Александр Амфитеатров - Дьявол в быту, легенде и в литературе Средних веков
— Лгун и изменник! — восклицает она. — Где же твое обручение со мною?
И — отделила диакона от молодой его супруги. Конец дидактически изменен. Христианский обет клирика Богородице, конечно, сила более крепкая, чем шутка какого-то полуязычника с Венерою или Дианою, — и против вмешательства оскорбленной Мадонны в семейную жизнь диакона не нашлось, конечно, никакого Палумба. Диакон покидает свою жену, раздает имущество, бежит в пустыню и постригается в монахи. (P. Saintyves. Les saints successeurs des dieux).{271} Распространенность мифа в такой христиански перерожденной версии достаточно доказывается тем обстоятельством, что Цотенберг{272} нашел это чудо, среди других чудес Святой Девы, в одном рукописном эфиопском сборнике Парижской национальной библиотеки.
Такое перерождение пережили с течением веков не только легенды, но и самые феномены инкубата и суккубата. В XIX веке, говорит Жюль Делассю,{273} случаи были не так часты, вернее, реже получали огласку. Наука, презирающая все оккультное, видит в наблюдаемых ею случаях не более как болезни пола, для происхождения которых она не ищет особых внешних причин. Зато если бы можно было откровенно поговорить с духовенством, мы наслушались бы редкостных признаний. Но священников сдерживает тайна исповеди, а также боязнь религиозного скандала, который могли бы произвести подобные разоблачения. По изредка всплывавшим все-таки гласным признаниям такого рода совершенно ясно, что в наше время побежденный средневековый демон, для любовных похождений в качестве инкуба или суккуба, систематически «облачается в ангела света», и в фантастических романах истериков и истеричек место дьяволов и дьяволиц заняли святые обоего пола, не исключая — даже чаще всего — стоящих на самых высоких ступенях небесной иерархии. (Случай экстатички Мари Анж в 1816–1817 годах; случай Гауденберга в 1855 году. В обоих влюбленная греза витает вокруг видений И. Христа и Девы Марии.)
Незаконнорожденный потомок древнего общения с духами, спиритизм, неминуемо должен был приблизиться к явлениям инкубата и суккубата. Начали вызывать мертвых, говорить с ними, касаться их, — покойники так постоянно и покорно откликаются на все призывы. Неисполнимая мечта вновь обладать отошедшими любимыми существами нашла возможность осуществления. Вдовец ищет свидания с утраченной женой, вдова утешается объятиями призрака-мужа. А там пошли и дальше. Стали вызывать тени прославленных женщин, куртизанок и цариц, тела которых давно обратились в прах. По словам Делассю, во Франции еще недавно совсем не редкостью было встретить спирита, серьезно мечтающего о прелестях Семирамиды, Клеопатры, Лаисы, Феодоры, подобно тому как Фауст влюбился в Елену Спартанскую. И обратно, сентиментальные дамы мечтали о материализации любимых своих поэтов или исторических героев. По уверению демонологов, или, вернее, демономанов XIX века, вроде де Муссо{274} или С. де Гуайта,{275} дьявол, который пришипился было после перепуга, заданного ему инквизицией Возрождения, но всегда держался наготове, воспользовался спиритическим моментом, чтобы снова выйти на сцену. По рассказу де Муссо («Hauts phénomènes de la Magie»), 17 июля 1844 года общество молодых барышень вздумало вызвать дьявола; он явился, держал себя очень прилично, очаровал барышень своим остроумием, но потом вовлек их в самый гнусный разврат и на заре «улетучился как тень». Затем в течение целых одиннадцати лет дьявол время от времени навещал барышню, которая ему тогда особенно понравилась. Чем, собственно говоря, эта демономанка XIX века, французская барышня, страдавшая 11 лет, лучше устюжской поповны XVII века Соломонии Бесноватой, которая маялась в тех же половых галлюцинациях именно тоже одиннадцать лет да еще пять месяцев? Тот же де Муссо рассказывает, что во время некоторых спиритических сеансов дамы, сидевшие ближе к медиуму, ощущали незримые, но пребесстыдные прикосновения «к нижней части бюста».
Фантастические истории де Муссо (М. des Mousseaux) довольно забавны. Но вот, совсем недавно инкубат принял значительные размеры, сопровождаясь весьма безнравственными явлениями благодаря странной секте ересиарха Вэнтра{276} (Vintras) «Le Carmel» («Кармель»). Секта эта основательно изучена Станиславом Гуайта в его книге «Храм Сатаны» («Temple de Satan»), из которой и приводятся следующие документы. Эжен Вэнтра и его преемник аббат Буа{277} учили, что искупление существ должно осуществиться через «акт любви», совершаемый:
1. С высшими духами и избранными земли — для того чтобы усовершенствовать себя в небесность, напитаться добродетелями и возвысить свою индивидуальность до способности вознесения.
2. С непосвященными мирскими людьми и с низшими духами стихийного и животного порядка — затем чтобы совершенствовать в небесность эти злополучные павшие существа.
Таким образом, в секте Вэнтра инкубат был объявлен и средством, и свидетельством святости, и приверженцы этой странной религии гордились своим единением с духами как небесного, так и стихийного порядка. Письма, цитируемые Гуайтою, не оставляют никакого сомнения в характере этих оккультических единений. Вот одно из них, писанное одним доверчивым священником, духовником какой-то истерической дамы, попавшей в эту западню:
«Несчастная должна принимать и ласки, и объятия не только от духов света, но также и от тех вонючих чудовищ, которых она называет человеко-зверями. Зачумляя ее комнату и постель, они совокупляются с нею, чтобы возвыситься до очеловечения. Она уверяла меня, будто они несколько раз делали ее беременною и что в течение девяти месяцев затем она испытывала все симптомы настоящей беременности, даже со всеми наружными признаками. В природный срок она рожает без всякой боли, но вместо младенца из органа, откуда у женщины при нормальных родах выходят дети, у нее вырываются ветры». Сам Буа «еженощно ублажается лобзаниями ангелов света Сахаэля, Анандхаэля и других, а развратный призрак обрезанного Эзекиэля вовлекает его играть роль женщины в содомском грехе». И еще: «In ventrem ergo cubans, manu stupratur. Tunc foeminei crebro Spiritus vocati apparent quorum formas modo simul modo alternis vicibus sibi submissas sentit…» Буа умер в январе 1893 года. Секта его распалась.
Но, по уверениям клерикальной полемики, таких сатанических обществ было очень много. На их собраниях, буржуазных отголосках шабаша, Сатана являлся в образах «зримых и осязаемых», и сатанисты и сатанистки вступали с ним в половые сношения. Поэтому все лица, которые предаются сатанизму совершенно добровольно и с полным сознанием своего поступка, являются в глазах Церкви уже тем самым виновными и в инкубате или суккубате (Жюль Делассю).
Медики очень часто наблюдают явления инкубата у истеричек, которые жалуются, будто их по ночам насилуют фантастические существа либо знакомые им мужчины. При этом такие женщины, будучи часто весьма холодными в нормальных половых сношениях, испытывают живейшее наслаждение от страстных своих галлюцинаций. Люди, одержимые чрезмерною повышенностью полового чувства (hypéresthésie sexuelle), в известном периоде прогрессирующей болезни доходят до способности так называемого «умственного соития» («coit idéal»), которое весьма схоже с инкубатом. По свидетельству Краффт Эбинга,{278} Гамманда, Моля и др., таким людям, когда они находятся в присутствии женщины, возбуждающей их желания, нет надобности в телесном общении, чтобы силою воображения проделать половой акт, так сказать, психологически, — и довести себя до оргазма со всеми его физиологическими последствиями.
Таким образом, по мнению Делассю, в феноменах инкубата и суккубата надо различать две главные категории:
Инкубат противовольный: у больных и у «порченных».
Инкубат вольный: у магов, спиритов и разных субъектов, сознательно предающихся.
Эти две категории, однако, подразумевают собою третью, которая если не охватывает их обеих, то уже, конечно, соприкасается с ними обеими: категорию полового невроза, которым одинаково вызываются и вольный, и противовольный инкубат, как два разных по впечатлению, пассивный и активный, но по существу совершенно однородные виды мистического, галлюцинаторного онанизма.
Можно считать за общее правило, что инкубы беспокоили женщин чаще, чем суккубы мужчин. Фома Катипратийский уверяет, что ему много раз приходилось выслушивать исповедь женщин, изнасилованных инкубами. По свидетельству Жана Бодэна, в Риме и течение одного года было 82 случая, что инкубы завладевали женщинами. Целий Аврелиан{279} приводит справку из Калимаха, сторонника гиппократовой доктрины, что в Риме же одно время посещение инкуба стало эпидемическим и многие от того умерли. Любопытнейший и вряд ли выдуманный пример этой галлюцинации рассказан в «Житии» св. Бернарда: в Нанте инкуб преследовал своим бесстыдством одну почтенную даму даже на супружеском одре ее, нисколько не стесняясь присутствием спящего рядом мужа.
