Л. Мосолова - Культурология и глобальные вызовы современности
Таким образом, культура изначально ориентирована на человека и в этом смысле изначально гуманистична. Исходя из этого, можно утверждать, что гуманизм имманентен культуре, является фундаментальным принципом культуротворчества.
Однако, образ человека, на который ориентируется та или иная культура, будь то исторический, национальный или региональный тип, значительно варьируется. Это зависит от многих причин: «веяния эпохи», культурные контакты, потребности и возможности конкретного общества, которое связано с данной культурой отношениями взаимной детерминации, наконец, внутренняя логика развития самой культуры.
В связи с этим становится ясным, что содержание принципа гуманизма исторически изменчиво, и, соответственно, представление о том, что принцип гуманизма является самодостаточным и самоценным, можно признать верным лишь отчасти. Конечно, ориентация на человека, его свободу, счастье, достоинство, что и подразумевает принцип гуманизма, в его наиболее известном варианте интерпретации, содержит в себе признаки самоценности. Однако вслед за этой констатацией возникает вопрос, а что, собственно, имеется в виду: какой человек, каковы его основные черты, какие из них одобряются обществом и культурой, какие порицаются, в чем видится достоинство человека, какова «формула» счастья и средства его достижения и т. п. Только ответ на эти вопросы в их совокупности может дать представление о содержании того или иного типа гуманизма.
Для решения этих проблем необходимы специфические культурантропологические теоретико-методологические концепты, одним из которых является понятие «сущностные силы человека».
Очевидно, что на разных этапах своего развития общество имеет далеко не одинаковые потребности и возможности развития сущностных сил человека; в соответствии с этим оно блокирует одни из них, стимулирует другие, вызывает к жизни те, которых не существовало ранее. Этот ансамбль сущностных сил человека, культивируемых на том или ином этапе социокультурного развития, есть не что иное как антропологическая структура культуры [334] .
Для конкретизации этого понятия необходимо решение вопроса о структуре сущностных сил человека. Уже имеющиеся варианты (Л. Н. Коган, В. Н. Сагатовский, В. К. Шановский) при всех их различиях, содержат в себе нечто общее, заключающееся в том, что необходимыми элементами структуры сущностных сил человека признаются способности, потребности, интересы, знания и умения. Отдавая должное эвристическим потенциям предложенных схем, нельзя не отметить, что «портрет» базового для данной культуры типа человека, выполненный на основе этих концепций, получается несколько расплывчатым. Чувствуется, что понятия «способности», «потребности» и т. п. явно нуждаются в некоем категориальном каркасе, который более прочно связал бы их воедино. Идеи, из которых может быть собран этот каркас, уже имеются в философской литературе, но высказываются они в разных контекстах и по разным поводам, и потому не образуют единой концепции. Речь идет о возможности интерпретации понятия «сущностные силы человека» через категории философии. Так, человек представляет собой единство материи и духа, объекта и субъекта, биологического и социального, индивидуального и универсального; его интересы и устремления концентрируются вокруг таких понятий, как «личное» и «общественное», духовность его является единством эмоционального и рационального. Каждая из этих категорий обозначает сущностное свойство человека, находящееся в отношениях противоречия с другим, ему противоположным. Любой из исторических, национальных, региональных типов культуры так или иначе разрешает эти противоречия, что и составляет его специфику в первую очередь.
Таким образом, понятие «антропологическая структура культуры» позволяет понять, на какой тип человека «нацелена» та или иная культура, какие человеческие качества она развивает, на какие смотрит неодобрительно, а какие и вовсе не могут развиваться в рамках той или иной культуры.
В то же время ясно, что понятие «антропологическая структура культуры» дает возможность увидеть конкретные черты гуманизма, который декларирует то или иное общество и взаимосвязанная с ним культура.
Не имея возможности охарактеризовать все исторические типы гуманизма, ограничимся анализом лишь некоторых из них.
Как известно, понятие «гуманизм» исторически связано с культурой эпохи Возрождения. Резко возросшая динамичность социальной жизни породила потребность в человеке с совсем иными чертами, чем те, которые культивировались в эпоху средневековья: появился спрос на такие человеческие качества, как чувство собственного достоинства, мобильность, стремление к новизне и т. п.
В ответ на эту потребность возник новый вид профессиональной деятельности – stadia numanitatis – «познание вещей, которые относятся к жизни и к нравам и которые совершенствуют и украшают человека» [335] . В конце XV века стал употребительным термин «гуманист», а понятие «гуманизм» появилось лишь в XIX веке: в 1808 году его впервые применил друг Шиллера и Гегеля педагог Ф. Нитхаммер, предметом дискуссии оно стало после выхода в свет труда Г. Фойгта «Возрождение классической древности и первый век гуманизма» (1859 г.).
Начиная с этого времени за эпохой Возрождения прочно закрепилось это название. Есть даже точка зрения, согласно которой только к этой эпохе и применимо понятие «гуманизм» [336] . Однако этот взгляд нельзя не признать односторонним. Возрожденческий гуманизм имел определенные исторические характеристики, в чем убеждает анализ антропологической структуры культуры Возрождения.
Наиболее яркая ее особенность заключалась в том, что культура в целом и все ее сферы были нацелены на стимулирование всех форм человеческой активности. Это говорит о том, что антропологическое противоречие «субъектное» – «объектное» («человек» – «творец» – «человек – творимый, тварь») культура Возрождения решала в пользу субъектного, творческого начала в человеке.
Провозглашая и всеми средствами утверждая творческую мощь человека, культура Возрождения доходила до уравнивания его с верховным творцом – Богом.
Величественно и дерзновенно заявила о себе культура Возрождения в решении антропологического противоречия «индивидуальное – универсальное» и в развитии сущностных сил человека, связанных с этими понятиями. Важнейшая из них – способность быть неповторимым, уникальным, то есть его свойство быть индивидуальностью. В возрожденческой культуре утвердился самый настоящий культ индивидуальности.
В то же время «универсальное» трактуется в эпоху Возрождения не как общечеловеческое, родовое, а гораздо шире – как божественное, и в этом смысле абсолютное. При этом не только человеческая индивидуальность возвышается до божественного абсолюта, но и последний оказывается ничем иным, как развившейся до абсолютного предела индивидуальностью. Если довести эту мысль до логического конца, то следует признать, что Возрождение фактически не остановилось перед тем, чтобы подчинить идею бога идее индивидуальности.
В свете сказанного выше нетрудно догадаться, как разрешалось в ренессансной культуре антропологическое противоречие «личное – общественное». Конечно же в пользу личного! Человек Возрождения, особенно выдающийся, не мыслил себе общество в виде конкретного социума. Отсюда – принцип космополитизма. «Мое отечество – везде, в целом мире» – говорил Данте. Другой гуманист вторил ему: «Где поселится ученый человек, там и будет его отечество».
Но, разумеется, это еще не космополитизм буржуа, которому безразлично, где делать деньги, а космополитизм творческой личности, которой тесны рамки отечества, понимаемого как город и его окрестности.
Подводя предварительные итоги, следует отметить, что принцип, на основе которого разрешались в ренессансной культуре антропологические противоречия «субъектное – объектное», «индивидуальное – универсальное», «личное – общественное» был единым во всех трех случаях. Это – принцип индивидуализма. Он же лег в основу разрешения и всех других антропологических противоречий, на первый взгляд, не связанных с ним напрямую.
Одним из них было знаменитое противоречие духа и тела. Возрождение воссоединило эти сущностные силы человека и восстановило в правах человеческую телесность, которая была персоной non grata в средневековой культуре. Здоровое, красивое тело вновь, как и в античности, приобрело статус культурной ценности. Это нашло свое отражение во всех сферах культуры, начиная от искусства и кончая бытом. Однако, в отличие от античности, где изображение человеческого тела было воплощением абстрактного идеала красоты и, как правило, не выражало индивидуальности ни модели, ни самого художника, в эпоху Возрождения человеческое тело и его красота рассматривались как одно из средств выражения индивидуальности и, в первую очередь, индивидуальности самого художника.
