Петр Сорокин - Окрестности Петербурга. Из истории ижорской земли
6 мая 1717 г. – «В 9 часу отъехал на Ижору… и прибыв на речку Славянку, изволил гулять, потом указав место где быть пильным мельницам, прибыл на Ижору. И осмотря все в хоромах, изволил в 4-м часу пополудни кушать. После кушанья, також гуляв до 6 часу, отъехал паки в Санкт-Питербурх… День был при солнечном сиянии с ветром в море».
18 июля 1717 г. – «Вместе с вице-губернатором Клочковым, сенатором Т.Н. Стрешневым в 9-м часу отъехал на Ижору. У Канец и на другом берегу смотрел работы по бечевнику, посетил Александро Невский монастырь, крестил дочь у пильного мастера Билима… после кушанья, мало бавясь, купно со оными отъехал, и прибыв на Славянку, сев в коляски, прибыли на Ижору, где гуляв по всем ближним местам, откушав вечернее кушанье, за которым довольно от напитков веселясь, також ис пушек немало паля, в 11-м часу его светлость лег опочивать. Утром после отправки почты царю, прогулки и кушанья отъехал на Славянку».
24 марта 1718 г. – Меншиков получил известие «о прибытии Петра I на Ижору» и ожидал его у себя. Их встрече предшествовали бурные события, они, вероятно, и обсуждались в ее ходе. В начале февраля этого года после допроса Петром I царевича Алексея в Москве, Меншикову было поручено задержать, допросить и отправить в Москву его сообщников, среди которых были А.И. Кикин и В.В. Долгорукий. Следствие продолжалось полтора месяца, после чего 18 марта Петр I выехал в Петербург, туда же отправили царевича Алексея[88] и некоторых его сообщников. Меншиков проявил усердие в этом расследовании, что высоко оценил царь [Павленко 1989, с. 86–87].
9 октября 1718 г. – «… его светлость встав в 4-м часу пополуночи и убрався, вышед, сев на торншхоут (тип судна. – П. С.), в 11-м часу прибыл на Ижору, куда вскоре его царское величество прибыть изволил, и мало разговаривая, купно изволили кушать. После кушанья мало мешкав, его царское величество и при его величестве его светлость и другие господа генералы, сев на троншхоут, отъехали к Шлютельбурху…». В это время в Шлиссельбурге проходили ежегодные празднования в память о взятия этой крепости русскими войсками в 1702 г., в которых по возможности участвовали Петр I с Меншиковым, а также другие представители знати. В этой ситуации усть-ижорская усадьба была местом, где принимали высокопоставленных гостей.
12 октября 1718 г. – выехали из Шлиссельбурга. Делали промеры глубин на Ивановских порогах. Уже «в 5-м часу пополудни прибыв на Ижору, по довольных розговорех изволили кушать, между тем довольно повеселились. После кушанья его величество в 9-м часу отошел на трашкоут почивать, а его светлость проводя его величество с князь-цесарем и другими господами сенаторы и министры и генералы, мало мешкав, лег опочивать. День был при солнечном сиянии с ветром от зюйда, с утра шол отчасти дождь. В 13 день…. его светлость пополуночи в 5-м часу встав и убрався, изволил быть в покоях, к тому прибыл его царское величество. И по разговорех изволили смотреть хоромного строения, и смотря оного, мало мешкав, купно отъехали на троншхоуте к Питербурху». Несмотря на то, что с 1714 г., против Меншикова постоянно возбуждались дела о казнокрадстве и он должен был возвращать в казну значительные денежные средства, царь по-прежнему благоволил к своему фавориту. Дворцы Меншикова, превосходившие по размерам и богатству отделки дворцы самого царя, часто использовались Петром для устройства праздников и государственных приемов. В 1718 г. Александр Данилович получает должность сенатора и президента Военной коллегии.
13 октября 1719 г. – «… в 6-м часу на троншхоуте купно с лантрихтером Мануковым, с инспектором Панкратьевым и со Львом Воейковым отъехал на Ижеру, где изволил кушать. По кушанье мало мешкав, отъехал в Питербурх».
8 октября 1720 г. – по пути в Шлиссельбург «прибыли в Ижору в 5-м часу пополудни. И по прибытии вошед в покои забавлялись, потом слушали вечерню. По отпуске оной его светлость изволили гулять в огороде, потом прибыв в покои, изволили разговаривать, к тому прибыл маеор от гвардии господин Карчмин. И по довольных розговорех, откушав вечернее кушанье, в 10-м часу пополуночи лег опочивать. День был сумрачен, и шол времянем гораздо небольшой дождь». Этот приезд Меншикова в ижорскую усадьбу также совпадает с преддверием шлиссельбургского праздника. Посещение ее Василием Корчминым также неслучайно, так как его усадьба в деревне с одноименным названием располагалась по соседству с меншиковской, выше по течению Невы.
Меншиков вставал обычно в пятом или шестом часу, после чего начинал заниматься делами. Распорядок дня у князя был достаточно насыщенный. Обедал он обычно около 11–12 часов, в мужской компании сановников и подчиненных. Эмансипация женщин, активно внедрявшаяся царем в среде знати, не распространялась на семью князя, у которого, даже когда он обедал без гостей, его жена и дети не сидели с ним за одним столом. Послеобеденное время Меншиков проводил с царем, в государственных учреждениях или за осмотром различных работ [Павленко 1989, с. 93].
Уже в первой четверти XVIII в. село Ижорское, раскинувшееся по обе стороны реки вокруг описанного усадебного комплекса, было «величиной на версту или малым чем более, с первых лет оное было князя Меньшикова» [Богданов 1997, с. 229]. Расцвет Усть-Ижоры пришелся на первую четверть XVIII в., и связан он был с его деятельностью. «Сей князь был при Императоре Петре Великом из самых потешных солдат, который так дослужился при таком великом монархе, что был первой Генерал-Фельдмаршал над всем войском. Он же был Сенатор и Военной коллегии президент, Санкт-петербургский губернатор, многих орденов римских и прочих европейских, и всех российских кавалер, Князь Ижерской земли и напоследок, при державе императора Петра II превзошел Генералисимусом» [Богданов 1997, с. 208].
Однако время шло, и вскоре после смерти Петра I и покровительствовавшей Меншикову императрицы Екатерины I его положение резко изменилось. В 1727 г. светлейший князь был арестован в результате заговора знати, поддержанного императором Петром II. В результате он попал в опалу и был сослан сначала в Ранненбург под Воронежем, а в следующем, 1728 г., после разбирательств по его делу и выдвинутых обвинений, в далекий сибирский город Березов. С этого времени
Усть-Ижора, как и многие другие имения опального князя, передается в распоряжение императорской дворцовой конторы.
В 1725 г. в церкви Александра Невского случился пожар и она сгорела [ЦГА СПб. Ф. 19. Оп. 1. Д. 536]. Но раскопки не выявили под существующим храмом следов пожара того времени. Возможно, потому, что церковь сгорела не полностью и была разобрана, или потому, что она была возобновлена на другом месте. С одним из погребений начала XVIII в., оказавшимся в результате последующих перестроек под колокольней современного храма, связана стеклянная рюмка, найденная во время раскопок. На рюмке выгравировано изображение оленя, перепрыгивающего через ограждение, в обрамлении двух пальметок. Над ним сделана надпись – «Ге Гу Долезо», которая могла означать, что некто, чье имя скрыто аббревиатурой «Ге» – Георгий? «Гу» – Господу? Долезо[89], то есть «дошел до Господа». Судя по всему, она использовалась в погребальном обряде. Рюмка, представляющая собой недорогое бытовое стекло, по форме и стилю изображения напоминает западноевропейские стеклянные изделия. Такая посуда делалась в петровское время и на Ямбургском стекольном заводе, принадлежавшем тому же А.Д. Меншикову. К первой половине XVIII века относится и обломок белоглиняной курительной трубки, найденной в засыпке погребения у северной стены церкви.
Несколько лет спустя после пожара, по просьбе местных жителей «по высочайшему указу» в 1729–1730 гг. на прежнем месте соорудили новую деревянную церковь, при участии профессионального архитектора. Строительство велось «по рисунку, какой показан будет от архитектора». Средства на убранство храма собирались местными жителями [Гусарова 1988, с. 360]. Подробное описание этой церкви, сделанное в 1733 г., дает нам представление о ее устройстве и убранстве. «Перед той церковью паперть на столбах большая да с правой стороны малая. На той церкви крест железный вызолоченный с цепями. Колокольня рубленная восьмиугольная, на ней колокола медные… Оная церковь и колокольня крыты тесом, погорожены в кругу решеткою деревянною в пазы и выкрашены краскою черленою. В той церкви и в алтаре, и в трапезе девять окошек, стеклянные в замазных рамах, затворы столярной работы. Да в верху три окошка малых, в том числе два круглых». Церковь имела два придела, посвященных архангелам Михаилу и Гавриилу. «Над царскими дверьми три образа в иконах Спасителя, Богородицы и Иоанна Предтечи… В алтаре престол, на нем одеяние камчатое, трафчатое двуличное кресту позументу серебряного. На престоле Евангелие оклеянное бархатом красным, дарохранительница и дарственник», в стороне «жертвенник на нем сосуды». Стены церкви расписали на сюжеты страстей Господних и жития Варлаама Хутынского [РГИА. Ф. 470. Д. 235. Л. 79–82]. На карте «Течение реки Невы из Ладожского озера к Санкт-Петербургу» 1730-х гг. церковь в устье Ижоры показана в виде значка, однако, он отличается от храмов в других селениях и может передавать реальные черты [РГАДА. Ф. 192. Оп. 1. Д. 16.1]. Она имела центральную колокольню с шатровым завершением, с востока к ней примыкала алтарная часть с глухими стенами, обшитыми доской по вертикали, а с запада – притвор с оконцами. Алтарная часть и притвор крыты двускатной тесовой крышей. Вероятно, деревянные православные церкви Приневья по своему облику напоминали храмы Карелии и Новгородской земли, поэтому можно попытаться представить себе, как могла выглядеть усть-ижорская церковь того времени (рис. 114).
