Игорь Фролов - Уравнение Шекспира, или «Гамлет», которго мы не читали
Необходимая оговорка: вышеприведенный принцип является сильным. Так в науке называются положения, объясняющие все «одним махом». Конечно, наш сильный принцип – палка о двух концах, и с его помощью мы, сами того не заметив, можем «перешекспирить» самого Шекспира, прийти в своем мелочном копании к совершенно неверным выводам, – но это не так уж страшно. Главная задача данной работы – показать, что в давно, казалось бы, опустошенной гробнице принца Датского остались нетронутые тайники. Начиная наше чтение, нужно отдавать себе отчет, что порой мы будем заходить в тупики, обусловленные нехваткой знаний – лингвистических, исторических, мифологических и др. Выбираться из этих тупиков, чтобы продолжать двигаться дальше, зачастую придется самыми невероятными и сомнительными путями, опираясь на шаткие предположения и даже заполняя пробелы наших знаний откровенными домыслами. Но таковы извилистые тропинки любого исследования. Сознаю, что двигался почти наощупь, поэтому ни в коей мере не считаю все изложенное ниже научным абсолютом. Каждая книга должна становиться ступенью для следующих энтузиастов – и пусть они придут, заметят ошибки, укажут верные решения.
Должен извиниться перед читателем за все ожидающие его неудобства. Обилие цитат и оставляемые в тылу загадки, наверное, вызовут раздражение, но я так и не смог найти более выгодную подачу материала. Перебрав несколько вариантов, все же остановился на последовательном терпеливом чтении со словарем (так образуется первая часть уравнения), с переходом в историю прилежащей к «Гамлету» эпохи (вторая часть), и с последующим сравнением этих двух частей. Иначе целостной картины не получается.
Завершая вступительную часть, должен напомнить, что научный метод исследования основан на принципе уравнения – если мы по отдельности определили два способа выражения исследуемой ситуации, то их приравнивание позволит нам найти искомые неизвестные. В нашем случае уравнение состоит из литературной и исторической частей, а под неизвестными подразумеваются реальные исторические лица, скрытые в пьесе за именами литературных героев.
Но, прежде чем приступить к решению, необходимо составить собственно уравнение. Начнем с его левой части, которая должна состоять из тех фактов, которые мы обнаружим про внимательном чтении и которые должны быть заново объединены в мало-мальски цельную конструкцию. А уж недочеты этой конструкции, надеюсь, прояснятся при сравнении ее с правой частью, которая существует независимо от нас и называется Историей.
Перед тем, как углубиться в разбор, я должен предупредить читателя, что не собираюсь «гнуть» какую-либо определенную линию. Читая некоторые новые работы по исследованию творчества Шекспира, можно видеть, что подача материала в большинстве случаев тенденциозна – авторы часто подгоняют факты под ими самими заданную концепцию, искажая или укрывая те из них, которые не укладываются в прокрустово ложе авторской идеи. Мы же постараемся просто внимательно читать, по мере возможностей проясняя (или пытаясь прояснить) то, что нам кажется существенным для понимания шекспировской тайны, и только по прочтении попробуем свести разрозненные находки в более-менее целостную картину. Конечно, накопление материала неизбежно влечет формирование определенной концепции, которая со временем сама начинает управлять отбором поступающей информации. При всей авторской жажде объективности, справиться с комплексом Прокруста почти невозможно, поэтому читателю предлагается не терять бдительности.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ЧТЕНИЕ СО СЛОВАРЕМ
I. ПРОЛОГ КАК ЭПИЛОГ,
ИЛИ ПРОЗА-ПАРАЗИТ В СТИХОТВОРНОМ ТЕЛЕ
Начнем с того, чем пьеса заканчивается. Вспомним слова Горацио сразу после воцарения Фортинбрасса:
Горацио:
И я скажу незнающему свету,
Как все произошло <...>
...Все это
Я изложу вам.
Фортинбрасс:
Поспешим услышать
И созовем знатнейших на собранье.
А я, скорбя, свое приемлю счастье;
На это царство мне даны права,
И заявить их мне велит мой жребий.
Горацио:
Об этом также мне сказать придется
Из уст того, чей голос многих скличет;
Но поспешим <...>
(перевод М.Лозинского)
Воспользуемся английским текстом (вторая, наиболее полная редакция «Гамлета» 1604 года издания). Последняя фраза вышеприведенной цитаты (3891-я строка) выглядит так:
«But let this same be presently perform'd.» (Но давайте именно это немедленно представим/сыграем).
В первой редакции 1603 года еще определеннее: «...looke vpon this tragicke spectacle» (...посмотрим сей трагический спектакль).
У Лозинского же от всей строки остается «Но поспешим».
Перед нами не что иное, как перенесенный в конец пьесы пролог, и Горацио выступает не только в роли Пролога – актера, заявляющего тему предстоящего представления, – но и рассказчиком, по существу, автором пьесы, которую он готов сейчас же представить новому королю Дании Фортинбрассу. Но мы уже заметили, что пьеса делится на поэтическую и прозаическую части, и должны быть осторожны в вопросе авторства. Пока что мы можем говорить лишь о том, что Шекспир назначил своего героя Горацио «сочинителем» поэтической версии. Этот факт, кстати, не находит объяснения у Баркова – действительно, если автором стихов пьесы является Гамлет, зачем ему вводить в свое сочинение еще и автора Горацио? А ведь именно в поэтической версии умирающий Гамлет говорит:
«…Горацио, я гибну;
Ты жив; поведай правду обо мне
Неутоленным».
Мало того, он поручает Горацио передать Фортинбрассу самое ценное – собственный голос за избрание Фортинбрасса королем Дании:
«Избрание падет на Фортинбраса;
Мой голос умирающий – ему;
Так ты ему скажи…»
Итак, в самом конце пьесы (а, по сути, в ее прологе) Горацио заявляет себя самым близким другом принца Гамлета, его душеприказчиком, которому умирающий принц дал право рассказать обо всем, что произошло, и объявить его последнюю волю. Но так как весь этот диалог происходит в самом конце пьесы, то читатель вправе предполагать, что закончил читать именно тот поэтический вариант событий, который рассказал Фортинбрассу Горацио. И это сразу меняет наше отношение к пьесе. Шекспир сделал тонкий литературно-психологический ход – теперь мы вынуждены вернуться и перечитать пьесу заново, уже зная о том, что автором стихотворной части является Горацио.
В связи с «половинным» авторством Горацио – небольшое отступление в профессиональное литературоведение. Известный шекспировед Михаил Морозов в своей книге «О Шекспире» привел пример мучений переводчиков (да и самих носителей языка) с текстами Барда. Это лыко в нашу строку. Речь идет о двух строчках в самом начале пьесы (пер. Лозинского):
27 Bar. Say, what is Horatio there?
(Барнардо: Что, Горацио с тобой?)
28 Hora. A peece of him.
(Горацио: Кусок его.)
Морозов пишет: «…В переводе «Гамлета» Лозинским … Горацио … в ответ на вопрос Барнардо, он ли это, дает следующий таинственный ответ: «Кусок его». Не более понятно и у Радловой: «Лишь часть его». Эта бессмыслица имеет за своими плечами почтенное прошлое. …«Отчасти» (Кронеберг). «Часть его» (Кетчер). …«Если не весь, то частица его» (Каншин). Переводчики как бы боялись принять определенное решение». Морозов сомневается в современном ему толковании Довера Уилсона (носителя языка!), «согласно которому Горацио шуточно намекает, что замерз и обратился в ледышку». «Лично нам кажется, – пишет Морозов, – что … прав был Полевой, когда перевел: «Я за него».
Теперь и мы можем вмешаться в этот странный спор – странный потому, что, оказывается, по этому вопросу нет единогласия и среди английских шекспироведов. Учитывая наше предположение о том, что автором стихотворной части пьесы является Горацио, и принимая во внимание, что a peece (piece) кроме части/куска означает и небольшое литературное произведение, пьесу, мы теперь «с полным правом» можем перевести A peece of him как Пьеса от него, Его пьеса! Впрочем, это не принципиально, и мы не призываем относиться к такому переводу слишком серьезно… Кажется, и так достаточно доказательств тому, что пьеса (стихотворная ее часть) действительно его, Горацио.
Принято считать, что опечатки, которых множество в прижизненных изданиях Шекспира, есть всего лишь следствие нерадивости наборщиков и невнимательности редакторов. Вполне возможно это так в действительности. Но кто даст гарантию, что некоторые из них не задуманы самим автором? Такой гарантии нет, поэтому придется рисковать, обращая внимание на некоторые «говорящие» опечатки и пытаясь их расшифровать.
