Коллектив авторов - Веселие Руси. XX век. Градус новейшей российской истории. От «пьяного бюджета» до «сухого закона»
Весьма нередки были случаи, когда пьяные продинспектора, перепутав, что нужно выколачивать из крестьян – то ли продналог, то ли самогон с закуской, подвергали данников издевательским экзекуциям. Похоже, что за обычным опьянением стояло «опьянение от власти». М.М. Пришвин видел в этом некоторую закономерность функционирования нового режима: «Получается такое впечатление, будто власть эта в существе своем имеет зло, кто бы ни взялся за нее, всяк будет делать зло:…деревенский писака, чтобы добыть себе самогона и т. д.». Более того, по его мнению, «честным человеком можно назвать такого, который трудится и не занимается местной политикой при помощи самогона»[560].
Хотя зачастую местные власти проявляли полнейшее бездействие в борьбе с пьянством, просто не зная, как себя вести в той или иной ситуации. Из письма И.В. Попова со станции Алпатьево Московско-Казанской железной дороги (Рязанская губерния) видно, что низовое начальство было поставлено в двусмысленное положение соответствующим законодательством. По данным председателя сельсовета в селе Алпатьево Котомкина, до 30 % жителей занимаются производством самогона. Председатель сельсовета, «заметив однажды дикую попойку на железнодорожной будке, зашел туда и конфисковал самогонку». И вот в чем правовой парадокс: за подобную самодеятельность ему теперь грозит статья 106 Уголовного кодекса (за превышение власти), а если бы он не конфисковал самогон, то подпадал бы под действие статьи 105 УК (за бездействие власти)[561]. «Зигзаги» Центра в отношении производства и продажи спиртных напитков ставили местную власть в весьма щекотливое положение, вынуждая давать маловразумительные ответы на вопросы: что заставило советскую власть продавать русскую горькую? почему она дорогая и какая польза государству? почему советская власть борется с самогоном, тогда как сама выпускает 30-градусную горькую? и т. п.[562]
На пути к перманентному пьянствуПод давлением как экономических, так и социальных факторов большевистские правители окончательно сдали «командные высоты» на антиалкогольном фронте как раз ко времени свертывания нэпа. До конца 20-х годов Сталин в целом был сторонником сдерживания пьянства. Он поддерживал антиалкогольную борьбу, придерживаясь так называемой «политики пресса», когда сверху планировалось систематическое сокращение выпуска и общедоступности водки (например, по части выпуска спиртных напитков был утвержден не госплановский вариант I-го пятилетнего плана, а несколько сокращенный план, рожденный в недрах ОБСА), а регламентация торговли спиртными напитками в регионах была отдана в юрисдикцию местным Советам.
Однако планы первых пятилеток окончательно похоронили утопию всеобщей трезвости. С одной стороны, расширение продажи спиртных напитков стало важным внутренним источником поступления средств на нужды форсированной индустриализации (в 1929 году стране впервые был спущен план по водке), а с другой, спаивание народа позволяло сохранять бездефицитный бюджет[563].
После принятия политических решений о свертывании нэпа накал на фронте антиалкогольных битв резко пошел на убыль. Сначала власти поддержали общественную инициативу по закрытию пивных и винных лавок в Ленинграде в 1931–1932 годах, но уже в сентябре 1932 года Ленинградский облисполком направил в
адрес районных исполкомов секретное предписание заранее согласовывать с ним все подобные случаи. Еще через год областные власти приняли решение об открытии новых винных лавок для усиления реализации водочных изделий. Были закрыты издаваемые в Москве и Харькове журналы «Трезвость и культура», фактически полностью прекратилась антиалкогольная пропаганда, перестали публиковаться сведения и статистические данные о распространении пьянства в стране.
Новым лозунгом дня стали слова тогдашнего наркома пищевой промышленности СССР А.И. Микояна: «Какая же это будет веселая жизнь, если не будет хватать хорошего пива и хорошего ликера?» Основная тенденция в области алкогольной политики прорисовывалась вполне определенно: в целях обеспечения «веселой жизни» к 1940 году производство спирта вдвое превысило довоенные показатели. Однако не стоит забывать, что первым шагом на пути всеобщей алкоголизации страны стал, несомненно, год «великого перелома», грандиозностью и масштабностью большого скачка затмивший скромный и незаметный поворот «пьяной» политики.
Тип жильца ночлежного дома (1926 г.)
Типы волжских грузчиков, пьющих чай во время отдыха (1928 г.)
Внутренний вид комнаты рабочего общежития (1928 г.)
Демонстрация во дворе механического завода им. Калинина, устроенная школьниками в антиалкогольную неделю (Москва, 1929 г.)
Плакатная выставка по борьбе с алкоголизмом в наркодиспансере (Москва, 1929 г.)
Плакат на улице (1929 г.)
Антиалкогольная выставка в Третьяковской галерее (1929 г.)
Комсомольцы Черкизовского клуба кустарей с агитационными плакатами по борьбе с алкоголизмом готовятся к эстафете на велосипедах (Москва, 1929 г.)
Пионеры у винной лавки с плакатами (Астрахань, 1930 г.)
Автомобиль с антирелигиозными и антиалкогольными атрибутами в парке культуры и отдыха (Москва, 1930 г.)
«Черная» касса для прогульщиков в виде бутылки на заводе «Пролетарский» (Ленинград, 1931 г.)
Внутренний вид винно-гастрономического магазина (1935 г.)
Отдых колхозников колхоза им. Чапаева в выходной день (Сталинградская обл., 1938 г.)
Товарищеский вечер в честь 31-й годовщины Октября на квартире знатного стахановца завода «Совкабель» И.В. Шпектрова (Ленинград, 1948 г.)
Покупатели в гастрономическом магазине (Сталиногорск, 1949 г.)
Гости и молодожены – шофер совхоза «Ленинский» В. Трушко и доярка Г. Правда за свадебным столом (Северо-Казахстанская обл., 50-е г.г.)
Прием, устроенный ЦК ВЛКСМ в Большом Кремлевском дворце в честь иностранных делегаций, принимавших участие в работе XIV съезда ВЛКСМ (1962 г.)
Король Лаоса Шри Саванг Ваттахана, Л.И. Брежнев, А.Н. Косыгин поднимают бокалы в честь правительственной делегации Лаоса (60-е г.г.)
Семья шофера В. Козина у себя дома за чаепитием (УССР, Ровеньки, 1971 г.)
«Вослед уходящей эпохе». Фотографии С.В. Подгоркова (из книги: Олег Григорьев «Птица в клетке» Изд-во Ивана Лимбаха, СПб., 1997)
«Вослед уходящей эпохе». Фотографии С.В. Подгоркова (из книги: Олег Григорьев «Птица в клетке» Изд-во Ивана Лимбаха, СПб., 1997)
Глава 8
Год «великого перелома» или «пьяный бюджет» возвращается
И. В. Курукин
««Красная Бавария» – все для пролетария»Советские пивовары и виноделы быстро учли конъюнктуру новой эпохи. Их продукция получала соответствующие названия: «Стенька Разин», «Красная Бавария», «Октябрьское», с анонсом в газетах: «Партийным, профсоюзным, воинским и гражданским учреждениям скидка – 15 % с оптовой цены». На улицах появилась броская реклама казенной продукции и ее конкурентов:
«Красная Бавария» – все для пролетария»;
«Трехгорное пиво выгонит вон ханжу и самогон»;
«Не забудьте запастись пивом и медовым шампанским кустарно-химического производства «Александр Балогурский» в Москве»;
«Ты говоришь, к Пасхе нельзя купить коньяк? Так купи вино В. Г. Сараджева».
Под такими лозунгами в 1920-х годах шло вытеснение с алкогольного рынка подпольного товара. После введения в 1925 году новой – уже советской – водочной монополии эту метаморфозу потребовалось объяснить тем, кто еще не понимал, каким образом атрибут проклятого прошлого уместен при построении социалистического общества.
Официально в тезисах Агитационно-пропагандистского отдела ЦК ВКП(б) водочная монополия рассматривалась как вынужденная мера из-за крайней нужды в средствах для поднятия народного хозяйства. В качестве второй причины называлась необходимость противодействия самогоноварению, которое, как утверждалось, стало «средством перекачки сотен миллионов рублей от бедняцко-середняцких слоев крестьянства к наиболее зажиточным слоям» и к тому же потребляло значительное количество товарного зерна.
