Наталья Гусева - Эти поразительные индийцы
В один из понедельников мой хозяин и брат сказал мне:
– Дорогая сестра, хочешь поехать с нами в храм бога Шивы?
– О, конечно, – не замедлила я с ответом. – Когда едем?
– Все готово. Идем в машину.
Набились, как всегда, в машину так, что было даже непонятно, как это вообще можно поместить в ней столько человек, и двинулись в путь. Миновали сады и коттеджи Пуны, проехали по шоссе между гор – не помню, сколько миль, – и остановились. Направо до следующей гряды холмов лежало лессовое поле, налево громоздились каменистые невысокие горы. На ровном поле виднелись пальмы, пальмы, – и больше ничего.
– А где же храм? – не вытерпела я.
– Сейчас пойдем, сестра, не спеши.
– Далеко?
– Сколько бы ни было, бог нам поможет.
– Ну хорошо, пойдем.
К счастью, мы оставили в машине с шофером маленькую Сараю, потому что все, что разыгралось в дальнейшем, могло вообще лишить семью моего названого брата этой очаровательной девочки.
Мы двинулись прямо по гладкому полю, растрескавшемуся от жары и поросшему редкой травой. Под ногами носились на страшных скоростях сотни тысяч крупных черных длинноногих муравьев. Не в пример всем своим собратьям, которые всегда куда-то целеустремленно двигаются, эти метались как ошалелые во всех направлениях и, насколько я могла заметить, никого не ловили, ничего не собирали и вообще не занимались никакой полезной для себя работой.
Они взбирались на голые ноги людей, ползали по голеням, видимо, не сразу сообразив, куда это их занесло, и тут же сбегали вниз, чтобы опять метаться по земле, как по аду.
Сначала я пыталась их стряхивать с ног, но быстро поняла, что под солнцем это занятие утомительное и полностью бесполезное, и предоставила им носиться по моим ногам сколько угодно.
Разглядывая этих мятущихся муравьев, я не сразу обратила внимание на то, что солнце уже почему-то не печет и что даже стало как будто темнее, чем должно быть в предвечерний летний час. Взглянув наверх, я увидела, что из-за гор и холмов, да к тому же со всех сторон одновременно, на небо, клубясь, лезут густые тучи в тугих черных и белых завитках. Солнце старалось пробиться сквозь них и показать нам пальмы на фоне заката, но могло прорваться через их разрывы только двумя-тремя лучами, а от этого панорама становилась еще страшнее, так как подсвеченные снизу клубы туч делались похожими на дымы огромных пожарищ.
– Не кажется ли вам, брат, что скоро будет дождь? – осторожно осведомилась я.
– Да, будет, – оглядев небо, спокойно ответил мне мой милый Гходке.
– Ну а как же мы? Ведь это будет муссонный дождь, – пыталась я все-таки выяснить наши ближайшие перспективы, зная, что слово «муссонный» само по себе объясняет индийцу многое.
– Да, сестра, благодарение богу, муссон начался.
На этом разговор оборвался, И мы продолжали свое шествие в неизвестное, но явно грозное будущее.
Шоссе давно скрылось из глаз, мы отошли, вероятно, мили на три. Впереди виднелась роща. Подойдя ближе, мы разглядели белый конус храмовой крыши в густой зелени огромных манговых деревьев и флаг бога Шивы над ней.
– Ну вот, дорогая сестра, мы и пришли.
Я уже боялась даже взглянуть на небо. Я только заметила, что еще только что храм был ясно виден среди зелени, а теперь мрак сгустился так внезапно, что не поймешь, где храм, а где деревья. К тому же налетел сильный ветер и стал отчаянно трепать ветви деревьев. Поднялся ужасный свист и вой, да на все это сверху еще внезапно обрушился гром. Причем не наш, русский гром, который можно слушать, как музыку, и даже стихи под него слагать, а гром индийской муссонной грозы, сплошной, не прекращающийся ни на миг, сталкивающийся в небе сам с собой и с неимоверной силой ударяющий по земле и по вашим барабанным перепонкам. Гром бога Индры.
Нащупав во мраке руку своего брата, я вцепилась в нее мертвой хваткой и сказала себе, что мы погибнем только вместе. Он прокричал мне в ухо:
– Не бойся, сестра, бог всегда с нами!
– Где все остальные? – завопила я, но он уже не услышал. И вообще, больше никто уже ничего не слышал, кроме грохота, сотрясавшего самые основы всего сущего.
Рука, за которую я судорожно держалась, вела меня куда-то во мрак.
Какие-то ступени под ногами… Мы начали спускаться. И тут ударила долгая яркая молния. В моих глазах навеки запечатлелась картина, которая открылась перед нами.
Лестница крутыми ступенями уходила вниз, во двор храма. Двор был выложен большими плитами серого камня, а между ними пучками росла трава.
Ведический бог Индра, владыка гроз, вознесся из молочного океана на белом слоне. Прорисовка С. ПотабенкоЕго окружали стены, сложенные из каменных, почти необтесанных глыб. Деревья, густые и черные, в ужасе метались по ветру. За двором беспокойно неслась черная вздувшаяся река, а на другом ее берегу хаотически громоздились темные скалы.
А посередине двора, среди этих туч, скал и хлещущих ветвей стоял храм. Белый, узкий, стремительно взлетающий кверху выпуклым конусом своей крыши, изящный, вычурно отделанный скульптурной резьбой, гармоничный, как сон о совершенстве, застывший здесь много веков тому назад.
Потом снова грянул гром, и сгустился мрак. И рука Гходке потащила меня вниз, по плитам двора, к двери храма и в храм. Здесь мы наконец перевели дыхание и смогли оглядеться.
Мы стояли в круглом небольшом помещении. В нишах по стенам мерцали глиняные светильники, освещавшие только самих себя. Каждый наш шаг гулко отдавался под холодными сводами.
Скульптурное изображение Ханумана в храме бога ВишнуА напротив входа в храм, в нескольких шагах от него, во дворе стоял в каменной нише огромный бог-обезьяна Хануман. Весь покрытый красной краской, озаренный пламенем больших светильников, пылающих как факелы, он казался воплощением огня, вспыхнувшего во мраке этой грозовой ночи. И ничего не было видно оттуда, где мы стояли, кроме безграничной тьмы и огненной фигуры огромной каменной обезьяны в позолоченном шлеме и с булавою в поднятой руке.
Оторвав наконец зачарованный взгляд от Ханумана, я обнаружила, что осталась одна.
– Брат, где вы? – воззвала я в ужасе.
– Здесь, иди сюда, сестра, – донесся откуда-то из-под земли голос Гходке.
Тут я заметила маленькую дверь в стене и проникла сквозь нее еще на одну лестницу, ведущую дальше вниз.
Держась обеими руками за каменные стены, я спустилась и обнаружила здесь всю нашу компанию. Они молились, стоя вокруг шивалингама, еле освещенного масляным светильником. На шивалингам капала вода, и было очень холодно в этом подземном святилище.
И очень тихо – сквозь толщу каменных стен и пола гром не проникал сюда.
А когда мы вышли наверх, то на нас обрушился еще и ливень.
Кто не был под муссонным дождем, тот не может себе представить, что это такое! Вы сразу попадаете на дно реки или озера и двигаетесь в толще воды, не задыхаясь только благодаря чуду.
По дну такого озера, которое еще недавно было двором храма, мы быстро пробежали к лестнице, взлетели наверх и укрылись под сводом ворот.
Ливень хлестал, выл, свистел, шипел, сверкал, мешался с громом и молниями. Сквозной ветер с воем несся в туннеле ворот, а мы сидели на каменных скамьях, мокрые, ледяные, прижавшись друг к другу (женщины на одной скамье, мужчины на другой: Индия – всегда Индия!), и, стуча зубами, не чаяли выбраться отсюда. К нам присоединялись еще какие-то паломники, вынырнув из водяного мрака, – старая женщина и двое мужчин. У одного был на руках маленький ребенок. Он спал, положив голову отцу на плечо. Все были такие же мокрые, как мы, но все кротко улыбались и никак не выражали своего отношения к истории, в которую попали. Завязался тихий разговор.
Автор присутствует на почитании Шивалингама в храме ШивыИз этого разговора выяснилось, что обратного пути нет, так как по полю несутся с гор потоки селя, промывшие себе в мягкой почве глубокие русла, и что надо пробовать добраться до шоссе кружным путем, горами, но во время дождя это небезопасно.
Когда Гходке перевел все это мне, я только тихо вздохнула.
Посовещавшись еще с полчаса, мои спутники решили все же попробовать добраться до шоссе полем.
Гходке, сказав: «Мужайся, сестра, бог нам поможет», взял меня за руку, и мы двинулись в кромешный мрак под потоки дождя. С первых же шагов я уяснила себе, что в обуви идти невозможно, так как мы проваливались в грязь почти до колен и мои босоножки застревали на дне этих ям, охватывая ноги, как кандалы.
Я их содрала с себя и понесла в руке, но тут же с ужасом ощутила, что почва набита мелкими острыми камнями и что вывих ноги будет, по-видимому, самой легкой и безопасной травмой в данной ситуации.
Пройдя таким образом шагов сто из нужных нам трех или четырех миль, мы встретились с первым потоком селя, который с бульканьем и урчаньем несся во тьме, поперек нашего пути.
