Сергей Агарков - Сексуальность в цивилизации: социогенез сексуальности
С позиций социогенеза два базовых понятия «любовь» и «половое влечение» являются ядром психологии сексуальности. Любовь – понятие социокультурного порядка: в философии, в поэзии, литературе, в быту без него не обходится ни один сюжет, связанный с человеческими отношениями. «Ничто не вызывает более противоречивых оценок, чем любовь», – писал когда-то Френсис Бекон, имея в виду чувство взаимного тяготения, влечения между людьми, потребности в другом человеке. «Половое влечение называют также любовью» писал И. Кант, зная, что название этому избирательно-оценочному явлению придумали гораздо позже, чем оно появилось. Попытка разрешения противоречий, содержащихся в сложных явлениях, была сделана Гуссерлем, разработавшим концепцию феноменологии. По сути, феноменология – это попытка «вернуть философии целостность, вновь повернуть ее к повседневным вещам, конкретным понятиям и опыту, который каждый из нас черпает в своей реальной жизни». Ранний Гуссерль и его последователи полагали, что философы отходят от реальной жизни двумя путями. Материалисты принижают духовный опыт человека, сводя его к «считыванию информации, чувственным ощущениям, химическим нервным реакциям и т. д.». Идеалисты же, пытаясь свести все к идеальным типам, формам и категориям, постепенно скатываются в мир абсолютных абстракции и субъективизма. Чтобы понять суть этих двух столь различных философских направлений, можно рассмотреть самую обычную ситуацию из реальной жизни, например, встречу юноши и девушки. Натуралиста, будь то биолог или физиолог, прежде всего, интересуют химические реакции, которые происходят у девушки в мозгу, когда она смотрит на юношу, слышит обращенные к ней слова, чувствует его прикосновения. Находящийся под влиянием идей Иммануила Канта может впасть в другую крайность, начав опасаться, что девушка нарушает второй категорический императив – другой человек не может быть средством достижения цели. Феноменолога же интересует все происходящее в целом: физиологические, физические аспекты, равно как моральные и этические воззрения, которыми руководствуется девушка. Установка на рассмотрение всех процессов в целостности и стремление проникнуть в реальную сущность вещей привлекли Кароля Войтылу, впоследствии Павла Иоанна II. В своей диссертации он попытался разобраться, можно ли построить прочный фундамент философии морали на базе шелеровской феноменологии этики.
Тема любви беспокоит журналистов, политиков, священнослужителей, людей искусства, педагогов, гадалок и ворожей. Писать о любви – все равно, что считать ясной ночью звезды на небе: занятие бесконечное и не всегда продуктивное. Поэтому в данной работе не ставится задача изучения любви как явления и рассматривается исключительно сексуальная составляющая любви – либидо в его современном понимании. Прелесть русского языка состоит в том, что он позволяет бесконечно манипулировать этим термином, но, отрешившись от спекуляций, можно выделить три основные сферы взаимосвязи любви и секса:
1.любовь без секса (к Богу, к родным, «агапе», «прагма», платоническая любовь);
2.любовь и секс в единстве (филия эретике, сексуальная любовь, эротическая любовь, сторге, мания);
3.секс без любви (эрос, людус, сладострастие, коммерческий секс, сексаддикция.)
Любовью-сладострастием называл сексуальную любовь Ф. Достоевский, термин сексуальная любовь использовал Р. Мэй, эротической любовью называл это чувство Э. Фромм. Сексуальная любовь помогает мужчине и женщине буквально стать одним целым. При сексуальной любви проникновение друг в друга и физическое, и психологическое намного значительнее, чем при бесполой. (С. Либих, 2001). Терминологически целесообразно разделять следующие феномены сексуальной любви.
Влюблённость – острое эмоциональное, духовное переживание к объекту любви и с точки зрения лингвистики, это слово можно интерпретировать как «вхождение в любовь». Именно влюбленность в конкретного избранника помогает полюбить, а до конца исчерпав свои функции, она уходит. Вожделение – сравнительно сильное желание, стремление, страстная наклонность к чему-то, влечение. (По словарю В. Даля). Или сильное чувственное влечение; страстное желание чего-нибудь (по словарю С. Ожигова). Это половое влечение без духовной составляющей и отражает животное, физическое стремление. Похоть — это грубо-чувственное половое влечение (по словарю С. Ожигова) того же телесного порядка. В то же время это состояние сознания, рождаемое от сексуальной неудовлетворенности и невозможности реализации полового влечения. Этот последний термин ассоциируется с чем-то низменным, где граница между «верхом» (духовным) и «низом» (телесным) спускается к нижнему пределу. Наверное, потому, что когда люди чего-то очень хотят, стремятся к сексуальной близости, их часто больше ничего вокруг не интересует.
Низменная «похоть», чувственное «вожделение» воспринимаются как явления физиологического порядка и в современной сексуальной культуре имеют весьма условную ценность. В противовес им «влюбленность», «желание» и «влечение» несут в себе явный оттенок духовности, но только «любовь», объединяющая духовную и чувственную составляющие «влечения», претендует на высшие ранговые позиции в иерархии непреходящих ценностей. Эта закономерность прослеживается в различных культурах и на различных видах любви.
Например, в индийской «Камасутре» описаны четыре типа любви: от привычки, от воображения, а также от веры и чувственных восприятий. Древние греки в античный период различали: филиа эретике (любовь-дружба между влюбленными, обусловленная социальными связями и личным выбором), эунойа (отдавание), агапе (бескорыстное чувство, жертвенная и снисходящая любовь к ближнему), потос (любовное желание), харрис (любовь, опирающаяся на благодарность и уважение), мания (необузданная страсть), эрос (плотское желание).
Учение о божественном эросе составило глубинные основы всей христианской духовности, подарив миру «Ареопагетики» псевдо-Дионисия, «эротические гимны» св. Иерофея. Максим Исповедник, комментируя в седьмом веке трактаты о любви, различает пять видов любви: «ради Бога» – так добродетельный христианин любит всех людей, «по естеству» – любовь между родителями и детьми, «из тщеславия» – прославляемый любит прославляемого, «из корыстолюбия» – так любят богатого за раздаваемые им дары, «из сластолюбия» – плотская любовь, не имеющая целью рождение детей. Последние три вида любви порицаются христианскими проповедниками и относятся к «страстным», в отличие от первого вида – достойного христиан и второго – естественного и как бы нейтрального. В христианской этике рассматривается род привязанности, которую в художественной литературе и в быту обычно зовут «любовью» – влюбленность. Вполне допустимы крепкие и ответственные союзы мужчины и женщины, в которых никакой влюбленности нет, и никогда не было. Конечно, такой союз вряд ли будет ответственным и крепким, если он не основан на других видах любви: привязанности, милосердии или дружбе. В наше время многие считают, что влюбленность – простая маска влечения. На самом деле гораздо чаще человек испытывает поначалу совсем другое, почти духовное чувство. Влюбленному нужна данная личность, а не наслаждение, которое она может дать. Влюбленный стремится к какому-то немыслимому в земной жизни полному слиянию с предметом своей любви. Чувство это уничтожает разницу между «я» и «ты», между «брать» и «давать». Чтобы правильно относиться к вожделению, надо правильно относиться к телу. Истинный христианин, по выражению святого Франциска Ассизского, видит в нем «брата осла» – полезную, ленивую, терпеливую, смешную тварь, которая может и умилить нас, и рассердить. Христианские мыслители писали о том, что и Брак Христа с Церковью – непрестанная забота, неистощимое прощение, снисходительность к слабостям другого и требовательность к себе. Чувство влюбленности очень сильно, оно сильнее страха перед несчастием и даже перед смертью. Но в чистом своем виде она может привести к очень тяжкому злу. Опасность ее в том, что она требует именно безусловного подчинения и поклонения, и потому легче всего становится идолом.
Однако идол, как всякий лжебог обманывает их. Влюбленность – самый непрочный вид любви. Пока человек влюблен, он об этом помнить не может. У него не надо просить обетов – он только и думает, как бы их дать, и «навсегда» – чуть ли не первое слово любовных объяснений. Даже тот, кто непрестанно влюбляется, каждый раз искренне думает, что именно нынешнее чувство вечно. Влюбленность очень быстро и сильно меняет нас. Она мгновенно преодолевает нашу самость, одухотворяет похоть, ставит свои ценности выше всех земных радостей и понуждает без всяких усилий выполнять заповедь о любви к ближнему, но лишь по отношению к одному человеку. Но самой влюбленности никогда не удается сохранить для нас это состояние. Важно так поставить дело, чтобы близкие знали заранее, какими ценностями мы не можем пожертвовать ради любви к ним. Тогда и сам выбор, и семейный конфликт будут намного легче. Однако для христианина он всегда возможен, и надо об этом помнить. В сущности, если возлюбленная или друг этого не понимают, лучше избегать такого брака и такой дружбы.
