлечен А.С. Пушкин, который считал, что правительства, совершенствуясь в политике, постепенно установят вечный и всеобщий мир.
По выражению А.Е. Преснякова, для Александра I преобразование России и Европы были двумя частями одной задачи, а для Екатерины II, как явствовало из ее «Наказа», «Россия есть европейская держава».
Крепостное население
Общее состояние народного хозяйства к середине XIX в. предвещало скорое падение крепостного хозяйства. Крепостное право становилось экономически невыгодным.
Освобождение крестьян зависело от воли императора, но его окружение, уверенное, что помещичья власть является опорой самодержавия, считало такое преобразование опасным, потому что повлечет за собой революционные потрясения. Слова Николая I: «Нет сомнения, что крепостное право, в нынешнем его положении, есть зло, для всех ощутительное, но прикасаться к нему теперь было бы делом еще более гибельным».
Интересны суждения некоторых иностранцев о российском крепостничестве. Например, мадам де Сталь[246] говорила, что рабство в России не похоже на то рабство, как его понимали в Европе, и отношение господ к народу скорее можно было сравнить с отношением к челяди у древних. Между господами и народом существует взаимная привязанность, и деспотизм господ не ложится слишком тяжелым бременем на народ.
Говоря о рабстве в России, де Кюстин[247] ставит в зависимость от него и нравственное чувство. Он приводит пример понимания крестьянами семейных обязательств. Один крестьянин отправился с позволения барина на заработки в Петербург. Через два года он на некоторое время вырвался на побывку домой, а в назначенный день вернулся в город. «Ты доволен, что повидался с семьей?» — спросил его в городе барин. «Очень доволен, — ответил крестьянин, — жена мне двух ребят принесла, хорошо, теперь в семье больше народу стало».
Сами русские помещики считали, что их крепостные — счастливые люди, потому что у них не было никаких забот, все заботы о семьях лежали на барине, который обеспечивал их всем необходимым, а потому они менее достойны сожаления, чем свободные крестьяне Европы.
Иностранцы о русском народе
Мадам де Сталь говорила, что у русских больше общего с народами Юга или Востока, чем Севера. Она отмечала также, что русские солдаты легко переносят усталость, неблагоприятный климат и тяготы войны, а народ не боится трудностей. «Все это, — по словам де Сталь, — свидетельствует, что он (народ) способен совершить великие подвиги».
«Я не нашла ничего дикого в этом народе, — продолжала де Сталь, — Русский возчик не пройдет мимо женщины, какого она ни была возраста и сословия, чтобы не поклониться, а она отвечает наклонением головы, полным грации и благородства…
При встрече русские так ласковы, что с первых же дней чувствуешь себя с ними другом, каким, пожалуй, не почувствуешь с иным через десять лет… Гибкость их природы делает русских способными подражать во всем. Сообразно с обстоятельствами они могут держать себя как англичане, французы, немцы, но никогда они не перестают быть русскими…».
