Робер Мантран - Повседневная жизнь Стамбула в эпоху Сулеймана Великолепного
В связи с тем, что торговля в Стамбуле почти полностью зависит от привозных товаров, колоссальную роль приобретают крупные негоцианты — импортеры и оптовики, что, впрочем, почти одно и то же. Сама столица со всеми пригородами, это приходится подчеркнуть снова, абсолютно не в состоянии обеспечить себя товарами в необходимом объеме и ассортименте. Даже в таких контролируемых государством отраслях, как торговля зерном или мясом, негоцианты держат в своих руках от 80 до 90 процентов закупок, транспорта и складирования этих важнейших продуктов питания. Насущная нужда в пропитании столицы, естественно, стимулирует стремление «провернуть хорошенькое дельце». Если в одной из производящих зерно или мясо провинций Империи найдется достаточно высокопоставленный чиновник, предпочитающий обогащение добросовестному выполнению своих обязанностей, то прибыли в любом размере становятся возможны. Вот как, к примеру, Эвлийя Челеби размышляет об оптовых торговцах пшеницей и овсом: «Это пагуба моряков: они скупают у них то и другое по дешевке, забивают (зерном) свои хранилища и ждут не дождутся, когда засуха и нехватка продовольствия достигнут своей высшей точки. Тогда-то они „закрома“ приоткрывают и принимаются продавать зерно… на караты! Эти скупщики и спекулянты — сущие злодеи!»{238} Стоит уточнить: эти строки написаны в тот момент, когда экономическая и политическая жизнь столицы переживала тяжелейший кризис. Однако и в более спокойные времена снабжение мясом столицы находится в руках кучки негоциантов (джелеб-кешан), которые не только обеспечивают его поставки, но сверх того являются собственниками огромных стад скота; под своим контролем они, скорее всего, держат едва ли не все скотобойни и немалое число мясных лавок в городе. Торговля зерном и мясом предполагает вложение очень больших финансовых средств; следовательно, мы вправе предположить, что в эту торговую отрасль помимо, так сказать, «явных» негоциантов скрытно вторгаются высокопоставленные сановники, ищущие сфер прибыльного приложения для своего наличного капитала (в их числе и лица, ответственные за благотворительные фонды). Такое предположение вполне совместимо с фактом правительственного контроля, поскольку последний осуществляется в определенных точках и не препятствует тайным сделкам между производителями, вкладчиками капиталов, поставщиками и оптовиками. Точно таким же образом в руках оптовиков сосредоточивается торговля кофе. Торговать им в XVII веке было столь же трудным занятием, как и торговать табаком или вином: все эти импортные товары многократно подвергались запретам; нужно было обладать достаточной финансовой мощью, чтобы выдержать удар, следующий непосредственно за очередным запрещением. К тому же и ввозные пошлины были высоки{239}.
К категории крупных негоциантов относятся также импортеры и оптовики в торговле кожами и шкурами, ввозимыми для дубильщиков, красильщиков, столичных торговцев кожами и для обувщиков: большое количество импортируемых шкур и удаленность районов, из которых они ввозятся, заставляют думать, что без вложения крупных капиталов эта отрасль импортной торговли обойтись не может. То же самое следует заметить и относительно импортеров и продавцов предметов роскоши из Европы или с Дальнего Востока. Сукна из Венеции, Франции или Англии, шелка из Китая, парфюмерия и москательные товары из Индии или Китая, меха из России, восточные ковры, драгоценные камни и т. д. являют собой предметы узко специализированной торговли, которая сосредоточена в руках небольшого числа людей, владеющих в большинстве своем роскошными лавками в Бедестане. Об этой элите торгового класса сказано: «Они — обладатели сокровищ Каруна, а сокровища эти несчетны и неописуемы…»{240}
Принимая на веру данные, приводимые Эвлийей Челеби для середины XVII века, мы находим: категория негоциантов и оптовиков насчитывала 15 160 человек (включая служащих); в своей собственности они имели 3188 лавок, баз и складов.
Следует уточнить, что эта широкомасштабная торговля практически не выходит за пределы Империи: ведущие ее негоцианты действуют лишь в бассейне Черного моря и в Восточном Средиземноморье{241} — товары из Западного Средиземноморья прибывают в Стамбул в трюмах иностранных судов. Сухопутная торговля внутри Империи находится в руках турок, греков, даже армян, что вполне естественно, поскольку иностранные купцы натыкаются на множество запретов, причем исключение делается только для некоторых иранцев и армян (подданных Ирана). Таким образом, местом заключения международных коммерческих сделок служат порты прибытия иностранных судов, а самый большой из них — это, разумеется, Стамбул, огромный центр потребления.
Розничная и мелкая торговляСреди коммерсантов Стамбула наиболее многочисленную категорию составляют мелкие розничные торговцы — лавочники всех видов и бродячие торговцы. Все они находятся в тройной зависимости: от негоциантов и оптовиков, от правительства, под надзором и контролем которого протекает вся их деятельность, и, наконец, от их собственной корпорации, которая ту же деятельность регламентирует по-своему. Внутри же этих рамок тройного ограничения они в состоянии заработать разве что лишь на хлеб насущный. Их лавки по большей части — всего лишь ларек (колтук) с минимальным ассортиментом товаров и с минимальным количеством каждого из них. Выручка от такого рода «коммерции», естественно, тоже минимальная. Что они продают? Прочитав перечень торговых профессий, приведенный Эвлийей Челеби, убеждаешься в том, что занятия почти всех стамбульских торговцев сводятся к продаже продуктов питания, одежды, обуви или папушей, москательных товаров, духов, тканей. За исключением хлебопечения и торговли хлебом, а также некоторых сходных производств и видов торговли, в которых занято иной раз до десяти работников, персонал прочих торговых заведений, как правило, малочислен, если они вообще располагают таковым. Эвлийя Челеби упоминает 65 коммерческих корпораций, которые ведут торговлю в 14 445 лавках и насчитывают 48 тысяч человек; на одну лавку приходится менее четырех человек. В приведенном им списке корпорации располагаются по числу своих членов в следующем порядке: наиболее многочисленны те, что торгуют пищевыми продуктами, фруктами и овощами, за ними следуют торговцы тканями и готовой одеждой, аптекари и торговцы москательными товарами и, наконец, торговцы обувью. Все это торговцы мелкие, которые не располагают финансовыми средствами и не могут, следовательно, накапливать товарные запасы. Даже в том случае, когда они пользуются известной независимостью, свобода их действий все же весьма ограничена, а степень влияния их деятельности на экономическую конъюнктуру в столице близка к нулю.
Мелкий лавочник, продавец продуктов питания, имеет к тому же конкурента в лице бродячего торговца (сейяр), который ходит, предлагая свой товар, по улицам города, да и не только по улицам, а и по дворам квартала. Он бродит с заплечной корзиной с сезонными овощами и фруктами, продавая их с небольшой скидкой сравнительно с ценами в лавках. Это объясняется тем, что он свободен от налога, который владельцы лавок должны платить. Как именно происходит пополнение «корпуса» этих сейяров, остается невыясненным, но можно предположить, что они рекрутируются из провинциалов, перебравшихся в столицу не с честолюбивым намерением сколотить состояние, а всего лишь стремясь вырваться из тисков нищего крестьянского существования. Оказавшись в Стамбуле без гроша, они прибегают к помощи своих ранее здесь обосновавшихся земляков, например к помощи янычар, которые дают им минимальную денежную сумму взаймы на покупку овощей и фруктов — с тем чтобы те поделились с кредитором своей жалкой выручкой. Вряд ли бродячие торговцы образовывали когда-либо корпорацию. Впрочем, не все заняты продажей овощей и фруктов, некоторые из них предпочитают торговать йогуртом, другие — папушами, третьи — глиняными горшками и тарелками, четвертые — кувшинами, пятые — грубыми тканями. Есть и эскиджи, скупающие всякого рода старые вещи, — профессия малоприбыльная, но тем не менее широко распространенная по всему бассейну Средиземного моря{242}. Сейяр привлекает к себе внимание обитателей квартала криком. Для Стамбула крик сейяров — характернейшая из составляющих городского шума.
Еще одна категория торговцев — это ремесленники. В силу простоты ремесленной техники по изготовлению из сырья изделий ее владелец очень часто, если не всегда, выступает не только в качестве производителя, но и в качестве продавца продукта своего труда. Иными словами, между ремесленником и покупателем отсутствует посредник Работа ремесленников протекает средь бела дня у всех на виду в мастерских, которые по совместительству выполняют и функцию лавочек, поскольку перед их входом выставляются на обозрение прохожих и на продажу готовые изделия. Как правило, мастерские-лавки ремесленников одной корпорации расположены вдоль одной же улицы — такое сосредоточение желательно и для правительства, и для руководителей корпорации, и для ее членов, каждого в отдельности. Численность ремесленников очень велика: согласно данным Эвлийи Челеби, в Стамбуле середины XVII века имелось 23 214 мастерских-лавочек и 79 264 ремесленника, мастеров и подмастерьев (рабочих), то есть выходит по 3–4 ремесленника на каждую мастерскую. Столь внушительное число не должно, однако же, слишком удивлять, если принять во внимание, как много требовалось ремесленной продукции, чтобы удовлетворить потребности столичного населения — как бедного, так и богатого. Ремесленники находятся в частичной, но чаще в полной зависимости от импортеров и одновременно — под неусыпным надзором службы мухтесиба: именно их прежде всего имеет в виду ихтисаб (свод регламентов), издаваемый правительством. Однако ремесленники в большей, пожалуй, степени, нежели остальное трудовое население, проникнуты сознанием своих прав и того, что их корпоративная организация служит наилучшим средством защиты этих прав: вот источник огромной жизнестойкости их корпораций.
