Валерий Дёмин - Русь нордическая
Чем дальше на север, тем больше неизвестности. В устье великой реки, обернувшейся настоящим морем, пришлось зазимовать — перенести на берег и укрыть от непогоды груз, соорудить из жердей и шкур чум, подружиться с аборигенами, подучить их язык, дабы сориентироваться в дальнейших действиях. Время поджимало, его с нетерпением ждали на родине, в Персии. А здесь, в бескрайних северных просторах, предстояло отыскать иголку в стоге скошенной травы.
Местные жители говорили на разных языках, но, как ни странно, поклонялись такому же солнечному божеству и почти с тем же именем, что и у персов. Солнцеликий Митра был столь же почитаем здесь, на Севере, как и на далеком Юге. Имя гостепреимного и любознательного народа манси также напоминало Тонсару о светлом зороастрийском божестве Boxy-Мана (Благой Мысли), коему посвящено немало возвышенных строк священной Авесты. Но Тонсар с риском для жизни добирался сюда, чуть ли не на край света, совсем за другим. Ему нужно было отыскать народец, что обитал глубоко под землей, заняв подземные убежища, принадлежавшие некогда арийским предкам персов. Им, нынешним обитателям недр, Тонсар намеревался передать на хранение часть груза, доставленного чуть ли не к самому Ледовитому морю и найти общий язык во имя дальнейшего сотрудничества.
Но где же эти обитатели подземных чертогов? Большинство из тех, к кому обращался персидский посол, просто не понимали, о чем идет речь. Те же, до кого доходил смысл его странного вопроса, приходили в неописуемый страх и начинали испуганно махать руками, боясь вымолвить слова. Изрядно намучившись с несговорчивыми туземцами, Тонсар на основании скупых и разрозненных сведений наконец уяснил, что местное население прекрасно осведомлено о подземных соседях, но панически их боится, шепотом называя их схиртя. Считалось, что разбросанные в округе холмы и обозначают территорию, где прячутся схиртя, но, добравшись до тех холмов, персидский жрец никаких проходов под землю в них не обнаружил.
И все же одна зацепка имелась. Под большим секретом и далеко не бескорыстно ему сообщили, что на контакты с подземными жителями его может вывести местный шаман. Тот тоже не сразу поддался на уговоры, однако после неоднократных подношений и дорогих подарков уступил настойчивым просьбам упрямою гостя и согласился помочь ему вступить в контакт с схиртя. Для этого шаман разбил вблизи места обитания подземного народца ритуальный чум и велел Тонсару прибыть сюда в урочный час. Персидскому посланцу предстояло провести здесь достаточно времени. Согласно условиям, возница с оленьей упряжкой должен был отбыть в соседнее стойбище и спустя обговоренное время вернуться за персом…
Шаманское камлание началось с поглощения ритуального напитка — настоя из мухоморов. За сим последовало само действо. Обнаженный по пояс, с полузакрытыми глазами и с огромным бубном в руках шаман начал свой ритуальный танец вокруг пылающего очага, оглашая замкнутое пространство гортанными криками и бессвязным бормотанием. Постепенно его движения становились все более быстрыми и почти что синхронно с ними еще сильнее разгорался огонь в очаге. Пламя становилось все выше и выше, пока не превратилось в настоящий огненный столб. И тут Тонсар вдруг почувствовал: он понимает все то, что поет шаман:
Придите, придите,
Духи волшебства.
Если вы не придете,
То я сам к вам отправлюсь.
Проснитесь, проснитесь,
Духи волшебства,
Я пришел к вам,
Встаньте ото сна… [166]
А откуда-то из неведомых глубин пространства ему сбивчивым хором отвечали чьи-то глухие голоса: «Скажи, по какому делу ты явился? Зачем нарушаешь наш покой?» — «Из далекой страны прибыл шаман без бубна, он желает предъявить вам одну вещь, которая скажет вам о многом». «Тогда пусть ждет и никуда не уходит», — ответствовали голоса ниоткуда. Спустя час полог из оленьих шкур, закрывавших вход в чум, откинулся, и в отблесках жертвенного костра появились три низкорослые фигуры; их лица полностью закрывали меховые капюшоны.
Без лишних слов Тонсар достал из-за пазухи золотое полированное зеркало, спрятанное на груди в кожаном мешке, и протянул его ближайшему из молчаливых незнакомцев. Все трое принялись разглядывать тыльную сторону ювелирного изделия, где проступал рельеф богини Солнца, сражавшейся с крылатым грифоном, а по краю была выгравирована надпись на неизвестном языке. Она-то и слу?кила паролем, с помощью которого персидский маг и намеревался довести до конца возложенную на него миссию. Наконец, три карлика понимающе закивали головами и откинули капюшоны. На Тонсара глянули смышленые бородатые мордочки с густыми бровями и черными пронзительными глазами.
Контакт был быстро установлен, взаимопонимание найдено. Хозяева подземных глубин пригласили персидского жреца-огнепоклонника в свои владения. Вершина одного из ближайших холмов съехала неведомым образом, обнажив достаточно просторный проход под землю с широкими каменными ступенями Светильники, горевшие немигающим белым светом, освещали дорогу вниз и ведущие под уклон корридо-ры. В огромной пещере, куда наконец привели Тонсара, было светло, как днем. Дышалось легко и никакого холода не ощущалось. По стенам и до самого потолка, подобно ласточкиным гнездам, повсюду прилепились комнатушки-ячейки. Повсюду, как муравьи, сновали юркие гномы, не обращая особого внимания на незнакомого пришельца.
Хозяин подземных чертогов ждал персидского эмиссара в одном из боковых помещений, мало походивших на залу царского дворца. В глаза бросалось множество непонятных механизмов и приспособлений: одни из них мерцали странным белым светом, другие, напротив, искрились и мигали разными цветами, наподобие ночных светляков. Разговор оказался долгим, но завершился он, к обоюдному удовлетворению сторон, конструктивной договоренностью. Говорили на языке древней Авесты, понятном и для персидского мага, и для хозяина подземного убежища. Тот согласился принять уже доставленный в верховья Оби груз и на следующий год ждал новый караван судов. Если надо, подземные карлики готовы были принять и разместить достаточное число беженцев.
Чтобы успеть на родину и вновь вернуться на Север, Тонсару предстояло, не дожидаясь весны и появления солнца, отправиться на юг по заснеженному льду замерзшей реки. Так даже было намного быстрей, чем по воде на лодьях; к тому же обратно нужно плыть против течения…
* * *Есть ли факты, подтверждающие высказанные выше соображения и гипотезы? Безусловно, есть! Среди серебрянных изделий, найденных на Русском Севере, имеются такие, которые никак не вписываются в какие-либо известные культуры, тем более в сасанидскую. В прошлом веке был опубликован рисунок с изображением одного из серебряных кувшинов, найденных в Пермской губернии (рис. 67). По форме кувшин в точности совпадает с теми, что представлены в экспозиции Эрмитажа. Однако сюжет, изображенный на его стенке, обращенной к зрителю, не имеет ничего общего ни с зороастрийским культом, ни с жизнью персидских шахов. Перед нами Великая Богиня-мать в полном своем космическом обличьи и окружении. К сожалению, с начала XX века загадочный серебряный кувшин исчез из поля зрения ученых: возможно, сгорел вместе с другими сокровищами купца Алина, возможно, похищен, возможно, потихоньку был спрятан от ненужного любопытства.
Рис. 67. Серебряный кувшин с изображением древнеарийской богини, найденный в Пермской губернии (ныне утрачен).
(Источник: Русские древности в памятниках искусства)
Встречаются на сасанидских серебряных блюдах и кувшинах также и другие сюжеты, явно восходящие к архаичной мифологии и общие для всей мировой культуры. Обратимся в данной связи еще раз к образу Ардви-Суры, изображенной на серебряном (с позолотой) сасанидском блюде из коллекции Государственного Эрмитажа (рис. 68). Нет нужды говорить, что найдено оно было где-то на Обском или Приуральском Севере при невыясненных обстоятельствах. Но именно здесь, среди вогулов и остяков, был широко распространен архаичный миф о гигантской птице, похищающей героев и возносящих их на небо. Более того, в ханты-мансийской мифологии о ней имеется гораздо больше информации, чем в гимнах Авесты. Правда, от первоначального текста священной древнеиранской книги до наших дней дошла лишь одна тысячная часть: зороастрийская Библия была сожжена еще Александром Македонским на развалинах поверженного Персеполя.
