Коллектив авторов - Веселие Руси. XX век. Градус новейшей российской истории. От «пьяного бюджета» до «сухого закона»
В декабре 1939 года Экономическое совещание при Совете народных комиссаров СССР «в связи с низкой температурой в Карелии и Заполярье и в целях профилактики обморожений в частях Красной Армии» с 1 января 1940 года установило дополнительный паек для участвующих в боях бойцов и командиров – 100 граммов водки в день и 100 граммов сала через день. Летчикам – элите вооруженных сил – вместо водки полагался коньяк. По данным начальника тыла Красной Армии А.В. Хрулева, за время боевых действий в войска было поставлено свыше 10 млн литров водки и 88, 8 тыс. литров коньяка [653].
Таким образом, знаменитые военные «100 граммов» родились еще во время войны с Финляндией. Конечно, зимой 1939–1940 годов вряд ли кто-то предполагал, что вскоре предстоит прибегать к мерам алкогольного стимулирования в войсках в куда больших масштабах и при более драматических и даже трагических обстоятельствах отступления от западных границ и ведения войны не на чужой, а на своей территории.
Еще один немаловажный аспект алкогольной проблемы накануне войны (как и непосредственно в годы Великой Отечественной) связан с чрезвычайным законодательством о борьбе с прогулами, опозданиями и прочими неприятностями, которые в России традиционно сопутствуют имевшим место накануне бурным возлияниям. В частности, характер массовой репрессивной практики носило применение указа от 26 июня 1940 года, вводившего уголовную ответственность за нарушение трудовой дисциплины. Пик действия указа пришелся на 1940–1942 годы. При относительно заниженных темпах его применения в 1943–1945 годах ежегодно регистрировалось более миллиона осуждений (главным образом, за прогулы). Даже в 1945 году осуждения по статьям указа составляли 51, 5 % всех уголовных приговоров по СССР в целом[654]. За самовольный уход с работы предусматривалось тюремное заключение сроком от 2-х до 4-х месяцев, а за прогул без уважительной причины – исправительно-трудовые работы по месту работы до 6 месяцев с удержанием до 25 % зарплаты. Все дела рассматривались не более чем в пятидневный срок, и приговор приводился в действие немедленно.
В предвоенный период безжалостное применение названного указа коснулось сотен тысяч рядовых тружеников, «хорошо погулявших» накануне. Соответственно, очень часто возникали коллизии, подобные описанной в письме инспектора Мобинспекции Норильского комбината В.В. Закитина к М.И. Калинину: «Обращаюсь к Вам, Михаил Иванович, я хочу Вам рассказать причины моей судимости, а вследствие чего, может быть, исключения из рядов ВЛКСМ и снятия меня с занимаемой должности.
Мне всего 19 лет. Я закончил 8 классов средней школы. На производстве работаю полтора года, и за время моей работы я не имел ни одного прогула. Член ВЛКСМ. Я командирован в Заполярный городок Норильск работать и строить, как представитель передовой молодежи.
За время работы в Норильском полиметаллическом комбинате не имел ни одного административного взыскания, также и по линии ВЛКСМ тоже не имел.
3-го июля 1940 года я опоздал на работу на 40 минут. Причины моего опоздания неуважительные, вечером работал, а утром проспал. Мы живем в квартире с товарищем и не имеем в квартире даже часов, да их в условиях города Норильска очень трудно достать.
Я проспал механически, я никогда этого не хотел сделать, и никогда у меня не было таких случаев.
20 июля 1940 года я осужден судом Таймырского национального округа и приговорен по суду к 6-ти месяцам исправительно-трудовых работ. С вычетом 25 % из моей заработной платы и без права обжалования приговора. Я считаю, что суд ко мне подошел неправильно, приговорив меня к 6 месяцам исправительно-трудовых работ. Я сделал опоздание не злостно на 40 минут, а есть случаи, что люди по три рабочих дня пьянствуют официально, и они получили меньшую меру наказания, чем я.
Нельзя не отметить и того, что бывшие з/к занимают ответственные должности и пользуются в некоторых случаях большими поощрениями и уважением, чем даже – комсомольцы» [655].
Вроде бы срок люди по указу получали небольшой, но появлялось несмываемое клеймо судимости. Обращает на себя внимание ссылка В. Закитина на то, что некоторые люди «по три дня пьянствуют официально», но наказаны меньше, чем автор письма. Можно предположить, что его злосчастное сорокаминутное опоздание также было связано с имевшей место накануне выпивкой, однако произведенной «неофициально» (т. е. без ведома начальства и не на специальном банкете, которые были столь популярны в предвоенную эпоху).
Таким образом, в 1939–1940 годах государство уже опробовало практику «боевой алкоголизации», одновременно безжалостно закручивая гайки в отношении трудовой дисциплины на производстве, главной угрозой которой было массовое употребление населением алкоголя.
Водка на фронтах Великой ОтечественнойВозобновить практику снабжения сражающейся армии водкой заставило неудачное начало войны и летнее отступление 1941 года. Алкоголь пришел на ум как один из действенных резервов, для подключения которого требовались, конечно, организационные усилия, но все же ввести этот стратегический резерв в действие можно было быстро и со сравнительно небольшими финансовыми затратами. Этому вопросу было посвящено несколько постановлений Государственного комитета обороны (ГКО).
20 июля Анастас Микоян направил письмо на имя Сталина. Во-первых, председатель Комитета продовольственно-вещевого снабжения армии сообщал, что практическая работа по выдаче водки войскам уже ведется. А во-вторых, представил проект решения ГКО: «Установить, начиная с 1 сентября 1941 года, выдачу 40-градусной водки в количестве 100 грамм в день на человека красноармейцам и начальствующему составу действующей армии». Вождь внес в проект правку в соответствии с собственным видением проблемы. После слов «составу» Сталин вписал: «войск первой линии». «Тыловым крысам» и арьергарду Верховный главнокомандующий наливать не велел [656]. В таком виде 22 августа 1941 года постановление ГКО № 562 было принято к исполнению всеми нижестоящими фронтовыми и тыловыми инстанциями. Микоян решил снабжать армию водкой уже с 25 июля. Подведомственному Анастасу Ивановичу Наркомату пищевой промышленности предписывалось безоговорочно обеспечить выпуск необходимого количества водки на заводах, «близко расположенных к пунктам потребления». Дислокации таких пунктов утверждались непосредственно Микояном. Впрочем, впоследствии, поскольку речь шла действительно о стратегическом продукте, массовый выпуск спирта и водки организовывался повсеместно, на пищевых предприятиях центра страны, на Урале, в Сибири.
11 мая 1942 года порядок выдачи водочного довольствия был уточнен с принятием нового постановления ГКО № 1889с. В проекте постановления, поданном на рассмотрение Сталину, говорилось: «1. Прекратить с 15 мая 1942 года массовую ежедневную выдачу водки личному составу войск действующей армии. 2. Сохранить ежедневную выдачу водки ТОЛЬКО военнослужащим частей передовой линии, имеющим успехи в боевых действиях против немецких захватчиков, увеличив норму выдачи водки военнослужащим этих частей до 200 гр. на человека в день. Для указанной цели выдавать водку ежемесячно в распоряжение командования фронтов и отдельных армий в размере 20 % от численности войск фронта – армий, находящихся на передовой линии».
Водочный вопрос находился на «передовой» внимания Сталина. Он не просто внимательно читал проект постановления, но внес множество поправок красным карандашом. Второй пункт стал выглядеть так: «Сохранить ежедневную выдачу водки в размере 100 грамм военнослужащим только тех частей передовой линии, которые ведут наступательные операции». Однако Сталин не согласился с выдачей особо отличившимся в боевых действиях двойной нормы, т. е. по 200 граммов сорокоградусной. После вступления постановления в силу военнослужащим, которые «неубедительно» громили врага, товарищ Сталин разрешил пить только по праздникам, которые можно было устраивать за казенный счет 10 дней в году: в дни годовщины революции – 7 и 8 ноября, в день Конституции – 5 декабря, на Новый год – 1 января, в день Красной армии – 23 февраля, в дни международного праздника трудящихся – 1 и 2 мая; как ни парадоксально, еще и во Всесоюзный день физкультурника – 19 июля, а также во Всесоюзный день авиации – 16 августа и в день сформирования соответствующей войсковой части. Еще одно смелое предложение Микояна – пить в Международный юношеский день 6 сентября – Сталин забраковал, решив, вероятно, что это уже слишком [657].
Постановление, окончательно решившее судьбу знаменитых «наркомовских 100 граммов» было принято ГКО 12 ноября 1942 года (№ 2507). Это постановление также имело свою предысторию.
А. Микоян и начальник тыла армии А. Хрулев подготовили на имя Сталина докладную, в которой говорилось: «Ме сячный лимит расхода водки по фронтам исходит из того расчета, что водку будут получать до 2 000 000 человек действующей армии, причем 3/4 из них будут получать по 100 грамм, а 1/4 по 50 грамм. Наличие на фронтах и забронированных запасов водки для фронта на складах НКО и прифронтовых водочных заводов составляет 5 945 000 литров… что равняется, примерно, месячной потребности… Месячная потребность водки будет сосредоточена на складах фронтов, армий и частей не позже 20 ноября, а на Сталинградском, Донском и Юго-Западном фронтах не позже 16 ноября. Просим для этой цели установить ежемесячный лимит расхода водки каждому фронту»[658].
