Андрей Ястребов - Пушкин и пустота. Рождение культуры из духа реальности
В отличие от писателя, который, получив слово, пускался обвинять современников в небрежении моральными принципами, ТВ толерантно, оно показывает, показывает, показывает без перерыва на сон или обед. За это обыватель прощает телевидению многое. После очередной инвективы в адрес бессодержательности и неморальности ТВ, обыватель со всей искренностью готов тотчас озвучить мысль Ф. Ницше: «Необходимо очень много моральности, чтобы быть безнравственным в утонченной форме».
ТВ понимает свою ответственность перед миром – трудно представить, куда могут зайти миллионы людей, если их направить не туда . Зрителя нельзя предоставить самому себе, просто так даровать свободу мнения, его следует привести к вдохновляющему идеалу или к конкретному мнению по тому или иному вопросу, не зависимо от вероисповедания, социального статуса или возраста.
Аполлон и Микки Маус: тезис и антитезис
ТВ совершает этическую экспансию в область реального, в сферу повседневного выбора, когда это необходимо, драматизирует его. Стремление классической культуры в ее моралистической и тенденциозной версиях радикально разрешить вечные конфликты в пользу некоей истины на фоне красочной палитры ТВ-мнений смотрятся не столь эффектно. Когда это необходимо, ТВ дистанцируется от радикальных оценок, от категоричной гаммы предпочтений между черным и белым, оно уподобляется терапевту-диагносту, передоверяя зрителю право самому судить и выносить приговор. Даже когда тот или иной аналитик подвергает реальность хирургическому насилию, позиция ТВ (если взять не отдельную передачу, а всю сетку вещания, по которой зритель может свободно бродить) – хранить нейтралитет, упорядочивать мнение революционера суждениями консерватора, приглушая панк-рок мелодией «старых песен о главном».
ТВ-Бог имеет множество личин: это убедительная, ненасильственная и всех устраивающая величина, что-то среднее между сказуемым, которое заявляет себя даже в назывных предложениях, цитатой из «Рождественских встреч» и манерой футболистов христосоваться после каждого удачного матча.
Мир ТВ балансирует между дионисийским, оргиастическим и аполлоническим, как бы ни сопротивлялись идеи, концепции и действительность, суммарный итог выглядит убедительно – правда обретет фигуру Аполлона или Микки Мауса, ухоженный Дионис мирно бродит с идеями Толстого, изложенными в виде комикса. Тезис и антитезис могут вступать в самые свирепые ссоры, но что касается синтеза – он неизменно среднеарифметический, удовлетворяющий представлениям зрительской массы о себе – массовой. Как бы гротескно ни смотрелся итог, он будет по возможности более толерантен, нежели радикальная позиция писателя.
Книга ставила перед человеком неразрешимые вопросы: стоит ли жизнь того, чтобы посвятить ее идеалу, стоит ли идеал того, чтобы ради него жить, нужно ли смириться, или броситься пинать кумиров, должно ли злобствовать, или сделаться философом? Сколько бы книг читатель ни прочел, судьба желания так и оставалась неясной.
В этом смысле позиция ТВ отмечена оптимизмом. На классический книжный вопрос всегда находится ответ. «Что делать?» – включить телевизор, посмотреть на мир, отчаяться, смириться с судьбой, выпить кофе и выбрать желание по вкусу.
Подведем итоги. Противники ТВ активны в отстаивании прав книги, на которые столь немилосердно покушается телевизор. В качестве ведущего довода звучит мысль о том, что телевидение является главным губителем чтения. При всем похвальном пафосе подобных утверждений, нужно признать их уязвимость. Некогда Платон увидел в письменности могильщицу устной речи и памяти. Обвинение постепенно забылось. Пергамент и папирус вытеснили устное творчество. Сейчас Интернет и ТВ вытесняют книгу, и попытки сохранить галактику Гуттенберга сродни призыву в наше время переписывать от руки «Горе от ума».
Сегодня, актуальная еще десять лет назад тема защиты книги от ТВ, пожалуй, ушла в прошлое. Следует признать, что реальность, воплощенная в книге, не отвечает информационным параметрам человеческого существования и многообразным способам извлечения знаний о мире.
Чтение всегда было очень одиноким занятием, связанным не только с рефлексией и катарсисом, но со страхом столкновения с реальным миром. ТВ вместо страха дарует соблазн свободы. Человек не успевает осмыслить многообразие мира, предлагаемое ТВ. Зритель вынужден листать каналы, чтобы отвлечься, как от своих проблем, так и от конфликтов мира.
Книга удовлетворяла потребности патриархального человека, сквозь нее он смотрел на мир, упорядочивая почти неизменную картинку жизни идеями писателя. В XXI веке сознание заполняется информзависимостью и ТВ становится экраном, защищающим человека от окружающего хаоса.
Качество культурных товаров и услуг (книги, идеи, представляющие реальность) в XIX веке было пропорционально их убедительности. В XXI веке рейтинг культурных услуг и товаров зависит лишь от масштаба их презентации.
Традиционное сознание было связано с Богом. ТВ покрыло реальность слоем иллюзий, отчуждающим человека от его творца. Но в то же время ТВ само претендует на демиургическую роль и создает заменитель действительности, покрывая реальность человека слоем непроницаемых иллюзий. ТВ претендует на статус Бога. В данном аспекте конкурентом телевидению становится совсем не книга, а идеи демократии и либерализма.
В современной ситуации надо развенчивать традиционный миф о книге, с тем чтобы вернуть книгу мифу. Осуждение ТВ вряд ли возвратит книге читателя. Телезритель или пользователь Интернета находятся в насыщенном потоке информации и интерактива, которая для них стала единственной реальностью.
Убежденность, что книга или ТВ стоят на службе у человека – величайшее заблуждение, притом опасное. Человеку всегда отводилась второстепенная роль потребителя культурных продуктов. В этом смысле реальность, предлагаемая ТВ и Интернетом, более убедительна, потому что она служит связующим механизмом различных социальных систем, способствует коммуникации между индивидами и развивает фоновое знание, столь необходимое для общения индивидов в изменяющейся теле – и интернет-цивилизационной модели.
Эффект объективности создавался книгой на основе добротно-наивного принципа описательности, подразумевающего гипотетико-дедуктивный метод восприятия: человек сталкивался с миром слов, мечтал, задавался вопросами, осознавал свое одиночество или вовлеченность в некую, порожденную книгой, реальность.
Сегодня ГОСТы объективности принадлежат ТВ, которое приносит на дом картинки коллективного бессознательного. Эти картинки приходятся по вкусу позитивистскому и агностическому массовому сознанию, воспринимающему реальность как реквизит грандиозного шоу, включающий в себя книгу, телевизор, но только не реальность самого человека. В данном замечании нет ничего трагического. ТВ не может объективно отразить реальность человека, потому что человек уже не имеет ни малейшего представления об этой реальности.
За последние четверть века произошла существенная переинтерпретация языка и мышления, соответственно изменилась и реальность, которую некогда описывали традиционные язык и мышление.
Эпоха книжных мыслителей прошла. Сегодня следует различать мыслящее и разумное, потому что наступило время торжества ТВ-языка. Это означает, что многие вещи стали событием во многом благодаря ТВ, эти вещи не успели стать событиями сознания или мышления: только родившись и заявив о себе, они вытесняются новыми и т. д.
...МЫСЛИ НА ЛЕСТНИЦЕ
ЕСЛИ ЧЕСТНО, БАНАЛЬНЫЕ МЫСЛИ
Пока ТВ – стыдливо замаскированная книга для масс. Но это актуальная книга. В ней нет вялости, императивности, робкой вымученности классической книжки. Книга утратила ресурс доверия, теперь ТВ ангажирует человека жить на непонятном языке, который со временем становится внятным. ТВ вырабатывает зависимость, делает человека принадлежащим жизни и, если пользоваться языком современных романов, излечивает или хотя бы отвлекает от состояния vitaless.
Свирепые калеки в Вавилонской библиотеке
Известно, что на одну осмысленную строчку или истинное сообщение приходятся тысячи бессмыслиц, груды словесного хлама и абракадабры.
Х. Л. Борхес, Вавилонская библиотека
Я так подозреваю, за всем этим стоит все та же борьба за власть: кто захватит право выдумывать новые имена и названия – тот и «на коне». В языковой реальности те, кто дает вещам имена, психологически обретают на них право собственности. Супружеские пары дают имена домашним питомцам и детям, Мэдисон-авеню дает названия товарам, что подчиняет себе наши желания, теологи дают имена божествам, подчиняющим наши души.
Т. Роббинс, Свирепые калеки
