Надежда Пестрякова - Литературные вечера. 7-11 классы
Первый ведущий :
В 1913 г. в русской поэзии произошло событие: вышел в свет сборник стихов Игоря Северянина «Громокипящий кубок». Перед изумленной, пресыщенной стихами публикой появился новый поэт с неведомым доселе стихом – певучим, причудливым, необычным. Славе поэта во многом способствовал исполнительский дар: он сам исполнял почти все свои стихи, дав более 400 концертов на родине и за рубежом. Эти поэтические концерты всегда проходили с огромным успехом. Северянин покорял слушателей музыкальностью своих стихов. Его боготворили, книги шли нарасхват. А в 1918 г. на вечере в Политехническом музее в Москве И. Северянин был признан «Королем поэтов».
Пятый чтец (стихотворение «Рескрипт короля»):
Отныне плащ мой фиолетов,
Берета бархат в серебре:
Я избран королем поэтов
На зависть нудной мошкаре.
Меня не любят корифеи —
Им неудобен мой талант:
Им изменили лесофеи
И больше не плетут гирлянд.
Лишь мне восторг и поклоненье
И славы пряный фимиам.
Моим – любовь и песнопенья! —
Недосягаемым стихам.
<…>
В душе порывистых приветов
Неисчислимое число.
Я избран королем поэтов —
Да будет подданным светло!
Второй ведущий :
Зимой 1918 г. Северянин окончательно переселился в Эстонию. Уже несколько лет он проводил там летние месяцы, в поселке Тойла, на берегу Балтийского моря. Маленькая, уютная Тойла, светло-зеленая летом и жемчужно-хмурая зимой, была привычным курортным местом для интеллигенции из Петрограда. Поэт жил здесь относительно спокойный жизнью дачника, ловил рыбу, совершая длинные пешие прогулки к окрестным озерам.
Шестой чтец (стихотворение «Узор по канве»):
По отвесному берегу моря маленькой Эстии,
Вдоль рябины, нагромоздившей горьковатый коралл,
Где поющие девушки нежно взор заневестили,
Чья душа целомудренней, чем березья кора,
По аллее, раскинутой над черной смородиной,
Чем подгорье окустено вплоть до самой воды,
Мы проходим дорогою, что не раз нами пройдена,
И все ищем висячие кружевные сады…
И все строим воздушные невозможные замки
И за синими птицами неустанно бежим,
Между тем как поблизости – ласточки те же самые,
Что и прошлый раз реяли, пеночки и стрижи.
Нет, на птицу на синюю, не похожа ты, ласточка,
На палаццо надземные не похожа изба.
Дай рябины мне кисточку, ненаглядная Эсточка,
Ту, что ветер проказливо и шутя колебал…
Первый ведущий :
Когда Эстония была признана самостоятельным государством, Северянин оказался за пределами родины. Он устанавливает контакты с эстонскими литературными кругами, занимается переводами, выпускает сборники стихов. Совершает путешествия по странам Европы, где выступает со своими поэтоконцертами. Он пишет о серьезном и важном: о смысле жизни, о своей судьбе, о России. Поэт много выстрадал в эти годы, подчас заблуждался и в полной мере постиг истину: хлеб чужбины горек.
Седьмой чтец :
Была у тебя страна,
И был у тебя свой дом,
Где ты со своей семьей
Лелеяли побеги роз…
Но, родины не ценя,
Свой дом не сумев сберечь
И мало любя семью,
Ты все потерял – был день.
Зачем же теперь видна
Во взоре тоска твоем
И в чуждом краю зимой
Ты бродишь и наг и бос?
<…>
Глупец! От твоей тоски
Заморским краям смешно,
И сетовать ты не прав,
Посмешище для людей…
<…>
Еще одна весна. Быть может,
Уже последняя. Ну что ж,
Она постичь душе поможет,
Чем дом покинутый хорош.
Имея свой, не строй другого.
Всегда довольствуйся одним.
Чужих освоить бестолково:
Чужой останется чужим.
От гордого чувства, чуть странного,
Бывает так горько подчас:
Россия построена заново
Другими, не нами, без нас.
<…>
Ты потерял свою Россию.
Противоставил ли стихию
Добра стихии мрачной зла?
Нет? Так умолкни: увела
Тебя судьба не без причины
В края неласковой чужбины.
Что толку охать и тужить —
Россию нужно заслужить!
Второй ведущий :
Последние годы жизни И. Северянина были омрачены творческим и моральным кризисом. Ему приходилось рассылать свои книги по квартирам знакомых и незнакомых людей, предлагать и навязывать их. Новых стихов он почти не писал: «Я слишком ценю поэзию и свое имя, чтобы позволить новым стихам залеживаться в письменном столе. Издателей на настоящие стихи теперь нет. Нет на них и читателя. Я теперь пишу стихи, не записывая их, и потому навсегда забываю». Наступили одиночество и нужда. Но присоединение Эстонии к Советскому Союзу пробудило в сердце поэта надежды на возможность опубликовать на Родине сборник своих избранных стихотворений, мечтая о совершении литературного турне по городам России.
Восьмой чтец :
О России петь – что стремиться в храм
По лесным горам, полевым коврам…
О России петь – что весну встречать,
Что невесту ждать, что утешить мать…
О России петь – что тоску забветь,
Что любовь любить, что бессмертным быть!
Нет, я не беженец, и я не эмигрант, —
Тебе, родительница, русский мой талант,
И вся душа моя, вся мысль моя верна,
Тебе, на жизнь меня обрекшая страна!..
Мне не в чем каяться, Россия, пред тобой:
Не предавал тебя ни мыслью, ни душой,
А если в чуждый край физически ушел,
Давно уж понял я, как то нехорошо …
Страх перед голодом за мать и за семью
Заставил родины меня забыть мою,
<…>
За опрометчивый, неосторожный шаг.
Уже пришиблена навек моя душа.
И уж не поздно ли вернуться по домам,
Когда я сам уже давным-давно не сам,
Когда чужбина доконала мысль мою, —
И как, Россия, я тебе и что спою?
<…>
Первый ведущий :
Мечтам поэта не суждено было сбыться. Болезнь помешала не только осуществить его планы, но даже эвакуироваться из Эстонской ССР, когда началась война.
Игорь Северянин умер в декабре 1941 г. и похоронен на Таллиннском Александро-Невском кладбище. На скромной могильной плите выбиты имя поэта и строки из его стихотворения «Классические розы».
Девятый чтец :
В те времена, когда роились грезы
В сердцах людей, прозрачны и ясны,
Как хороши, как свежи были розы
Моей любви, и славы, и весны!
Прошли лета, и всюду льются слезы…
Нет ни страны, ни тех, кто жил в стране…
Как хороши, как светлы ныне розы
Воспоминаний о минувшем дне!
Но дни идут – уже стихают грозы.
Вернуться в дом, Россия ищет трон…
Как хороши, как светлы будут розы,
Моей страной мне брошенные в гроб!
Второй ведущий :
Акмеист, участник «Цеха поэтов», автор поэтических книг «Отплытие на остров Цитеру», «Горница», «Вереск», «Сады», «Лампада», поэт Георгий Иванов в 1923 г., вскоре после гибели его друга и единомышленника Н. Гумилева, вместе с женой, поэтессой И. Одоевцевой, выезжает в Париж. Лучшей книгой его стихов, вышедшей в эмиграции, стала «Роза». Поэт был активным сотрудником альманаха «Числа». Умер Г. Иванов в 1958 г. в Париже. Но это внешняя канва биографии поэта, даты, между которыми – судьба. Мучительное узнавание себя, трагедия эмиграции – страшное чувство утраты родины. Последние годы он провел в доме для престарелых.
Было все – и тюрьма, и сума.
В обладании полном ума,
В обладании полном таланта,
С распроклятой судьбой эмигранта
Умираю…
Он не отрекся от всего, что любил и для чего жил, – от России, осудив себя на добровольную казнь прошлым и будущим. Его эмигрантские стихи строги и искренни. В них – мужественность последних признаний, огромная мука и сияющая надежда: «Воскреснуть. Вернуться в Россию – стихами…»
Десятый чтец (фоном звучит музыка Ф. Листа «Грезы любви»):
Что-то сбудется, что-то не сбудется…
Переменится все, позабудется…
Но останется эта вот, рыжая
У заборной калитки трава.
…Если плещется где-то Нева,
Если к ней долетают слова —
Это вам говорю из Парижа я
То, что сам понимаю едва.
<…>
Я, что когда-то с Россией простился,
(Ночью навстречу полярной заре)
Не оглянулся, не перекрестился
И не заметил, как вдруг очутился
В этой глухой европейской дыре.
Хоть поскучать бы… Но я не скучаю.
Жизнь потерял, а покой берегу.
Письма от мертвых друзей получаю
И, прочитав, с облегчением жгу.
На голубом предвесеннем снегу.
Бороться против неизбежности
И злой судьбы мне не дано.
О, если б мне немного нежности
И вид на «Царское» в окно,
<…>
Ликование вечной, блаженной весны,
Упоительные соловьиные трели
И магический блеск средиземной луны
Головокружительно мне надоели.
Даже больше того. И совсем я не здесь,
Не на юге, а в северной, царской столице.
Там остался я жить. Настоящий. Я – весь.
Эмигрантская быль мне всего только снится —
