Мортимер Адлер - Как читать книги. Руководство по чтению великих произведений
Польза расширенного чтения состоит в особой ценности контекста. Мы уже видели, как он помогает интерпретировать слова и предложения при поиске терминов и утверждений. Мы знаем, что книга является контекстом для любой ее части, а книги, связанные одной темой, создают еще более широкий контекст, помогающий интерпретировать ее.
Лично для меня великие книги — полноправные участники бесконечной дискуссии о главных проблемах человечества. Великие авторы были великими читателями, и один из способов их понять — это вдумчивое чтение их произведений, имеющих общечеловеческую ценность. В качестве читателей они не раз дискутировали с другими авторами. Сегодня мы ведем такую же беседу с книгами, которые читаем. Правда, далеко не все из нас пишут книги.
Чтобы присоединиться к дискуссии, мы должны читать великие книги, понимая их взаимосвязь и учитывая фактор хронологии. Дискуссия между книгами происходит в каком-то временном промежутке. Время здесь играет важную роль — им не стоит пренебрегать. Можно читать книги, продвигаясь от настоящего к прошлому или от прошлого к настоящему. Хотя, на мой взгляд, второй способ имеет свои преимущества как более естественный, выбор остается за вами.
Дискуссионная сторона чтения (когда авторы беседуют друг с другом, а читатель — с автором) делает более очевидным третий фактор расширенного чтения, который я упомянул выше, — живое обсуждение. Так я называю реальную беседу между мной и вами с одной стороны и книгой, которую мы оба читали, — с другой.
Хотя дискуссия и не является необходимым вспомогательным средством, она, безусловно, очень полезна. Поэтому мы с мистером Хатчинсом ведем курс по чтению книг, предполагающий регулярные встречи со студентами и активные обсуждения изученных нами произведений. Читатель, который учится обсуждать книги в группе своих единомышленников, одновременно с этим постигает искусство продуктивного общения с автором наедине — в своем кабинете. Быть может, там он даже лучше поймет беседу, которую авторы ведут между собой.
Часть III. Другие стороны жизни читателя
Глава пятнадцатая. Вторая половина
Это лишь часть книги о чтении. Вернее, в ней идет речь только о половине случаев, связанных с чтением. Но даже такая оценка будет весьма приблизительной. Я не настолько наивен, чтобы полагать, будто люди тратят наиболее значительную часть своего «читательского» времени на великие книги. Как правило, в основном оно уходит на газеты и журналы. А если говорить о книгах, большинство из нас чаще отдает предпочтение художественной литературе, игнорируя документальную и научную. Да, списки бестселлеров обычно делятся на две части: художественную и нехудожественную литературу. Несмотря на то что научные книги часто имеют широкую аудиторию, по общему числу читателей они существенно уступают художественной литературе — как плохой, так и хорошей. Из нехудожественных книг часто наиболее популярными становятся те, которые посвящены насущным вопросам современности.
Я не обманул вас относительно правил, изложенных в предыдущих главах. В седьмой главе, прежде чем перейти к подробному рассмотрению правил, я настаивал на том, чтобы ограничиться чтением серьезной нехудожественной литературы, поскольку при одновременном объяснении правил чтения художественной и научной литературы могла возникнуть путаница. К тому же, если рассматривать правила чтения художественной прозы и поэзии надлежащим образом, книга будет вдвое толще. Я оказался перед выбором: написать очень объемную книгу, а может быть, даже две, или проигнорировать вообще определенную категорию литературы. Во имя большей ясности я выбрал второе еще на том этапе, когда писал предисловие к данной книге. Сейчас я постараюсь исправить это упущение, хотя знаю, что явно недостаточно посвятить остальным видам чтения всего одну главу.
С моей стороны было бы неискренне объяснять сложившуюся ситуацию только тем, что запланированный объем книги вынудил меня к подобному решению. Должен признаться, что я гораздо менее компетентен в вопросе, которому посвящена эта глава. В свое оправдание добавлю, что проблема чтения художественной литературы сама по себе значительно сложнее. Тем не менее вам может показаться, что правила чтения художественной литературы не требуют столь жесткой формулировки, ведь все мы в общих чертах знаем, как читать беллетристику и извлекать из нее пользу.
Обратите внимание на явный парадокс. С одной стороны, я говорю, что мастерство чтения художественной литературы гораздо труднее подвергать анализу. С другой стороны, создается впечатление, что люди намного чаще обладают этим умением по сравнению с навыком чтения научных, философских, политических, экономических и исторических книг. Возможно, они просто заблуждаются относительно своих способностей хорошо читать романы. Если же это не так, попробую объяснить данный парадокс по-другому. Художественная литература скорее приносит наслаждение, чем учит. Получать удовольствие гораздо легче, чем учиться, но при этом значительно сложнее понять, чем оно вызвано. Красота — более неуловимое понятие, чем истина.
Из своего опыта преподавания я знаю, как часто люди становятся косноязычными, если спросить, что им понравилось в романе. Они точно знают, что получили удовольствие от данного романа, но не могут толком выразить свое восхищение или указать на истинные причины своего отношения к прочитанной книге. Вы скажете, что можно быть хорошим читателем беллетристики, не будучи хорошим критиком. Подозреваю, что это в лучшем случае полуправда. Критическое чтение чего бы то ни было зависит от полноты восприятия. Человек, который не может сказать, что ему понравилось в романе, вероятно, читал его лишь поверхностно.
Чтобы прояснить эту мысль, я должен четко сформулировать все правила чтения художественной литературы. Поскольку мне не хватает ни пространства, ни компетенции, предлагаю два кратких пути. Первый — это путь от противного, при котором выделяются очевидные «нет» вместо конструктивных правил. Второй — путь аналогии, когда правила чтения научной литературы трансформируются в аналогичные правила чтения беллетристики. Кстати, сразу поясню, что словом «беллетристика» я называю всю художественную литературу, включая лирическую поэзию, романы и пьесы. При этом лирическая поэзия, безусловно, заслуживает отдельного тщательного рассмотрения. Так же как и в случае с научными книгами, когда общие правила необходимо отдельно уточнять для истории, науки и философии, надлежащий анализ художественной литературы должен учитывать особенности чтения романов, пьес и стихов. Но мы с вами на этот раз ограничимся более поверхностным анализом.
- 2 -
Мы будем двигаться от обратного, а потому прежде всего установим основные различия между научной и художественной литературой. Они помогут нам понять, почему именно нельзя читать роман как философский трактат, или стихотворение — как математическое доказательство.
Наиболее очевидное различие, которое я уже ранее упоминал, касается целей этих двух видов литературы. Основная цель научных книг — обучать читателей; предназначение художественных — дарить наслаждение. Первые несут знания о том опыте, который читатель уже имеет или может приобрести. Вторые передают опыт, который читатель может пережить только при чтении. Если это происходит, читатель получает определенное удовольствие. В силу данных различий оба вида литературы по-разному задействуют интеллект и воображение.
Мы переживаем что-либо посредством чувств и воображения. Для познания мы задействуем интеллектуальные способности — умение рассуждать и аргументировать. Я понимаю, что можно мыслить, не используя воображение, и согласен с тем, что чувственный опыт и процесс обдумывания — понятия разные. Вопрос в том, что именно преобладает. Художественная литература обращена прежде всего к воображению. Кстати, поэтому ее часто называют художественным вымыслом, в противовес науке и философии, апеллирующим к интеллекту.
Мы рассматриваем чтение как деятельность, в процессе которой воспринимаем сообщение от других. Но заглянув глубже, видим, что нехудожественные книги действительно передают нам знание. Художественная литература стремится выразить то, что, по сути, не может быть передано в виде сообщения — а именно конкретный опыт. В этом есть некоторая загадка. Если конкретный опыт нереален, что за волшебство внушает поэту или писателю надежду передать вам опыт, который он пережил сам?
Перед ответом на этот вопрос я должен убедиться, что вы в полной мере осознаете факт «несообщаемости» конкретного опыта.
