Внутренний СССР - “Мастер и Маргарита”: гимн демонизму? либо Евангелие беззаветной веры
Но лежит этот трактат действительно не в русле библейских «богословских» традиций. И это приводит к вопросу о том, чьё «богословие» — М.А.Булгакова или церкви, доведшей за 1000 лет своего пребывания в народах Руси-России до оголтелого атеизма, — ближе к истинно Божьему Предопределению бытия.
В связи с постановкой этого вопроса необходимо пояснить ещё одно обстоятельство: события романа имеют место в России. Россия-Русь — одна из региональных цивилизаций планеты, вбирающая в себя на протяжении всей истории многие народы. Как можно понять из истории, смысл бытия Руси не в том, чтобы «показывать другим народам, как не надо жить», что думают многие. Смысл бытия Русской региональной цивилизации в другом:
Русь — самозабвенное зеркало Мира в том смысле, что после гибели предшествующей неправедной глобальной цивилизации человечество почти полностью лишилось осознанной памяти о ней, утратив её культуру, а в становлении культуры новой глобальной цивилизации, которая объединит всё человечество в человечности, Русь вбирает в себя все другие культуры и несущие их народы по мере того, как непредвзято-самозабвенно решает в своей жизни вопрос «что есть истина из всего того, с чем она имеет дело в своей жизни?»
Иными словами мы — Русь — цивилизация меры — установления соразмерности:
· если мы не ошибаемся в ответе на указанный вопрос, то в границы Руси вливаются новые народы, а их культуры, освободившись от какой-то прежде свойственной им порочности, вливаются в культуру самой Руси, обогащая её свойственной им истиной;
· если мы ошибаемся в ответе на указанный вопрос, то к ошибочно решенному в прошлом вопросу Промысел возвращает нас снова и снова до тех пор, пока мы не придём к истинному ответу на него.
При этом земли и народы вливаются в Русскую многонациональную цивилизацию, становясь русскими. И этот процесс лежит, по нашему убеждению, в русле Промысла. Мы — Русь — задаём тот «общий аршин», о котором писал Ф.И.Тютчев, но мы задаём его на будущее; а во всякое настоящее другие пытаются измерить нас полученным от нас же некогда в прошлом [36] и обречённом к отмене стандартом.
Именно по этой причине, — являющейся сутью региональной цивилизации Руси на этапе становления человечности после краха предшествующей глобальной цивилизации, — мы безрассудно легковерны, доверчивы, и очертя головы бросаемся во всевозможные начинания, скоропостижно уверовав в нечто новое и полностью отрекшись от своего недавнего прошлого. Но скороспелая фанатичная вера во что-либо у нас краткосрочна и возникает только при выходе из кризисов развития, в которых выражаются наши же прошлые уходы от своевременных ответов на вопрос «что есть истина?» и наши же прошлые ошибки в такого рода ответах. Потом она также быстро, как и пришла, проходит, и мы начинаем сомневаться в том, что прежде успело стать неусомнительной фанатичной верой и начинаем испытывать её на истинность, в убеждённости, что истина устоит во всяком испытании Жизнью, а ложь и ошибки рухнут [37]. Это касается всего: как вероучений и богословских доктрин, заведомо не подтверждаемых в искусственно поставленных экспериментах (но истинность которых может подтвердить либо опровергнуть только сама Жизнь, текущая в русле Предопределения Божиего), так и научных гипотез и теорий, которые могут быть подвергнуты проверке экспериментом.
Единственное в чём большинство никогда на Руси не сомневалось, так это в том, что Всевышний Бог, предопределивший бытие Мироздания, есть и, что с Ним дoлжно человекам жить в ладу. Да и многие из тех, кто в эпоху государственной идеологии материалистического атеизма утверждали, что Бога нет, всё же в жизни вели себя по совести, которая чувствовала, что Бог есть и жить надо, воплощая в реальность ощутимый совестью Промысел.
При этом Русь не помнит в своей истории фактов, когда в ней рождались пророки — восприемники откровений Свыше, которые бы становились основой господствующих на Руси вероучений. Все вероучения, которые ныне господствуют, заместив собой языческие верования народов, живущих в границах Русской цивилизации, — привнесены извне. Они так или иначе были приняты народами, но и после этого русские разных национальностей спорили об образе Божием (т.е. о своде представлений обо всём Божественном как таковом) и о том, что представляет собой лад человеков и Всевышнего Бога по существу и по форме. Мы всегда спорили об этом среди себя, и многие вопреки господствующим традициям прямо оглашали то, что было у них на душе. Вопрос всегда состоял и состоит только в том, Бог ли положил это на душу, либо кто-то был одержим и истово шёл против Промысла, фанатично призывая при этом Бога себе в помощь. И эти споры наши всегда были непонятны иностранцам. Мы же — в стремлении обрести истину и воплотить её в жизнь — были беспощадны и к себе, и к окружающим в этой жизни, уповая на милостивый Суд Божий. И надо полагать, что именно за это неискоренимое стремление к выявлению и воплощению Правды-Истины в повседневную жизнь нам прощалось и прощается Богом многое из того, что не прощалось другим, ныне исчезнувшим культурам.
Всё это, относящееся к историческому периоду испытаний на истинность библейской культуры, нашло выражение в творчестве русских художников. И этот процесс, по нашему мнению, хорошо иллюстрирует следующий ряд:
В.Г.Перов “Спор о вере”
В.И.Суриков “Боярыня Морозова”
В.И.Суриков “Утро стрелецкой казни”
В.И.Суриков “Меншиков в ссылке в Березове”
В.Г.Перов “Суд Пугачева”
В.Г.Перов “Сельский крестный ход на Пасху”
В.Г.Перов “Монастырская трапеза” [38]
В.Г.Перов “Чаепитие в Мытищах”
В.Г.Перов “В сельской церкви”
Из этого должно быть понятно, что так дальше жить было нельзя, вследствие чего библейская культура на Руси в 1917 г. рухнула. При этом было бы напраслиной возлагать на Советскую власть какую-то особую ответственность за искоренение из общества жизнеспособной веры. Как свидетельствует в своих воспоминаниях один из вождей белого движения генерал А.И.Деникин, в первую же неделю после отречения от престола императора Николая II в действующей армии 80 % солдат перестали ходить к исповеди к полковым священникам. После Великой Октябрьской революции количество обращавшихся к полковым священникам сразу же сократилось ещё в десять раз. При этом в гражданской войне церковные иерархи в своём большинстве — вопреки заповедям Христа по вопросам организации общественной жизни [39] — выступили против преображения общества на принципах, исключающих паразитизм одних людей на труде других, к чему стремилось трудовое большинство простонародья, и поддержали прежнюю правящую “элиту” — сторонников возобновления одной из эксплуататорских формаций. Поэтому в прошлом и ныне все те, кто представляют государственное подавление деятельности церковных иерархов как политику искоренения веры в народе, — просто лгут, подменяя одно явлением другим (сдуру или по умыслу — значения для общества не имеет).
Последнее, что мы испытали на истинность, и отвергли как вздорную ложь — материалистический атеизм в формах марксизма-ленинизма, но и из него мы извлекли и вобрали в себя те зёрнышки здравого смысла, которые в нём всё же были [40], и на которые мы “купились” в прошлом, поверив, что и остальное в нём добротно, когда он появился в культуре человечества и пришёл в Россию.
Но к испытанию на истинность материалистического атеизма мы перешли только после того, как нас обмануло исторически реальное библейское христианство: обещали Царствие Божие на Земле, а что получилось? — сразу же после крещения Руси, произведённого вопреки всем Христовым заповедям огнём и мечом, началась феодальная раздробленность некогда единой славянской языческой цивилизации [41]; трёхсот лет не прошло — нашествие и иго; потом борьба за объединение Руси и возвращение отторгнутых от неё земель; потом смута; потом крепостное право; потом внутренние войны крестьянские; потом войны внешние начала ХХ века, в которых одуревшая толпа-“элита” пыталась осуществить свои цели, проливая реки крови людской.
Если иерархи церкви действительно научали тому, чему якобы они учили, — это означает: то, чему они учили, — не истина, поскольку все эти и другие бедствия эпохи после 989 г. — результат того, что веропоучения, свойственные иерархии церкви, господствующей на протяжении последнего тысячелетия, были приняты за чистую истину, хотя содержали в себе ошибки и заведомую злонамеренную ложь. В близкую к нулю эффективность церковного пастырства мы не верим: научали народ надёжно, но не чистой истине, а почти что чисто демонической отсебятине, которую паства и воплощала в жизнь в пределах границ Божиего попущения [42].
