РАФАЭЛЬ САБАТИНИ - Торквемада и испанская инквизиция
Шпага, которой убили инквизитора, сохранилась в кафедральном соборе Сарагосы в качестве реликвии, освященной окропившей ее кровью.
Похоронили его в той же церкви, и на месте гибели Изабелла установила прекрасный монумент. Надпись на нем гласит: «Счастливая Сарагоса! Радуйся, что здесь погребен славнейший из мучеников».
Официально к числу мучеников его причислил папа Александр VII двести лет спустя, уступая просьбам инквизиторов, желавших поднять престиж своего ордена. Канонизация же произошла в девятнадцатом веке и произведена была папой Пием IX, что вызвало насмешливые отклики в Риме тех дней, который сбросил оковы церковной власти, царившей здесь почти пятнадцать столетий.
Глава XV. ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ «НАСТАВЛЕНИЯ» ТОРКВЕМАДЫ
Отчаянное, но бесплодное сопротивление, оказанное инквизиции в Сарагосе, имело место и в других крупных городах Арагона; все как один, они противились установлению института трибунала Святой палаты в той новой форме, которую придал ей Торквемада.
Но нигде сопротивление жестким методам Великого инквизитора не привело к успеху, и при полной (хотя и вынужденной) поддержке гражданского суда и властей ему удалось подчинить население воле духовенства.
Теруэль поднялся на открытое восстание при известии о назначении в этот город инквизиторов. И столь яростным и решительным было вооруженное сопротивление, что порядок и повиновение удалось восстановить только после вступления на улицы города королевских войск.
В Валенсии инквизицию встретило неистовое противодействие дворян, а в Каталонии сопротивление оказалось настолько упорным, что монархам потребовалось более двух лет, чтобы заставить население подчиниться.
Барселона отстаивала старинное право самой назначать себе инквизиторов и настойчиво и гневно отказывалась признавать власть Торквемады или его посланников, несмотря на буллы, изданные Сикстом IV и Иннокентием VIII. Упрямство этого города не удавалось сломить вплоть до 1487 года, когда папа Иннокентий издал свою вторую буллу, закрепив за Торквемадой должность Великого инквизитора Кастилии, Леона, Арагона и Валенсии и тем самым расширив границы его юрисдикции на всю Испанию, а также официально лишив этой буллой Барселону древнего права самой назначать своего инквизитора.
Из этого становится очевидным, что, невзирая на национальную антипатию между испанцами и евреями, несмотря на свойственный испанцам религиозный пыл, разжигающий в них ненависть к инаковерующим, инквизиция в том виде, как ее понимал и развивал Торквемада, отнюдь не встретила у них поддержки. Сей беспощадный институт умудрился утвердиться на испанской земле и овладеть такой властью, какой не добился ни в одной другой католической стране Европы, что произошло исключительно благодаря братьям из ордена Святого Доминика и фанатизму Торквемады, сыгравшего на слепой вере и уступчивости королевской четы.
Противники римской церкви утверждают, что инквизиция была организацией религиозной. Защитники же этой церкви в стремлении сбросить это бремя с ее плеч стараются доказать, что инквизиция представляла собой политическую машину. На самом деле она не была ни тем, ни другим в отдельности и в то же время объединяла в себе и то, и другое. Но в первую очередь она была орудием клириков. Духовенство Испании, подхватив запал Торквемады, превратило сей институт в инструмент гораздо более ужасный и деспотический, чем это было в Италии, Франции или каком-либо другом католическом государстве мира, на которое распространялась юрисдикция Святой палаты.
На исходе пятнадцатого века в Испании установился жесточайший террор, лишивший людей свободы совести и слова и набросивший на лицо страны плотную вуаль всеобщей слежки.
С течением времени практика высветила некоторые недостатки в уложениях, которые мы уже рассматривали. По этой причине в 1485 году Торквемада добавил к уже имеющимся еще одиннадцать параграфов. Они в основном затрагивали проблемы внутренней организации Святой палаты.
Параграфы I и II были посвящены вопросам оплаты труда чиновников инквизиции и постановляли, что чиновнику запрещается принимать подношения в какой бы то ни было форме под страхом немедленного отстранения от должности.
Параграф III предписывает инквизиторам иметь своего постоянного представителя в Риме, который был бы искушен в законах и смог бы уладить дела, относящиеся к ведению Святой палаты.
Из этого следует вывод о множестве направляемых в Ватикан апелляций, несмотря на то, что папа сделал Торквемаду верховным арбитром в делах, связанных с чистотой веры.
Параграфы с V по XI касаются исключительно деталей процедуры конфискации. Это не вызвало бы особого интереса, если бы не свидетельствовало о том, с каким размахом было поставлено дело конфискаций – правилам осуществления конфискаций и распределения конфискованного имущества пришлось посвятить много декретов.
Параграф IV – единственный, непосредственно затрагивающий вопросы правосудия в рамках Святой палаты. Он имеет целью не столько смягчить суровость наказаний, сколько устранить неудобства, связанные с применением параграфа X «Наставлений» 1484 года.
Параграф X придавал закону о конфискации обратную силу. То есть размер собственности еретика, подлежащей конфискации, определяется не на момент раскрытия преступления, а на день его совершения. Так что всю собственность, которая могла быть к моменту раскрытия преступления отчуждена вследствие коммерческих операций или каким-либо другим образом, следовало рассматривать как собственность Святой палаты независимо от того, в чьих руках она теперь находилась.
Сей декрет поставил серьезнейшее препятствие перед торговлей, ибо стало ненадежным делом покупать что-либо у кого бы то ни было: если один участник сделки, как могло открыться впоследствии, впал в грех ереси до заключения сделки, то другой участник мог потерять все приобретенное имущество. Более того, поскольку в случае расследования грехов умершего инквизиторы не были ограничены сроками обратного действия, никто не мог считать себя защищенным от конфискации имущества, если оно было приобретено им или его предками у умершего, признанного еретиком.
Неопределенность этого параграфа требовала уточнений, в связи с чем и появился параграф IV в дополнениях к «Наставлениям» в 1485 году. Он устанавливал, что все контракты, заключенные до 1479 года, считаются действительными, даже если откроется, что к моменту заключения этой сделки одна из сторон совершила проступок, признанный ересью.
Это – единственное постановление Торквемады, которое смягчает жесткость предшествующего законоуложения. Впрочем, совершенно очевидно, что принятие этого декрета обусловлено не милосердием, а целесообразностью.
Если же кто-либо обманом сумел воспользоваться данным декретом, Торквемада предписал тому – при условии, что он уже прощен церковью, – сто плетей и клеймо на лице, выжженное раскаленным железом (это наказание соотносилось с «печатью Каина» – именно такой аргумент без колебаний и со всей серьезностью приводит историк Гарсиа Родриго). Если же церковь еще не даровала ему прощения – пусть даже он окажется добрым католиком, – следовало конфисковать всю его собственность.
Три года спустя – в 1488 году – Торквемада счел необходимым добавить еще пятнадцать параграфов к своим «Наставлениям», и мы можем немного забежать вперед, чтобы вкратце ознакомиться с ними уже сейчас.
Жалобы в Рим на несправедливость и чрезмерную жестокость инквизиторов – характерная особенность эпохи пребывания Торквемады на посту Великого инквизитора – к тому времени стали столь многочисленными, что папа приказал Торквемаде подредактировать то, что Амадор де лос-Риос вполне справедливо назвал «Кодексом террора».
Главной причиной этих жалоб были существенные задержки, увеличивавшие срок заключения и отодвигавшие сроки судебного заседания. Когда же обвиняемого оправдывали, это происходило после долгого тюремного заключения, без каких-либо компенсаций или возмещений. Если таковым оказывался человек большого влияния или высокого положения, то он, естественно, энергично протестовал против того обращения, какое применялось к нему, пока он был под подозрением. Но не медлительностью или инертностью инквизиторов были вызваны эти задержки. Напротив, чрезмерная поспешность трибунала стала предметом скандала, о котором не один раз упоминает Льоренте. излагая хронологию развития испанской инквизиции. Речь идет о следующем факте: в течение первого года своей деятельности в Толедо инквизиторы рассмотрели три тысячи триста дел, в результате чего двадцать семь обвиняемых были брошены в костер, а остальные подвергнуты иным наказаниям различной тяжести. Льоренте вполне резонно заявляет, что в подобной спешке абсолютно невозможно точно установить истину и вынести справедливое решение.
