Крис Тейлор - Как «Звездные войны» покорили Вселенную. История создания легендарной киносаги
Судя по «Вукипедии», рост вымышленного владельца этой формы 182 сантиметров. Боюсь, я коротковат для охотника за головами. К счастью, Майкл Карраско, настоящий, а не вымышленный владелец формы, одного со мной роста. Карраско, агент по торговле недвижимостью, также известный как ТК-0534, солдат Альпинского гарнизона 501. В обмен на благотворительный взнос на главную на этот момент цель сборов легиона – помощь в покупке новых коленей для Питера Мейхью, исполнителя роли Чубакки ростом 221 сантиметр, чтобы он смог встать с кресла-коляски и сыграть Чуи в «Эпизоде VII», – Карраско согласился одолжить мне костюм, то, что обычно 501 не делает для посторонних. Костюм Фетта – настоящее произведение искусства: потребовалось две или три дюжины красок, чтобы достигнуть эффекта костюма, побывавшего в боях, и он представляет результат шести месяцев напряженного труда своего владельца. Он надевает на меня ранец – «одно можно сказать об этом костюме, – говорит Майкл, – в одиночку его не надеть», – и вручает мне знаменитый шлем, потертый и поцарапанный во всех нужных местах.
В нем далеко не так жарко и неудобно, как я предполагал. Мандалорианцы – раса, к которой принадлежит Боба Фетт, – явно были достаточно умны, чтобы сделать шлем, в котором можно видеть свои ноги. Проходящие мимо штурмовики одобрительно кивают. «Осторожно, – предупреждает один из них. – На Бобу обычно наваливаются толпой».
Карраско вручает мне бластер, показывает, как его держать, и предлагает составить мне компанию. Нас сопровождает эскорт штурмовиков. Я выхожу из-за занавеса в толпу посетителей Комик-кона. Ощущения накрывают меня, поэтому я иду медленно, осторожно, вцепившись в бластер, глядя из стороны в сторону, чтобы ни во что не врезаться. Я немного волнуюсь о том, как войти в роль, а потом вспоминаю – эти движения как раз по роли. Я делаю именно то, что надо, – иду медленно и угрожающе. Главное – спокойствие. Я не помню, что говорить, пока не вспоминаю, что Фетт – интроверт.
Карраско советует мне поднять одну руку перед визором, притворившись, что я сканирую толпу, ища тех, за кого назначена награда. Часть меня говорит: «Не глупи». Но потом я делаю это и понимаю, что начинаю привлекать интерес. Внезапно меня окружают с просьбой сфотографироваться. Прежде чем я отдаю себе в этом отчет, я уже говорю с толпой голосом Бобы. «Думаю да», – говорю я улыбающимся детям, когда они спрашивают, может ли мама или папа сфотографировать меня на телефон. «Их нет в моем списке».
Потом один восьмилетний мальчик с растрепанными темными волосами, очень похожий на меня детстве, задает вопрос, который я бы сам задал бы тогда Бобе Фетту:
«Эй, – говорит он мне с выражением невинного подозрения, словно интересуясь тайной появления подарков от Санта-Клауса. – Как ты сбежал от сарлакка?»
Сарлакк, конечно же, должен переваривать своих жертв в течение тысячи лет. Как Боба сбежал? Я смутно помню объяснение этого в комиксе «Темная Империя». Я мог бы достать смартфон и освежить воспоминания об этом на «Вукипедии», но был шанс, что это разрушит иллюзию. К тому же я не был уверен, что мальчик спрашивает именно об этом. Возможно, он знаком только с фильмами, и его вопрос означает: Как ты можешь передо мной стоять? Объяснись, мистер Предположительно съеденный охотник за головами.
Автор в костюме Бобы Фетта ручной работы на Комик-коне в Солт-Лейк-Сити в 2013.
ФОТО: Крис Тейлор
Склонность Бобы к краткости меня спасает. Я наклоняюсь к мальчику, использую свой самый низкий, самый хриплый «Джереми-Буллок-изображает-Клинта-Иствуда» голос и говорю волшебные слова: «У меня есть летающий ранец».
Лицо мальчика расцветает, словно взрывающаяся Звезда Смерти, и я вижу один из тех ускользающих моментов магии «Звездных войн», которые так легко забыть. Я хотел увидеть момент, который объяснил бы, почему 501-й легион делает то, что делает, и получил больше, чем рассчитывал. Я чувствовал, что создал – или спас – фаната «Звездных войн». Майкл Карраско улыбнулся и поднял большой палец. И я подумал: я мог бы делать это постоянно. «Подобный опыт меняет тебя, когда ты видишь, как глаза детей загораются, когда ты проходишь мимо», – обещал мне Албин Джонсон. Он был прав. Точная маска плохого парня является вашим пропуском во вселенную «Звездных войн». На мгновение я был этим парнем – там, в Облачном городе, наблюдая за заморозкой Соло, идя с ним до «Раба-I» по мистическим белым коридорам и требуя, чтобы капитана Груза поместили в соло отсек.
Я позирую для фото рядом с принадлежащей Альпинскому гарнизону копией Соло в карбоните в натуральную величину – у каждого хорошего гарнизона должна быть такая – и задумываюсь о Лукасе, который грустил о том, что ему больше «нельзя» просто посещать подобные конвенции. Если бы он мог сделать это в 1980-м – погулять в костюме Бобы Фетта и испытать реакцию посетителей, – может, он не убил бы персонажа. Возможно, он не завершил бы поспешно каждую сюжетную линию саги в третьем фильме и не похоронил бы франшизу.
17
Конец Джедая?
Летом 1981-го изможденный Джордж Лукас дал самое обширное опубликованное интервью за свою карьеру. Для этого он выбрал журнал Starlog, посвященный фантастике, возникший в тот же год, что и «Звездные войны», и росший бок о бок с сагой. «Не хочу сильно огорчать ваших читателей, – сказал он основателю журнала Керри О’Квинну, – но «Звездные войны» – это просто кино». Это было неожиданное заявление для человека, проведшего бо́льшую часть семидесятых, выдумывая мир своих фильмов, но было показателем противоречивого отношения Лукаса к своему творению. Лукас был готов сделать еще один сиквел, прежде чем отправить франшизу, которая контролировала его жизнь, на склад и заняться другими кинематографическими удовольствиями. Он писал то, что на тот момент называлось «Месть Джедая» – название постоянно менялось между «возвращением» и «местью» от одного варианта сценария к другому, – и собирался отправиться в Лондон в поисках режиссера. Одновременно он закончил работу над фильмом «В поисках утерянного ковчега», первым фильмом об Индиане Джонсе, придуманным им со Стивеном Спилбергом; Спилберг был режиссером, а Лукас счастливо взял на себя роль исполнительного продюсера. Они с Марсией недавно удочерили маленькую девочку, Аманду, чье появление изменило взгляд Лукаса на все. Марсия требовала, чтоб они чаще ездили в отпуск (с Марсией что-то было не так, и даже Аманда не могла это исправить). Создать сценарий «не становилось проще». Почему он должен снова работать по 12 часов в день?
Самый известный кинематографист в мире не пытался изображать Грету Гарбо, но он устал от славы. «Это случилось помимо моей воли, – сказал он О’Квинну, – и это не то, чего я хотел». Он признался, что давал несколько интервью только для того, чтобы люди не посчитали его затворником. Он был циником, говоря о причине внимания к себе: «Все дело в деньгах, – сказал он, – им [прессе] нет дела до фильмов. Им есть дело только до «Ого, этот парень реально богат!». Что до кинокритиков, они тоже не стоили и гроша: они «не понимали, сколько усилий, боли и борьбы требовалось, чтобы что-то сделать».
Усилия, боль и борьба окружали Лукаса: почти все его друзья занимались собственными проблемными фильмами со множеством спецэффектов. Хэл Барвуд и Мэтью Роббинс погрязли в «Победителе дракона», фильме, после которого Барвуд бросит кино и станет разработчиком игр; Джон Милиус писал Лукасу письма о своем стремлении покончить со съемками «Конана-варвара». Снова мы видим ложность заявления о том, что только Спилберг и Лукас были заинтересованы в крупнобюджетных фантастических, фэнтези или приключенческих фильмах. Скорее, они единственные могли их снять, не вырвав себе слишком много волос.
Лукас отмахнулся от вопросов О’Квинна о том, были ли «Звездные войны» «важным фильмом», который «изменил жизни людей». Он был «ошарашен» подобной реакцией. В целом его послание фанатам было таким – хватит слишком глубоко анализировать фильм. Если на то пошло, вообще хватит анализировать. «Люди, говорящие «это ничто, фастфуд для мозгов», реагируют на людей, говорящих «это величайшее изобретение со времен попкорна!», – сказал Лукас. – И те и другие ошибаются. Это просто кино. Вы смотрите его и наслаждаетесь… как закатом. Не надо думать о его значении. Просто скажите: «это было здорово».
Значение фильма «Империя наносит ответный удар» для Lucasfilm состояло в том, что он принес компании 92 миллиона долларов прибыли, и это было здорово. Но он также стоил Лукасу куда больше денег, времени и личного внимания, чем он рассчитывал. Надежда на банки и последовавшее за этим обращение к Fox его сильно покоробили. Лукас не собирался вновь проходить через это, поэтому он решил надавить на студию. Уже в 1979-м Lucasfilm предложил Fox заплатить 25 миллионов за право проката третьего фильма, а деньги отдать за счет продажи билетов. Студия предложила 10 миллионов, и Лукас отказался от контракта. Переговоры длились около двух лет, но в конце концов Lucasfilm согласилась на 10 миллионов. Это было что-то, но гораздо меньше, чем рассчитывал Лукас, – разницу ему придется покрывать из собственного кармана.
