Валерий Земсков - Образ России в современном мире и другие сюжеты
2) Все классические цивилизации являются результатом реализованного завершенного культурного синтеза. Незавершенность и нереализованность культурного синтеза – это определяющая характеристика пограничных образований;
1) в отличие от «классических цивилизаций», в пограничных цивилизациях решающая роль принадлежит не синтезу, а симбиозу, являющемуся культурообразующим механизмом и структурной цивилизационной основой. Симбиотические взаимосвязи различных интегрирующих элементов, составляющих основу пограничного образования, обусловливают его неустойчивость[192].
Я. Г. Яковенко называет пограничные образования агрегированными. Агрегированная целостность имеет не синтетическую, а синкретическую природу, все элементы которой связаны симбиотическими отношениями.
Впоследствии Я. Г. Шемякин выдвинул гипотезу о существовании двух главных – основных начал (принципов), которые определяют «онтологическую» сущность «классических» и пограничных цивилизаций. В первых преобладает начало целостности, единства, гомогенности, во вторых – многообразия, гетерогенности[193].
В итоге синтетические цивилизации порождают инновации, симбиотические образуют симбиоз с элементами автохтонными и из элементов воспринятого в синтетических цивилизациях или из других этнокультур.
Очевидно, что вычленение двух типов цивилизационных образований и контрастное выделение их характеристик было важным шагом, открывшим дорогу дискуссиям.
Невозможно согласиться с жестким разделением характеристик «классических» и пограничных образований. Тем самым оба типа образований признаются статичными, оказываются оторванными от исторического контекста, от историко-феноменологического ряда, утверждается взгляд на них как на принципиально различные онтологические сущности. За увековечиванием онтологических характеристик, хотят этого авторы или нет, стоит идеология, тот или иной вид центризма и оценки по шкале «хуже – лучше», «продуктивно – непродуктивно», «более развито – менее развито» и т. д. И хотели этого авторы (от Шпенглера до Григория Померанца, Александра Ахиезера, Вадима Цымбурского) или нет, они представили пограничные цивилизации как своего рода «недоделки» мировой истории, цивилизационного процесса, все так же отводя им оценочную нишу среди таких дефиниций, как псевдоморфоз, стыковые, промежуточные, агрегаты, лиминальные (по Виктору Тёрнеру, «ни то ни сё»).
Освобождает от любых центризмов только децентрированная история, понятая как свободный многообразный и нелинейный процесс в различных вариантах и формах, на разных уровнях, на принципах неоднородных и в различных версиях, и одновременно как единый процесс на принципах взаимодополнительности и взаимодействий. Несостоятельность оторванного от реальной истории онтологического подхода выявляется сразу же, как только мы опускаем схематику в историческую динамику, где действуют не «арифметические», бинарные противопоставления, а много более сложные закономерности сверхсложных систем, какими являются цивилизационные образования, их генезис, формирование, эволюция. Ю. М. Лотман, А. С. Ахиезер работали с бинарным кодом, описывали развитие пограничной российской цивилизации как противостояние дихотомических противоречий и альтернатив («или» – «или») в кризисных ситуациях, что делает невозможным качественно новое (т. е. синтетическое решение), а это означает, что ее «онтология» обрекает на инверсию полюсов и топтание на месте. Новое достигается в западноевропейском варианте путем разрешения кризиса через медиацию, и это восстановленная целостность и инновация[194]. В пограничных культурах – инверсионный характер развития, новые расколы без продвижения и изменения симбиотической «онтологии»; высший уровень, т. е. синтез, подлинно высокие инновации доступны им только в ограниченной степени, в крайних оценках здесь господствует тип человека с неизжитым «варварством», или человек – паллиат (И. Г. Яковенко).
Это жесткое противопоставление и есть «арифметика» чисто «онтологической» схематики. Всё это плоды европоцентристской ориентации. Если обратиться к истории западноевропейской цивилизации, то она была пограничным явлением не только в генезисе (на развалинах Римской империи), но и на последующих этапах – не только раннего формирования (Средние века), но и гораздо позже – в период Нового времени – общеевропейского раскола во время Реформации – Контрреформации, позднее – глубоких расколов в период Великой французской революции 1789 г., в XIX в. в противостоянии буржуазной идеологии/марксизма, социал-демократии, затем в период революции в России и ее последствий в Европе. XX век в Западной Европе был веком кризиса, чреватым аннигиляцией этого образования в ходе Первой и Второй мировых войн. Разве это не цивилизационные расколы? Не говоря уже о современном состоянии – многие оценивают искусственно созданную «целостную» Европу как кризисное явление, с неизвестными последствиями. Западная Европа подозрительно напоминает Римскую империю времен распада под давлением целого ряда внутренних и внешних факторов, и среди них – нашествие «полчищ варваров». Современная Западная Европа также переживает нашествие из бывших колоний.
Сторонники жесткого отделения пограничных цивилизаций от «классических» берут за образец только Западную Европу, но никак не восточные цивилизации. Приведу критическое замечание Игоря Ионова. Он пишет, что архаичная дихотомия целостность/ раздробленность – общее для них (А. С. Ахиезера и И. Г. Яковенко) – заключает в себе потенциальную опасность превращения идентификационной схемы в исследовательскую модель или даже социальный проект (вспомним – якобы неизжитое «варварство» в России – В.З.). И далее, что культурная симбиотичность – свойство, встречающееся в большинстве цивилизаций в определенные (подчас длительные и наиболее плодотворные) периоды их существования (в эллинистической Греции, а также в Индии, Китае, арабском мире[195]. Я бы добавил к этому, что пограничные российская и латиноамериканская цивилизации, первая в XIX – начале XX в., вторая во второй половине XX в., когда западноевропейская художественная культура вошла в глубокий кризис, создали литературу, музыкальное искусство мирового уровня во взаимодействии с мировым опытом, прежде всего западноевропейским, и это отнюдь не симбиотические явления.
И возникает вопрос: существуют ли вообще «чистые» цивилизации, где господствуют принципы целостности, гомогенности? Не следует ли говорить о механизме симбиотически-синтезного характера, работающем во всех цивилизациях? Наверное, есть механизмы, которые еще не осмыслены, в частности, механизм перехода симбиоза в синтез.
Что же в итоге? На мой взгляд, путь жесткого разделения на основе принципов целостность – многообразие, гомогенность – гетерогенность, синтез – симбиоз – исчерпал себя. Преобладание того или иного принципа, того или иного качества присуще для определенных, различных периодов – генезиса, раннего, зрелого формирования, зрелой систематики.
Необходимо вывести концепт цивилизационно-культурного пограничья в историческую динамику, в Большое Время становления, понимаемого не в категориях бинарного, дихотомического кода, а в категориях синергетики, для которой главные принципы – не ставшее, а становящееся, не статика, а движение, не завершенность, а переходные формы.
В Большом Времени истории цивилизационные образования возникают в масштабных процессах противостояния, экспансий, миграций, сцепления, «скрещения» народов, традиций, обмена опытом, с самого начала происходит постоянное изменение (в Большом Времени) границ взаимодействующих миров, их культур. Признав принцип динамического нелинейного процесса развития по множественным путям (и тем самым устранив любой принцип центризма), взяв за основу идею И. Г. Гердера о существовании множества культур; понимание М. М. Бахтиным универсальной взаимосвязи граница – пограничье – культура; идеи А. Н. Веселовского о том, что культура состоит из «неразрешимо смешанных» явлений; идеи Ю. М. Лотмана (прежде любого текста был другой текст) и о легитимности «неадекватного» (т. е. трансформированного) «перевода» (речь идет об адаптации феноменов одной культуры в другом контексте), учитывая современное развитие этих идей в «культурном трансфере» – любой контекст изначально является «нечистым», «смешанным», «покрещенным»; если взглянуть на самостроение мирового историко-культурного процесса как на постоянное изменение, пересечение, перекрещивание контекстов, их взаимодействие, мы увидим этот процесс как сплошную сеть погранично-трансграничных (в Большом Времени) взаимодействий и трансформаций.
