Аркадий Казанский - Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том I
Что означает имя Джакомо (Иоаким)? Здесь Ио-Бог, Аким – любящий, вместе я читаю, как Боголюбский. Здесь можно упомянуть русского святого – Андрея Боголюбского. Почему Андрей Боголюбский защищается Полидором? Куст – древо, на котором был распят Христос – христианский крест. Андрей Боголюбский, перед тем, как с ним жестоко расправились, пытается защититься Христианским крестом. Вопросов ещё очень много, но это – тема другой книги.
Из академической статьи:
Андрей Юрьевич Боголюбский (ум. 29 июня 1174 года) – князь Вышгородский, князь Дорогобужский, Рязанский, великий князь Владимирский. В правление Андрея Боголюбского Владимиро-Суздальское княжество достигло значительного могущества, и было сильнейшим на Руси, в будущем став ядром современного Российского государства. Прозвище «Боголюбский» получил по названию княжеского замка Боголюбово под Владимиром, своей любимой резиденции, в которой он был якобы убит боярами.
Князь был канонизирован Русской Православной церковью около 1702 года, в лике благоверного. Память 4 (17 июля).
Данте даёт иную версию смерти Андрея Боголюбского, как и папы Пия II – самоубийство.
Quando «l maestro fu sovr'esso fermo,
disse «Chi fosti, che per tante punte
soffi con sangue doloroso sermo?» [138]
Ed elli a noi: «O anime che giunte
siete a veder lo strazio disonesto
c'ha le mie fronde sì da me disgiunte, [141]
raccoglietele al piè del tristo cesto.
I» fui de la città che nel Batista
mutò il primo padrone; ond'ei per questo [144]
sempre con l'arte sua la farà trista;
e se non fosse che «n sul passo d'Arno
rimane ancor di lui alcuna vista, [147]
que» cittadin che poi la rifondarno
sovra «l cener che d'Attila rimase,
avrebber fatto lavorare indarno.
Io fei gibbetto a me de le mie case». [151]
Остановясь над ним, наставник мой
Промолвил: «Кем ты был, сквозь эти раны
Струящий с кровью скорбный голос свой?» [138]
И он в ответ: «О души, в эти страны
Пришедшие сквозь вековую тьму,
Чтоб видеть в прахе мой покров раздранный, [141]
Сгребите листья к терну моему!
Мой город – тот, где ради Иоанна
Забыт былой заступник; потому [144]
Его искусство мстит нам неустанно;
И если бы поднесь у Арнских вод
Его частица не была сохранна, [147]
То строившие сызнова оплот
На Аттиловом грозном пепелище —
Напрасно утруждали бы народ.
Я сам себя казнил в моем жилище». [151]
Данте рисует образ Спасителя. Покров, раздранный в прахе – ризы, которые, разрывая, делили между собой воины, караулившие распятого Христа. Тёрн – терновый венок, которым Он был коронован. Сам Себя казнил в своём жилище: жилище – плоть Христова. Христос добровольно пошёл на Крестные муки, казнил Сам Себя во плоти, искупая людской грех.
Мой город: – Флоренция, где ради нового христианского покровителя, Иоанна Крестителя, забыт былой заступник, языческий Марс. Поэтому Флоренция так много терпит от Марсова искусств – от постоянных войн и междоусобиц. Считается, что во времена Данте во Флоренции у въезда на Старый Мост (ponte Vecchio), переброшенный через Арно, стоял обломок каменной конной статуи. Народная молва считала, что это – статуя Марса, хранителя города, и что при разрушении Флоренции Аттилой (событие легендарное) она была сброшена в Арно, а при восстановлении города Карлом Великим (событие тоже легендарное) со дна реки извлекли ее нижнюю часть и водворили на старом месте, потому что иначе Флоренцию не удалось бы отстроить.
Сложно установить, какое отношение имеет Христос к Флоренции, возможно, Данте имеет в виду какой-то другой город и какой-то другой исторический персонаж, тем более что поэт под Флоренцией всегда подразумевает Францию. Но это тема другой книги.
Как это было:
День клонился к вечеру, уставшие кони шли шагом. На голубом, бездонном небе, на Западе, появилась тонкая плёнка облаков, Солнце скрылось за ней, едва просвечивая.
«Буран к утру будет, барин» – повернувшись к Якову, хриплым басом проворчал возница: – «Почитай, дня на два – три».
«Так ни ветерка же» – удивленно сказал капеллан: – «Откуда буран?»
«Поездите с его, каждый Божий день, Вашство» – ответил Яков: – «Не то ещё узнаете. Думаю, ближайшие два дня заночевать придётся».
Послышался лай собак; выскочившие слева несколько гончих, перемахнули дорогу, за ними показались всадники. Скакавший впереди охотник в лисьей шапке, спрыгнув с коня, подбежал к саням. Это был высокий, статный красавец, со щегольскими усами на приятном, открытом лице; прямой, длинный нос нимало не портил его.
«Что за встреча! Глазам не верю!» – радостно прокричал он: – «Сам вельможный пан Яков к нам пожаловал. То-то мне доносят: пан Яков шляхом идёт, не поверил, сам пошёл смотреть. Что-ж не упредил, Яков? Али мы не друзья-приятели?»
«Ладно тебе, Штефан» – вылезая из саней, обнимая и целуя приятеля, примирительно сказал Яков: – «Спешу я, по Высочайшему поручению, вот, высокого гостя сопровождаю. Некогда было» – он повернулся к капеллану, который выйдя из саней, топтался, разминая затекшие ноги: – «Прошу любить и жаловать: ясновельможный пан Мигель, итальянец».
«Ясновельможный пан Мигель!» – вскричал Штефан, всплеснув руками: – «Ну, было некогда, теперь когда стало. Буран надвигается, дня два бушевать будет; я вас в плен возьму, бежать вам некуда. Отпускай людей, Яков, и ко мне» – он, повернувшись, махнул рукой. Подскакали двое крепких молодцов, с оседланными заводными лошадьми в уздечках, спрыгнули наземь, придерживая коней, с интересом стали рассматривать гостей.
«Вот и кони вам» – радостно сказал Штефан: – «Сидайте, ясновельможный пан».
Капеллан огляделся. Больше полусотни всадников окружили их, на сворках у них было несметное количество гончих разных мастей. Несколько легконогих борзых скакали взад-вперёд. Яков, отдав распоряжения Оськину, подошёл к нему. Возница тронул санки и отъехал, не торопясь.
«Некуда деваться, придётся, Вашство, подчиниться» – извиняющимся голосом сказал Яков: – «Завернём, здесь недалеко, буран переждём. Штефан мой хороший приятель, в академии вместе учились».
Капеллан, с восхищением оглядывая охотников, окруживших их, поднялся в седло, все последовали его примеру. Штефан, отъехав недалеко, переговорил о чём-то с высоким ловчим, в волчьей шапке, потом подскакал к путникам.
«Теперь на охоту, ясновельможный пан, поедем» – сказал он с весёлым лицом: – «На охоте давно не были? Любите эту забаву?»
«На охоту, очень люблю» – с восхищенным видом ответил капеллан: – «Да какая-ж охота сейчас, смеркается уже».
«Что-ж, смеркается» – улыбаясь в усы, весело заговорил Штефан: – «У меня в острове засеки, сегодня распорядился, бросили тенета, Орлуша, ловчий, доложил: зверь в загоне. Сейчас растянемся, загонять будем, вот, факелы возьмите» – он протянул капеллану и Якову факелы, сам зажег их и махнул рукой охотникам.
В быстро сгущающейся темноте, охотники растянулись вдоль лесной дороги. В центре облавы протрубил рог, ему ответили два по краям, в руках всадников вспыхнули факелы, гончие, спущенные со сворок, залились на все голоса.
«Потихоньку, за мной» – предупредил Штефан, светя факелом, шагом поехал в лес. Капеллан направился вторым, Яков, чуть поодаль, ехал сзади. Пришлось прикрывать лицо рукой, чтобы ветки не попадали в глаза. Факелы образовали большую дугу, понемногу смещаясь к центру; гончие заливались колоколами, шныряя по следу зверя. Скоро спереди протрубили рога.
«Зверь в тенетах, удачно» – обрадовано сказал Штефан, направляясь на звук рогов. Вынырнув вслед за ним на поляну, капеллан увидел в свете факелов, ярко сверкающие красным глаза зверя. Он подъехал ближе. Ланка, запутавшаяся в тенетах, испуганно и жалобно смотрела на него, вытянув шею, шелковистая шкура её переливалась серебром в свете факелов, так что она казалась голой, большие лиловые глаза испускали яркий свет в темноте. К ней подошёл ловчий в волчьей шапке, вытащил из-за пояса ярко сверкнувший нож, сделал несколько взмахов. Ланка вскочила на ноги, сделала несколько неверных шагов, мечась из стороны в сторону, перепрыгнув поваленное деревце, скрылась в темноте.
«Отпустил Орлуша на удачу» – удовлетворённо сказал Штефан из темноты: – «Ну, давайте осторожно, вдоль тенет». Он тронул коня, капеллан последовал за ним. В свете факелов, в тенетах, показался самец лани с огромными рогами, охотник подошёл к нему, взмахом сверкающего ножа перерезал горло, самец упал, заливая снег алой кровью. Дальше, одна за другой в тенета попались ещё две самки и самец поменьше; все они повторили участь первого самца. Лису, также запутавшуюся в тенетах и нескольких зайцев, охотники добивали палками по носу, выпутывали из тенет, размахивая, показывали друг-другу; шерсть зверей блестела алмазами. Пройдя ещё немного, увидели нескольких кабанов, запутавшихся в тенетах. Огромный секач сверкал большими клыками, свирепо вертя головой; подошедший охотник, достав из-за спины короткую пику, наставил её в область сердца, резким движением вогнал под рёбра секача; молодых подсвинков просто резали ножами. По мере попадания добычи, охотники отставали обряжать и свежевать её. Капеллан не заметил, как оказался впереди остальных.
