Сборник статей - Софиология
Если попытаться суммировать основные религиозно-философские претензии к софиологической концепции о. Сергия Булгакова вчера и сегодня, то можно выделить следующие два положения:
– Источники софиологии нехристианские и/или антиправославные: гностицизм, католицизм, протестантизм и немецкий идеализм, масонство и т. д. В частности, о. Иоанн Мейендорф находит многие черты софийной онтологии твари в протестантской и католической теологии К. Барта, П. Тиллиха и Тейара де Шардена. «Параллель с русской софиологией, – заявляет он по поводу сравнения протестантского богословия и софийных концепций Булгакова и Флоренского, – а также общее основание обеих школ в немецком идеализме совершенно очевидны.»[660]
Н. Бонецкая, критикуя стремление Булгакова встроить софийный догмат в православное богословие, видит два основных источника, оказавших несомненное влияние на обоготворение твари и софиологизацию Бога в богословских построениях о. Сергия и о. Павла: гностицизм и католицизм. Касательно последнего она указывает на то, что «исходный "софийный" импульс, воспринятый русской мыслью через Соловьева, имел отчетливую мариологическую окраску, связанную, надо думать, с акцентированием мариологической проблемы именно в католическом богословии XIX века. Как у Флоренского, так и у Булгакова тема Софии неотделима от темы Марии; если здесь и гнозис, то опосредованный представлениями новейшего католицизма»[661].
Другой современный отечественный исследователь Н. Гаврюшин советует искать корни софиологии в западнохристианской традиции, но не XIX века, а гораздо раньше. По его мнению, средневековая схоластика Боэция и шартрской школы предоставляют достаточно материала для того, чтобы сделать вывод о софийных интенциях их богословских построений. Отечественный исследователь полагает, что софиологическая логика в целом является «родной» почвой новоевропейской мысли. «Вообще, – подчеркивает он, – стремление представить сотворение мира не как непосредственное свободное деяние Бога, а как опосредованный инструментальный акт, в котором в качестве орудия и исполнителя Божественного замысла выступает София, Чертежная Премудрость и т. д., необходимо поставить в соответствие с пафосом инструментального познания и покорения природы в новоевропейской культуре, где инструментальное отношение является (в отличие от ряда восточных традиций) единственным способом действия и понимания. Гипостазирование платоновских идей, Софии и инструментальных естественнонаучных понятий – одного корня»[662].
Существуют и попытки «улучшить» богословский вариант софиологии о. Сергия Булгакова, преодолев его «заблуждения». Так, В. Капитанчук предлагает развести понятия природы и образа в проблеме соотнесенности тварного мира и Бога. Данное разделение позволит, по его мнению, сохранить трансцендентальное различение твари и Творца и в то же время не превратить это различение в непреодолимую пропасть. Согласно этому «совершенствователю» софиологии, утверждение сообразности мира Богу, а не соприродности примирит позиции софианцев и их противников, встроит софиологию в православное вероучение и избавит ее от рецидивов пантеизма.
– Предложение еще одного посредника между Богом и миром неизбежно вносит антропоморфные черты в характер связи между Богом и миром, не проясняет характер творения мира, грехопадения человека и Боговоплощения, но явно вносит дисбаланс между мистическим опытом и богословской мыслью в православии.
Ю. Данзас замечает по этому поводу следующее: «Основополагающие положения, которые следует отметить в первую очередь, – это антропоцентризм, представляющий человека образом Божьим в смысле гораздо более конкретном, чем это допускает Церковь; во-вторых, настойчивое желание поместить между Творцом и творением род существа-посредника, наделенного божественными атрибутами, такова София, персонифицированная вплоть до утраты своего метафизического аспекта чистой идеи и, посредством нанизывания расплывчатых пантеистических концепций, отождествленная с материальным миром»[663].
Таким образом, можно условно выделить две взаимосвязанные темы, лежащие в основании спора о Софии и во многом определяющие характер его развития, – это темы, которые концентрируются вокруг понятия богословия и реальной инновационности богословия о. С. Булгакова, которая, в свою очередь, специфическим образом «подтягивает» и тему своеобразия русской религиозной философии, берущей начало в концепции всеединства В. Соловьева.
Хотя Соловьев и Булгаков полагали, что их софиологические интенции могут быть востребованы лишь в будущей единой Церкви, настоящие церкви к этой идее относились в целом отрицательно: православная ввиду того, что софиологические богословские интенции не опирались на мистический опыт отцов церкви, а имели мистико-эротический (у Соловьева) характер происхождения и подтверждения, католическая – из-за отсылки к Г. Паламе. Характерно, что, не имея монашеского опыта Г. Паламы, то есть не имея его личностного опыта, и софианцы, и имяславцы (имею в виду теоретики, богословы и философы) апеллировали к его богословским выводам из этого личного опыта.
В заключение хочу привести мысль, высказанную Ю. Данзас, полностью с ней согласившись: «Будущее покажет, будут ли идеи, высказанные русскими богословами-новаторами, изучаться с тем, чтобы согласовать их с догматическим учением Церкви. Но для того, чтобы такая работа была плодотворной и не привела к новым прискорбным расколам, прежде всего необходимо, чтобы отважные новаторы признали неотъемлемое право Церкви быть единственным судьей в этих вопросах»[664].
Об авторах
Владислав Аркадьевич Бачинин – доктор социологических наук, профессор, главный научный сотрудник Социологического института РАН.
Владимир Николаевич Белов – доктор философских наук, заведующий кафедрой философии культуры и культурологии Саратовского государственного университета.
Катарина Брекнер (Breckner) – PhD, соискатель при Университете Радбауда, Неймеген (Нидерланды)
Наталья Анатольевна Ваганова – кандидат философских наук, доцент кафедры философии богословского факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета.
Марина Вадимовна Васина – докторант Св. – Сергиевского богословского института (Париж, Франция), ученый секретарь НИИ иконологии при МАИСУ (Санкт-Петербург).
Анна Геннадьевна Волкова – аспирант кафедры истории зарубежной литературы Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова.
Алексей Алексеевич Гапоненков – доктор филологических наук, профессор кафедры русской литературы ХХ века Саратовского государственного университета.
Галина Фаизовна Гараева – доктор философских наук, заместитель директора по научной работе Северо-Кавказского филиала Российской академии правосудия (Краснодар).
Виталий Юрьевич Даренский – кандидат философских наук, докторант Государственной академии руководящих кадров культуры и искусств (Киев).
Ольга Михайловна Запрометова – кандидат биологических наук, преподаватель ББИ.
Йозефин ван Кессел (van Kessel) – сотрудник философского факультета Университета Радбауда, Неймеген (Нидерланды)
Лилианна Киейзик (Kiejzik) – доктор философских наук, профессор Института философии Зеленогурского университета (Польша).
Юлия Борисовна Мелих – доктор философских наук, профессор философского факультета МГУ им. М.В. Ломоносова.
Игумен Вениамин (Новик) – кандидат богословия, преподаватель, христианский публицист.
Тереза Оболевич (Obolevich) – PhD, ассистент кафедры метафизики Папской богословской академии (Краков, Польша).
Жанна Леонидовна Океанская – кандидат филологических наук, докторант кафедры культурологии Шуйского государственного педагогического университета.
Вячеслав Петрович Океанский – доктор филологических наук, профессор по кафедре культурологии, заведующий кафедрой культурологии Шуйского государственного педагогического университета.
Владимир Натанович Порус – доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой Государственного университета «Высшая школа экономики» (Москва).
Альберт Раух (Rauch) – доктор теологии, директор Института Восточных церквей (Регенсбург, Германия).
Павел Роек (Rojek) – аспирант Ягеллонского университета (Краков, Польша).
Уолтер Систо (Sisto) – аспирант богословского факультета Университета св. Михаила (Торонто, Канада).
