Николай Морозов - Новый взгляд на историю Русского государства
Где бы мог быть город Юрьев? Барсов в своей «Географии первоначальной летописи» и в «Материалах для историко-географическо-го словаря Древней Руси» оставляет его без определения, Карамзин первый возвестил его утерянное местопребывание не иначе, как на течении Роси, притоке Днепра. Но Голубовский опровергает это (с. 142) и указывает на следы укрепления больше полукилометра в поперечнике, окруженное с трех сторон извилиною реки Ярута и болотом, а с четвертой земляным валом, где по народному преданью был город Соколов, а теперь деревня Соколовка. Но зачем бы Юрьеву переименоваться в Соколов или Соколовку?
Единственные города с именем, похожим на Гюргев, — это Лифляндский Юрьев, иначе Дорпат или Дерпт, затем Юрьев к юго-востоку от Переяславля, на полпути от Москвы до Ярославля, и, наконец, Юрьев Поволжский, на Волге ниже Костромы, да еще, пожалуй, Гурьев на реке Урале, близ Каспийского моря.
Но о трех последних не может быть и речи. Единственный Юрьев, в который могли бы часто ходить половцы из Половецкого княжества, вероятно, еще не отделившегося от Польши, мог быть Лифляндский Юрьев, и тогда Торческий город мог быть современный Торопец. Обычно же его считают за город Таращу в Киевском округе или за село Торчицу около него, и на это есть основания.
Вот, например, в Ипатьевской летописи под 1169 годом сказано: «Присоединить Володимеру (Мстиславовичу, Дорогобужскому, Волынскому князю) к своей волости (город) Торцъский со всем Поросъем». А еще ранее, под 1163 годом, мы находим: «Ростислав (Киевский) сотворил мир с Мстиславом (Волынским), возвратил ему города: Торъский и Бель-город (считаемый за село Белгородку Киевской области), а за Тръполь (считаемый за село Триполье) дал ему Канев (существующий и теперь на западном берегу Днепра ниже Киева)».
Из первого места видно, что Поросьем называлась также и область, где находится город Торьцкий, а из второго, что это было недалеко от Волыни. Однако, можно ли согласиться с мнением Голубовского, думавшего на основании статьи Ревякина[179], что город Торьцский был у села Старых Безродич, у реки Стугны, притока Днепра, где на холме существуют остатки земляного вала и колодца? Не слишком ли это мелочно для летописных сообщений?
А что касается до реки Рота, то нельзя оставить без внимания, что это явно немецкое имя со значением «Красный». Это подтверждается и первой из трех приведенных нами цитат, где говорится, что русские «гнались за половцами на Юрьев и еще на той же стороне победили их у Красна». Не трудно видеть, что эта Мономахова «Красна» и есть ничто иное, как Рот (Roth) из третьей нашей летописной выписки. Значит, дело происходило в такой стране, где было смешанное русское и немецкое население, так что одна и та же речонка называлась жителями и Красная, и Roth.
Загадочен здесь и город Святославль в апокрифе, вставленном от имени Мономаха-Единоборца каким-то поздним копиистом в Лаврентьевский список. Не существует и город Карин, а город Халет считается за искажение имени Холои, так как в тех краях есть село Холонье.
Я считаю чрезвычайно опасным пользоваться этой явно много позднейшей апокрифической вставкой от имени князя Единоборца (Мономаха), где, по-видимому, собраны для смущения историков и архивистов воедино очень отдаленные города, к числу которых я причисляю и Иван-город.
«К над-днепровским городам Киевского княжества надо бы, кажется, прибавить, — говорит Максимович, — Иван-город, у которого в 1151 году стоял князь Изяслав со своими союзниками против Юрия... Отсюда пошли они на ночлег в Треполь, а из него в Киев. Очевидно, что Иван-город был ниже Треполя: по-моему, возле Рожищева, где и ныне находится гора Иван с старинным городищем»[180].
Но как бы это ни было очевидно, а все же единственный, и притом из древнейших поселений юго-западной России, это — местечко недалеко от Каменец-Подольска, т. е. уже в Галиции.
В общем же, не рискуя впасть в крупную ошибку, можно лишь сказать, что По-Росьем назывались у разных авторов разные области той длинной полосы, которая отделила первые русские княжества от западно-европейских государств, включая сюда и Пруссию и Волынь, Да и Украина стала называться Украиной не потому, что она была на южном краю Восточной Европы (ведь там на берегу Черного моря были еще Византийские и генуэзские колонии), а потому что она находилась на краю Русской колонизации в южные степи, т. е. была сначала тоже По-Россией (в том смысле, как мы говорим «Поволжье», т.е. вдоль Волги (и лишь потом стала называться Мало-Россией).
А что касается до Черных Клобуков — они же Берендеи, — о которых как союзниках русских князей говорит Ипатьевская летопись в период взятия крестоносцами Палестинского Эль-Кудса (Иерусалима христиан), накануне взятия крестоносцами Царь-града, то вот что пишет о них Голубовский[181].
«Вся масса разных тюркских кочевых родов носила на Руси общее имя Черных Клобуков, т. е. Черных Шапок. Это название было общим для всех мелких племен, осевших на Руси»[182]. Так, в 1162 году у Рюрика были в войсках: Берендеи, Ковуи, Торки и Печенеги, а через несколько строк читаем:
«И начата просити Черные Клобуки у Мъстислава напередатъ соглядаев, чтоб узнать, велика ли рать».
В 1172 году у Мстислава были Торки и Берендеи, и сказано: «Тории и Берендичи льстяху иму». Об этом братья предупреждают его и говорят: «а Черный Клобук нам лестит».[183]
«Черные Клобуки» — это не более, как перевод тюркского выражения: «Кара-калпаки» или Кара-гулы[184] — черные шапки. Где же, в каких местностях можно указать поселения этих Черных Клобуков? Мы встречаем их на По-Росьи и в Переяславском княжестве. Есть несколько фактов, указывающих на пребывание их в городах. В конце XII столетия мы знаем даже трех черноклобуцких князей, владевших городами в По-Росьи. Кунтувдей сначала сидел в Торческе, затем ему дан был город Торн на Роси (Торн в Пруссии?). Неизвестно, какие города принадлежали Чюрнаю и Кульдеюру, летопись их не называет. Это были, по-видимому, люди выдающиеся. Про Кунтувдея летописец говорит, что он «бе мужъ дерз и надобен в Руси». Его вместе с Кульдеюрем мы видим в походе Игоря Святославича на Половцев к Хоролу в 1188 году.
Роль черноклобуцкого населения в истории Руси, особенно южной, весьма значительна. Оно принесло новый тюркский элемент на русскую землю, который с веками расплавился в славянстве и не мог не оказать влияния на славянское население в культурном отношении. Как на севере чистый славянский тип изменился под влиянием финским, так и на юге не могло пройти бесследно влияние тюрков, не могло не отразиться на последующих поколениях южно-руссов. Не менее важное значение должно признать за черноклобуками в ходе событий на Руси и в борьбе ее с Половцами (с генуэзцами по нашей локализации). Мы видели характер половецких набегов, видели, как быстры и неожиданны были их нападения, как неумолимы были их отряды во время вторжений и отступлений. Надо было выставить силу, равную им по качеству, и такая сила явилась служить Руси, не знавшей, куда спасаться от своих сильных врагов половцев. Русь приобрела в Черных Клобуках легкое подвижное войско. Они были незаменимы, когда нужно было преследовать врага, уходившего с награбленной добычей. Так, когда Половцы ограбили По-Росье в 1155 году «Василько с Берендеичами (которых Голубовский отождествляет с Черными Клобуками) настиг и избил их». В 1162 году Черные Клобуки нагнали Половцев на реке Роси и отняли пленных. В 1172 году Половцы ограбили города Полоный и Семычь. Наскоро была собрана погоня из ста человек Переяславцев и полутора тысяч Берендеев, настигла Половцев и отняла полон. Когда нужно было поразить врагов неожиданностью, застать их врасплох, тогда Черные Клобуки были незаменимы. Так в 1187 году они двинулись с князьями к Татинскому броду на Днепре. Спустя несколько времени Святослав и Рюрик послали Черных Клобуков на половецкие вежи за Днепр под начальством Романа Нездиловича, и экспедиция удалась, так как Черные Клобуки заранее проведали, что Половцы ушли на Дунай. Никто лучше их не мог разведывать о положении врага, никто ловчее не умел пробраться в неприятельский стан.
В отмщение за набеги половцев Черные Клобуки решили сами сделать наезд на Половецкие области. Лучшие из них собрались, поехали к Ростиславу в Торческ (?) и сказали ему:
«Этой зимой Половцы часто вас разоряют. Мы не знаем, подунайские они, что ли? Отец твой далеко, а к Святославу и не шлем: толку не будет, потому что сердит на нас за Кунтувдея.
Ростиславу понравилась мысль их. Он послал сказать Ростиславу Владимировичу:
