Игорь Фролов - Уравнение Шекспира, или «Гамлет», которго мы не читали
Принц Фортинбрасс у Ашера также не остается без объяснения. Его поход в Польшу – воевать «маленький клочок земли» – говорит о привязке к могиле Коперника, а повеление похоронить Гамлета с почестями – о том, что учение Коперника-Диггеса восторжествовало.
Теория Ашера – а его логическое построение можно так назвать – имеет право на существование. Мало того, что она красива и оригинальна – она доказательна в тех координатах, которые выбрал ее автор. Он использовал сравнительный анализ, свел вместе реалии пьесы и выбранную им историко-научную ситуацию. Это уравнение и привело к похожим на правду результатам. Есть лишь одно «но» – Ашер оставил без внимания тот факт, что герои пьесы – не просто некие схемы, отражающие астрономические модели мира того времени – они, эти герои, находятся еще и в сложных человеческих отношениях.
Строго говоря, Ашер построил свое исследование на «трех китах» – перекличке пьесы и жизни по трем именам: Клавдий Птолемей – король Клавдий, Тихо Браге – Розенкранц и Гильденстерн (имена его предков), Томас Диггес – аналогия со словом digged (копал). Все остальное пришлось «натягивать», а то, что «натянуть» невозможно – просто игнорировать. И в этом – слабость всего построения. Однако, вполне возможно, что Шекспир действительно мог попутно отразить в «Гамлете» и эти, современные ему научные споры.
Несмотря на половинчатость ашеровской теории, будущим исследователям стоит позаимствовать у ее автора метод – сравнительный анализ текста, проводимый в исторических координатах. Очень часто профессиональные литературоведы, гуманитарии вообще, с большим предубеждением относятся к подобным «выходам» за пределы художественного текста, считая, что текст самодостаточен и требует для своего анализа лишь знания исторического контекста (реалии того времени, быт, привычки, особенности языка и пр.). Но мы знаем, чем обернулся такой подход к «Гамлету» – четырехсотлетней полемикой гуманитариев вокруг пьесы, от которой порой страдает сам Шекспир – как в случае с Вольтером или Толстым, по сути, обвинившими его в бездарности и безграмотности.
Перейдем ко второй версии прочтения «Гамлета», – она поможет нам дополнить свое представление о методе, который следует применять при исследовании этой загадочной пьесы.
В 2000 году в издательстве «Радуга» (Киев) была опубликована книга «У. Шекспир и М. А. Булгаков: невостребованная гениальность». У этой книги два автора, но нас сейчас интересует только ее шекспироведческая часть, аналитический этюд «Гамлет»: трагедия ошибок или трагическая судьба автора?», авторство которого принадлежит Альфреду Николаевичу Баркову (к огромному сожалению, Альфред Николаевич умер в январе 2004 года).
Автор предваряет свое прочтение объяснением позиции, с которой он намерен провести разбор «Гамлета». Он постулирует, что «из-под пера гениальных писателей в принципе не может выйти ничего такого, что не имело бы композиционного значения. То есть, что противоречия и нестыковки — вовсе не следствие авторской небрежности, а свидетельство наличия в произведении более высокого уровня композиции».
Применяется понятие «мениппеи» (произведено М. Бахтиным от «мениппова сатира») – литературного произведения особого рода, характеризующегося тем, что «…используется совершенно иной способ подачи материала — через посредника-рассказчика, который выступает в роли самостоятельного персонажа. <…>Титульный автор как бы «делегирует» ему свои права по ведению сказа и формированию композиции. В наиболее «ярких» случаях — как раз тех, когда содержание произведения знаменитого автора остается неразгаданным — такой персонаж занимает позицию, не совпадающую с позицией автора».
Все это, пишет А. Н. Барков, приводит к появлению «на общем текстовом материале нескольких автономных фабул и сюжетов, представляющих собой образы всего произведения, спроектированные с разных позиций (точек зрения)».
А. Н. Барков отмечает основные фабульные несоответствия и противоречия, которые вызывают вопросы и у «официальных» шекспироведов (Гамлету в начале пьесы – 20 лет, в конце – 30, и др.), и приходит к выводу, что наличие двух ипостасей принца обусловлено двумя фабулами, одна из которых «вставная».
«Таким образом, – заключает Барков, – задача исследования обретает конкретную формулировку:
— при наличии «вставной пьесы», в корпусе мениппеи должен действовать рассказчик — особый персонаж, который, «выдавая» себя за Шекспира, ведет повествование, включив в него вставное произведение. <…> Решить ее можно двумя путями:
— анализом строфики произведения (текст вставной пьесы должен стилистически отличаться от основного);
— выявлением как можно большего количества противоречивых моментов, на основании которых реконструировать «истинные» биографии героев, отграничив их от биографий соответствующих им персонажей вставной пьесы».
Действительно, строфика произведения сама подсказывает принцип деления – и это видит даже неискушенный читатель – нерифмованный пятистопный ямб перемежается прозаическими вставками. Проза, предполагает Барков, «это основной текст, в котором все биографические сведения о персонажах являются «подлинными», они соответствуют «жизненным реалиям». Все, что написано пятистопными ямбами, — вставная драма, «Мышеловка», которую рассказчик так вмонтировал в собственный прозаический текст, что у читателя создается иллюзия цельности текста и единства действия».
Далее, путем анализа противоречий между двумя фабулами, Барков выстраивает истинную, по его мнению, фабулу, которую и скрыл Шекспир в своей мениппее.
По свидетельству могильщика, принц Гамлет рожден в день битвы между королем Дании Гамлетом и королем Норвегии Фортинбрассом. После победы король Гамлет забирает себе не только земли Фортинбрасса, но и его вдову Гертруду и ее новорожденного сына. На вдове он женится, фортинбрассовского сына усыновляет и делает наследником. По Баркову старый Гамлет и король Клавдий – в реальности одно и то же лицо, которое раздваивается в глазах читателя из-за двух, сведенных воедино фабул. У этого Гамлета-Клавдия есть незаконнорожденный сын по имени Клавдио – так в стихотворной части зовут того, кто передает гонцу письма от принца Гамлета королю. Но в пьесе есть указание и на то, что эти письма передает Горацио, а это значит, логически рассуждает Барков, что Горацио и есть тот самый Клавдио – сын короля Клавдия-Гамлета.
Горацио – тайный противник наследного принца Гамлета. «Соперничество по поводу претензий на трон — это еще не все. Следует учесть и соперничество в отношении Офелии — Гамлет ее любил, но девственность ее нарушил Горацио». Горацио по Баркову не только нарушил девственность Офелии, в результате чего она оказалась беременной – он, скрывая свой поступок, убил Офелию (был последним, кто видел ее живой, поскольку ушел с ней, выполняя поручение короля присмотреть за сошедшей с ума девицей). Злодей Горацио убивает и Полония, отца Офелии, и сваливает это убийство на Гамлета. Сам король Клавдий-Гамлет знает о проделках своего сына и решает спасти принца Гамлета, отправив его в Англию с друзьями детства Розенкранцем и Гильденстерном. Принц Фортинбрасс помогает своему младшему брату – перехватывает корабль и возвращает Гамлета обратно в Данию. Сама смерть Гамлета – под вопросом, поскольку о том, что Гамлет погибает, нет ни слова в прозаической части – стихотворную же часть, в которой рассказывается о гибели Гамлета, по мысли Баркова, написал сам Гамлет.
Проведя анализ, Барков приходит к сложному, на мой взгляд, выводу, что рассказчиком в пьесе-мениппее является Горацио, который «строит повествование таким образом, чтобы обернуть сатиру против самого автора — Гамлета. Это и есть содержание его интенции, и именно эта анти-гамлетовская интенция является объектом не только изображения, но и сатиры принца. То есть, в своей пьесе Гамлет описывает, как не совсем порядочный «некто» создает сатирическое произведение, направленное против него самого, Гамлета. <…> Теперь мы знаем, что текст романа Шекспира «Гамлет» — это коллаж, как бы созданный Горацио. Большая часть текста этого коллажа представляет собой вышедшие из-под пера Гамлета пятистопные ямбы; при создании своей анонимки Горацио и рад был бы перевести в стихи и свою собственную речь, чтобы окончательно замаскировать подлог, да вот Бог не дал ему дарования, и он просто вынужден использовать прозу — авось-де читатель спишет это обстоятельство на небрежность Шекспира, именем которого он прикрывается».
Но исследование Баркова на выяснении истинной фабулы пьесы-мениппеи не заканчивается. Анализируя сцену на кладбище, он заключает: «два персонажа — Гамлет и могильщик — выполняют одну и ту же функцию доведения до читателя информации, увидевшей свет под псевдонимом «Шекспир»... Сразу две фигуры, с которыми автор «Гамлета» отождествляет себя самого?». Далее исследователь расшифровывает слова могильщика о таннере (кожевнике), тело которого пролежит в могиле все 9 лет, прежде чем сгниет. Барков пишет: «...Принимаем за точку отсчета год регистрации текста «Гамлета» — 1602 год; отнимаем 9 «прожитых после смерти» лет и получаем предположительную дату смерти «таннера» — 1593-й год.
