Кати Русселе - Религиозные практики в современной России
Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного!
Восстановили после русского правления Савтан,
У ста Мухаммад, Хаджжи Мухаммад, ‘Анафи, Навруз, Дауд
1415 [год от хиджры Пророка]11.
Если у аварцев, даргинцев, кумыков Северного и Среднего Дагестана исламский бум 90-х годов начался с роста числа мечетей и школ при них, то у мусульман Южного Дагестана его показателем стали святилища. Характерно, что из 14 дореволюционных квартальных мечетей XIII–XIX вв. в Рутуле и все еще лежат в развалинах, одна используется как хозяйственное помещение, а в мечети XIV века, где с начала 80-х годов открыта спортшкола, теперь справляют свадьбы зимой. Для сравнения отмечу, что в даргинском селении Губден с населением в 10 тысяч человек уже в 1992 году появилось 25 мечетей, а в Рутуле, где в 1997 году проживало 4483 человек, – только одна12. При этом в рутульских селениях появились десятки святилищ. В целом по Дагестану число мечетей с 1985 по 2003 год выросло с 27 до 1679, включая 1091 пятничную и 558 квартальных; открылись 16 исламских вузов с 50 филиалами, 141 средняя (араб. Мадраса) и 324 начальных примечетных школ. Большинство этих исламских институтов находится в Северном и Среднем Дагестане. На юге же республики сосредоточено большинство святых мест, число которых с 1985 года до конца 90-х годов выросло с 142 до 85013.
В то время как в Чечне и на севере Дагестана святые места называют зияратами (от араб, зийара – «место паломничества»), а на юге республики и в Азербайджане – по-персидски пир, то у рутульцев чаще встречается местное понятие уджагъабыр (мн. ч. «святилища», ед. ч. уджагъа, от рут. уджагъли – «святой, шейх»). При поверхностном взгляде рутульские святилища вроде бы оправдывают тезис о традиционализме культа святых. По традиции их продолжают сооружать либо в местностях, почитаемых святыми, либо над могилами мусульманских шейхов, или в местах, связанных с их деятельностью. Современная рутульская топонимика насчитывает несколько сотен святых мест: на отрогах снежных гор, у родников, в священных рощах, которые, согласно обычному праву, запрещено было рубить, на окраинах селений, перекрестках дорог и почти на всех старых кладбищах. Народная фантазия особенно часто ищет их на святой горе Цийкьул над Рутулом или на Красной горе за Ихреком, где, по преданиям, живут незримые святые шейхи (рут. гыныш, гъайиб дишидыр).
Сравнивая заброшенные и действующие святилища, можно проследить, как со сменой эпох менялась их «архитектура». Первые сведения о святых пещерах и камнях у мусульман долины Самура оставили арабские и османские путешественники XIII–XVII веков – Закарийа ал-Казвини, Абу ‘Абдаллах Мухаммад ал-Химйари, Эвлия Челеби14. Ни одно из упомянутых ими святилищ не сохранилось. Среди рутульских святилищ древних сооружений нет. Арабские строительные надписи вкупе со случайными археологическими находками, обнаруженными на территории уджагъа, позволяют датировать самые ранние из них XVII–XIX веками15. По внешнему виду святилища делятся на три типа. Чаще всего это бесформенные кучи камней (высотой до 1,5–2 м). Реже встречаются небольшие купольные гюмбезы (рут. от перс, гомбаз – «купол, свод») без внутренней камеры и прямоугольные бескупольные мавзолеи из грубо обработанного речного камня. Внутреннее убранство мавзолеев крайне просто. Это небольшая пустая комната (рут. уджагъадийды хал), обычно размером 2x3 м, без окон, с низким дверным проемом. Похожие же типы святых мест встречаются у соседей рутульцев – агулов и цахуров.
С XVIII века гюмбезы строили над могилами рутульских беков, сначала наследных правителей Рутульского магала – конфедерации сельских общин во главе с Рутулом, а после покорения Южного Дагестана Российской империей – офицеров русской армии и начальников (наибов) Рутульского и Лучекского наибств, подчинявшихся с 1860 года российским властям Самурского округа. На верхушке гюмбеза порой укрепляли круглый белый камень. Один из последних купольных мавзолеев такого рода был поставлен на окраине старого Рутула на родовом кладбище Хасан-ханов из рода (тухум) Кази-бегиер. В нише сохранилась арабская эпитафия, повествующая о смерти Али-бека сына Хасан-хана в мае-июне 1846 года:
Прощенный [Аллахом] покойный‘Али-бек
Сын покойного хана Хасан-бека сына Хюр-бека (?)
Переселился из бренного мира в мир вечный
В благословенный месяц божий джумада
ал-ахира 1262 года [от хиджры Пророка]16.
Позднее гюмбезы сооружали над могилами мусульманских ученых-алимов из Рутула и павших в войнах за веру мучеников-шдасидов. Последние купольные мавзолеи рутульцев относятся ко времени Гражданской войны на Северном Кавказе (1918–1921). После этого их перестали строить. Сегодня почти все рутульские гюмбезы заброшены. Большинство из них за годы советской власти превратились в груды развалин. Дольше сохранялось почитание святилищ в виде бескупольных мавзолеев, большинство из которых находится сегодня в горах, на территории зимних пастбищ рутульских селений. Многие из таких уджагъа удалось уберечь от уничтожения советскими активистами. Благочестивые рутульцы продолжали реставрировать эти мавзолеи до 1920-х годов, о чем говорят сохранившиеся арабские строительные надписи.
Во время широкой антимусульманской кампании конца 20-х – 30-х годов вместе с мечетями было закрыто большинство святых мест на территории горных селений. Могильными плитами с разгромленных комсомольцами уджагъабыр мостили танцплощадки, использовали их при строительстве административных зданий17. Многие святилища, расположенные в труднодоступных горных местностях, были заброшены и постепенно превратились в груды развалин. При этом некоторые почитаемые святилища удалось спасти и даже приспособить к советской действительности. При негласном поощрении со стороны некоторых советских и колхозных руководителей рутульцы уберегли от уничтожения ряд родовых кладбищ с тухумными уджагъабыр, закрепив их за собой как приусадебные участки. Святые могилы были обнесены оградами, внутри которых были посажены плодовые деревья. В то же время здесь продолжали хоронить шейхов своего рода18. Во время пребывания в Рутуле мне довелось жить на таком участке с кладбищем XVII–XX веков и родовым уджагъа тухума Сефиер.
Сегодня уджагъабыр представляют собой преимущественно надмогильные стелы или просто груды камней. По общедагестанской традиции над всеми ними укрепляют деревянные шесты с белыми или разноцветными лентами. Возле святого места часто растут плодовые деревья. Широко распространенный среди кавказских мусульман обычай запрещает (рут. от араб, гъарам) рубить их и срывать с них плоды. В груде камней делают прямоугольную или полукруглую нишу для лампады (рут. чирахъ) и приношений (рут. от араб, садакъа). С упадком исламской грамотности в XX веке со святилищ исчезают арабские надписи. Появляется новый, четвертый тип уджагъа. Это прямоугольные кубы без окон и дверей, но с нишей для приношений, размером от полутора до 2–3 м, сложенные из речного камня и песчаника и тщательно побеленные. В их архитектуре порой чувствуется влияние советской мемориальной архитектуры, прежде памятников погибшим во Второй мировой войне. Примерами таких святилищ являются реставрированные в середине 90-х годов XX века уджагъабыр мутааллима Гарибада и святой Айишгай в Шиназе.
В легендах, связанных с рутульскими шейхами и святыми местами, отразились перипетии богатой войнами и социальными потрясениями средневековой и новой истории Южного Дагестана. Они сохранили воспоминания об арабском завоевании VIII века, волнах сменявших друг друга завоевателей, от сельджуков и монголов до персов и русских, затяжной Кавказской войне XIX века и советских гонениях на ислам. Велик соблазн использовать данные устных преданий рутульских святилищ для реконструкции прошлого, искать исторические прототипы рутульских шейхов. Этого делать не стоит. Ведь рутульские легенды о святых относятся к области не реальной истории, а исторической памяти (la mémoire culturelle)19. Историческая память обращена не столько в прошлое, сколько в настоящее. У нее есть своя логика, свое представление о времени и пространстве. Здесь сплошь и рядом встречается путаница разных эпох: арабские миссионеры сливаются в них с героями-шахидами Кавказской войны и современниками советских преобразований 1930-х годов.
Центральное место в рутульских легендах о святых занимают чудеса (от араб, карамат). Свидетельством святости рутульцы считают либо мученическую кончину шахидов, либо чудесное исчезновение из мира смертных. Легенды о святых рассказывают, что большинство рутульских шейхов не умерли, но исчезли и живыми были вознесены Аллахом на небо. Среди таких «чудесно исчезнувших» (рут. гъайиб дишидыр) наиболее прославилась мифическая родоначальница рода Сефиер из с. Рутул по имени Сефи Гьавалый. Согласно записанному мной в 1997 году преданию, она была женой одного из арабов-сподвижников (араб, асхаб) полулегендарного Абу Муслима, пришедшего в Дагестан из Сирии и обратившего рутульцев в ислам20. После смерти мужа святая скрылась в лесу. Говорят, до сих пор встречают ее там в образе нагой женщины, с головы до пят закрытой белыми волосами. По пятам за ней следует олень. Если кто пытается посмотреть на нее или преследовать святую, он обязательно погибнет от болезни или несчастного случая. Сефи Гьавалый губит охотников, убивающих слишком много дичи, а также преступников, которых щадит людское правосудие21.
