Александр Мещеряков - Самая красивая: природа Японии в интерпретации Сига Сигэтака
Сига Сигэтака не только унаследовал «оптимистическое» понимание «островной страны», но и сумел добавить в него свои смыслы: в Японии невероятное многообразие флоры и фауны, что понимается как несомненное достоинство. Не останавливаясь на достигнутом, автор преобразует «островную страну» в «островную империю» (сима тэйкоку, см.: Сига Сигэтака 1995: 317), что отвечало его геополитическим установкам. Однако в подсознании Сига (точно так же, как и в подсознании очень многих японцев) все–таки сохранялся «комплекс островитянина» по отношению к огромному материку. Он прорывается в именовании Японии «материковым островом» (тайрику сима), который когда–то составлял часть материка, но потом отделился от него (Там же: 325). Таким образом, географические познания Сига Сигэтака позволяли ему именовать Японию материком, хотя бы и бывшим. В глубине души японцы того времени горели поэтическим желанием избавиться от своей «островной» сущности, «примазаться» к материку и расшириться до состояния «материковости».
Влажность
Одним из основных концептов дальневосточной натурфилософии был концепт «ци» (яп. ки) — энергия, пульсация которой обеспечивает все природные процессы. Сам термин «погода» (тэнки) буквально означает «небесное ки».
Известный конфуцианский ученый Фудзита Токо (1806–1855) в начале своего знаменитого стихотворения писал, что «великая ки–энергия Неба и Земли пряма и беспримесна, она собирается в божественной стране, прекрасным образом превращается в гору Фудзи, величественно пребывает тысячу осеней, изливается величественными потоками воды, охватывает восемь островов [то есть Японию]» (Там же). Далее Фудзита Токо переходит к социально–государственному аспекту «правильного» ки, которое проявляет себя в сыновней (дочерней) почтительности и верноподданичестве по отношению к императору, своим сиянием равному солнцу. Таким образом, наличие «правильного» ки одинаково благотворно воздействует как на природу, так и на социально–государственную сферу.
Один из рецензентов «Японского ландшафта» вторил конфуцианскому ученому: «В том месте, где собирается превосходная ки–энергия, тамошний народ с давних времен красив и сердечен, люди там здоровы и деятельны», они служат династии, которая насчитывает более двух с половиной тысяч лет, там господствуют веселость и мир, а Сига удалось показать «потрясающую красоту ландшафтов, дарованных природой нашей стране», где автор вместе со своими читателями — подданными островной империи «наслаждается вечным и непревзойденным раем» (цит. по: Оомуро Микио 2003: 35).
Первоначальное значение ки — это пар над варящимся жертвенным рисом. Таким образом, в этом понятии присутствует признак «влажность», который обладает исключительно положительными и даже сакральными характеристиками. Одной из главных особенностей японского климата Сига Сигэтака считает его влажность. «Влажность» (суйдзёки) — понятие научное, в эпоху, когда Япония увлеченно овладевала достижениями западной науки, японцы переводили традиционные мыслительные категории на современный научный язык. При этом «осовременивании» значительная часть прежних смыслов сохраняла свой первоначальный заряд. Эта же участь постигла и ки–энергию, которая превратилась во «влажность». В эпоху, одним из символов которой стал паровозный дым, Сига и его читатели предпочитали видеть Японию, укутанную в туман. Это был тот самый туман, который наблюдали и воспевали предки. Сига Сигэтака хотел видеть в природе неизменность, и, таким образом, природа выступает в качестве элемента, связующего всех японцев независимо от времени, в которое им довелось жить. В первом номере журнала «Нихондзин» Сига обращается к японцам как к «братьям и сестрам» — обращение, немыслимое для более раннего времени, ибо вся идеология периода Токугава зиждилась на сословности и фрагментации общества. Сейчас же задача состояла в «склеивании», формировании единой нации, местом обитания которой является наделенная влажностью прекрасная земля Японии.
В традиционной Японии ее обитатели много страдали от избытка атмосферных осадков: ливневые дожди и тайфуны постоянно угрожали их жилищам, посевам, ирригационным сооружениям, самой жизни. Высокая влажность (наряду с сильным ветром, холодом и жарой) всегда считалась в традиционной медицине одной из главных причин заболеваний. Что касается художников и литераторов периода Эдо, то изображение (воспевание) влажного воздуха в виде дымок, туманов, моросей было одним из любимых объектов художественного отображения. Таким образом, отношение японцев к атмосферной влаге было двойственным. Однако Сига Сигэтака не интересуют отрицательные для хозяйственной деятельности и здоровья человека последствия влажного климата, он приписывает влажности исключительно положительные коннотации — настолько, что один из рецензентов называет его сочинение «туманоманией» (Оомуро Микио 2003: 48). Такому пониманию влажности способствует и употребляемый Сига термин «суйдзёки» («водяное ки»). Его влажное прикосновение делает природную жизнь разнообразнее, придает ей дополнительное качественное измерение. Это касается даже звука. Сига Сигэтака утверждает, что благодаря высокой влажности воздуха ему, совершающему мысленное путешествие по стране, лучше слышны голоса на дороге, звуки ткацких станков, голос кукушки, крики петухов, песни рыбаков и даже голоса детей, читающих вслух книги (Сига Сигэтака 1995: 59). Влияние влажности на звукопроводность многообразно, она может не только улучшать, но и ухудшать слышимость, но для автора книги влажность может пониматься только в положительном смысле.
Автор отмечает, что Япония окружена со всех сторон морями, ветры приносят с материка и из Индийского океана дождевые облака, которые, «цепляясь» за горные хребты в Японии, проливают на нее благословенную влагу. Рассветный и закатный солнечный свет играет в этих облаках и расцвечивает их. Такие облака Сига называет «пятицветными» (Там же: 51). Влага, которая наполняет облака, проливается на растения и напитывает их. Поскольку цифра «пять» обладает исключительно положительными коннотациями (символизирует пять первоэлементов), образованный читатель приравнивает эту «пятицветность» к «чудесным» облакам, которые в китайской (а потом и в японской) натурфилософии являлись благоприятным знамением. В японской древности появление «чудесных облаков» могло приводить даже к изменению девиза правления (Кэйун — «чудесные облака», Дзинго Кэйун — «божественная защита и чудесные облака»). В подсознании автора безусловно присутствуют положительные характеристики многоцветных облаков, но для его сознания важнее другое: он утверждает, что поскольку на материке в силу объективных природных условий расцвеченных таким образом облаков не бывает, то тамошние поэты и художники не умеют, в отличие от японских, точно и тонко отражать в своем творчестве те природные (атмосферные) изменения, которые происходят под влиянием влажности, превращающей японские небо и землю в прекрасные (Сига Сигэтака 1995: 51–55).
Сига характеризует Японию как страну, над которой «собираются» дождевые облака, приносимые извне. Эти облака движутся от периферии к центру. Центростремительное движение — признак «правильного» устройства страны, где подданные устремляются к Центру (правителю) с изъявлением покорности, точно так же «поступают» и облака. Точно так же поступают и птицы, которые прилетают в Японию из мест с тропическим и холодным климатом (Там же: 36). Причина этого понятна: в других климатических зонах либо слишком холодно, либо чересчур жарко, и только в Японии существуют идеальные условия для существования. Сига Сигэтака призывает соотечественников постоянно помнить об этом. Тезис о «срединности» Японии как доказательстве ее избранности был общим местом рассуждений мыслителей эпохи Токугава. Он предполагал отсутствие всякой чрезмерности — будь то эмоции, одеяния, нравы, природные явления. Япония стала характеризоваться как страна с неблагоприятными природными условиями и как территория, подверженная природным бедствиям, только во второй четверти ХХ в.
В конце раздела, посвященного влажности, автор приводит список из 14 явлений, которые европейцы и американцы не могут наблюдать в своих странах. Например: «Высокий пик Фудзи вырисовывается над облаками, со стороны Тихого океана на горизонте поднимается солнце, оно неспешно втирает в нижний край белых облаков золото, киноварь, цвета алый, лиловый» (Там же: 83). Поскольку по богатству красок японский осенний лес превосходит немецкий, то совершенно не удивительно, что на считающейся лучшей в мире немецкой красильной фабрике употребляют в работу 1400 красителей, а на фабрике Кавасима в Киото — две тысячи (Там же: 65). Таким образом, японцы, находясь в особых природных условиях, умеют то, чего не умеют другие.
![Пётр Киле - Эстетика Ренессанса [Статьи и эссе]](/uploads/posts/books/199113/199113.jpg)
