Андрей Кокорев - Повседневная жизнь Москвы. Московский городовой, или Очерки уличной жизни
«В доходящих до редакции сетованиях по этому поводу звучат порою как бы сожаления о том, что законопроекту нашему вообще не особенно везло в смысле скорости, и что, ввиду крайней необходимости реформы, ее можно было бы провести давно в ускоренном порядке, а затем уже, в случае надобности, делать частичные изменения по указаниям практики. Это довольно распространенное в полицейской среде мнение стоит того, чтобы на нем несколько задержаться.
Основным его мотивом, упрощающим до крайности отыскание ключа к разгадке главной цели ускоренного проведения реформы, несомненно, следует считать проскользнувшее неоднократно и на страницах нашего журнала пожелание некоторых наших корреспондентов о том, чтобы намеченное законопроектом увеличение окладов содержания чинам полиции провести в жизнь немедленно, не дожидаясь окончательной разработки всех остальных норм предстоящего нового закона для полиции.
Если говорить только о такой откровенно упрощенной формуле пожеланий, то ей нельзя, по крайней мере, отказать в практическом смысле; от реформы ее требуются главным образом блага материальные, их-то и следует дать как можно скорее, а со всем остальным можно будет тогда весьма спокойно и подождать.
Итак, практически эта мысль вполне понятна и даже не хватает духа поставить в упрек такое исключительно меркантильное отношение к нашему законопроекту, принимая во внимание общепризнанную скудость нынешних окладов полицейского содержания, «граничащую ныне с крайнею бедностью», как авторитетно засвидетельствовано было в № 22 нашего журнала.
Оставив поэтому в стороне вопрос о немедленном проведении новых окладов содержания, как совершенно несоответствующий условиям данного времени и крайнему обременению средств государственного казначейства неотложными расходами на военные нужды, перейдем к той стороне дела, которая не заключает в себе исключительно материальных интересов.
Ее можно для большей ясности формулировать следующим вопросом: что лучше — ускоренное, но вследствие этого и не гарантирующее от более или менее крупных недосмотров проведение законопроекта о реформе полиции или наоборот?»
Полагаем, дальнейшее можно не цитировать. Полицейским было предложено подождать победоносного завершения войны, чтобы после этого реформа смогла бы получить идеальное воплощение в жизнь. Если учесть, что в тот момент никто не сомневался в скором и победоносном завершении войны, то в призыве немного потерпеть была несомненная логика. Тем более что несколькими номерами ранее тот же автор указал служащим полиции на явное облегчение условий их службы:
«Великая опасность, в которой очутилась родная страна, великие жертвы, оказавшиеся необходимыми для достойного отпора врагам, потоки русской крови, проливающиеся на полях сражений, сердечные обиды от занятия врагами некоторых пограничных территорий наших, энергичное напряжение сил духовных, сил экономических — все это создало теперь тот необыкновенный всенародный психический подъем, благодаря которому многое у нас стало совершенно неузнаваемым.
Исчезло пьянство и неразрывно с ним связанное хулиганство, в небывалых размерах упала преступность, затихла ожесточенная борьба политических партий, прекратились недоразумения с евреями, поляками и другими мирными инородцами, входящими в состав общегосударственной нашей семьи, замолкли противоправительственные подполья, не слышно даже столь обычных в нашей обывательской среде огульных и систематических нападок на полицию и вообще на все полицейское».
Вот только столь уникальные обстоятельства предъявляли к сотрудникам правоохранительных органов дополнительные требования (возможно, для кого-то из них просто невыполнимые):
«Изобилие прав, предоставляемых администрации исключительными положениями охраны, чинами полиции должно быть рассматриваемо и используемо исключительно как средство облегчения борьбы с преступностью, а не излишних притеснений населения, и самая борьба с преступностью должна вестись так, чтобы принимаемые против нарушителей закона и обязательных постановлений меры не отражались на легальной среде обывателей.
Такая тактика полицейских действий является обязательною и в обыкновенное время — тем более строго она должна проводиться в моменты исключительного напряжения духовных сил народа и общего патриотического подъема народной психики.
Невыдержанный, зарывающийся полицейский чиновник сейчас вреднее, чем когда бы ни было. Он преследование самозваных сборщиков на военные нужды поведет так, что отобьет охоту к делу сборов у самых легальных людей; он в борьбе с незаконным поднятием цен на продукты доведет дело до того, что убьет вообще торговлю в своем районе; он в наблюдении за нераспространением ложных или волнующих слухов или в искоренении шпионства наведет панику на население, заставит всех сторониться друг друга и пугливо озираться в собственном своем доме и т. под.».
Иначе говоря, какими ни были условия, решающую роль играют личностные качества полицейского. Увы, «рыцари без страха и упрека» в полиции того времени были скорее исключением, чем правилом. Когда эйфорию первых дней сменило все нарастающее недовольство, вызванное затягивающейся войной и ухудшениями условий жизни, служащие полиции не остались в стороне. Совестливые уходили со службы и устраивались на работу с хорошей оплатой (например, на заводы, выполнявшие военные заказы). Остальные, внешне продолжая добросовестно поддерживать правопорядок, добывали хлеб насущный усиленным вымогательством взяток.
Большевик К. В. Островитянов вспоминал, в частности, как «подмазывание» полиции помогало его товарищам-подпольщикам вести революционную работу под крышей студенческой столовой:
«Столовая жила интенсивной политической жизнью. Систематически читались лекции и рефераты по вопросам теории Маркса, устраивались концерты и вечера, сборы же шли в фонд Политического Красного креста и т. д. На всех вечерах должен был присутствовать представитель полиции — полицейский надзиратель. Но мы скоро установили с ним контакт. Давали ему взятку в 10–15 рублей. Это особенно искусно умел делать наш студент А. Б. Халатов. Отводили полицейскому отдельную комнату, ставили водку с закуской. Он частенько приходил не один, а с дамой и весь вечер бражничал. В это время внизу, в большом зале, пели революционные песни, декламировали, танцевали, а в маленьких комнатах, которых было довольно много, происходили нелегальные заседания, намечались очередные революционные выступления, обсуждались прокламации, заседали кружки и т. д.».
Неподкупная власть. Мимика полицейского при получении «благодарности» (кар. из журн. «Зеркало». 1911 г.).
Градоначальнику шел поток писем, в которых рассказывалось о неблаговидных делах полицейских, но В. Н. Шебеко предпочитал не применять крутые меры. К 1916 г. критическая ситуация с кадрами сложилась не только в Москве, но по всей России. Увеличить бюджет МВД не давало оппозиционно настроенное думское большинство, а его демократическое крыло вообще требовало отправить всех полицейских на фронт. В условиях, когда страна могла просто лишиться полиции, руководство не имело возможности увольнять опытных сотрудников, пусть даже проштрафившихся.
Приказы генерала Шебеко, обнародованные в печати, свидетельствуют, что до определенного момента он старался действовать методом убеждения. Так, в мае 1916 г., обнаружив в нескольких участках недостатки в несении службы и содержании полицейских домов, градоначальник высказался довольно мягко:
«Посетил 20 мая полицейский дом 2 и 1 уч. Пречистенской ч., и тот и другой найден мною в должном порядке. Прошу принять энергичные меры к скорейшему вывозу загромождающего двор строительного мусора — имеющей наблюдение за чистотой города полиции непристойно иметь двор собственного жилья в таком виде, что от пыли из него страдает весь околоток. Во 2 уч. Пресненской ч. 21 мая дежурный околоточный надзиратель был крайне неряшливо одет; фуражки своей он так и не нашел до самого моего отъезда из помещения участка; прошу принять к сведению, что приличная внешность на дежурстве так же необходима, как на улице. Помещение 1 уч. Сущевской части содержится в порядке; но участковый пристав, по-видимому, не печется в достаточной мере о своих городовых: двор того здания, в котором последние живут, непозволительно плохо содержится; мусорный ящик не имеет крышки и мусор раскидан вокруг него, раскинут не только сухой мусор, но всякие кухонные отбросы, можно ли ожидать от домовладельцев подчинения требованиям той полиции, которая не умеет настоять на приличном содержании двора собственного помещения? Предлагаю участковому приставу в корне изменить безразличное свое отношение к этому вопросу. В Сущевском полицейском доме воздух был крайне тяжел. Должны быть приняты меры к более действительному проветриванию помещений. Общие жалобы малолетних заключенных на недостаточность выдаваемой им порции хлеба вынуждает меня просить помощника моего по наружной полиции — расследовать выдачи в полицейском доме пищи и сообщить мне о результатах. […] Помещение 3 Сущевского участка очень хорошо содержится. Также старательно устроены помещения для городовых участка, за что объявляю благодарность приставу подполковнику Заневскому».
