Джон Уайтхед - Серьёзные забавы
Несколько лет о майоре Байроне ничего не было слышно, кроме того, что он жил некоторое время в Сент-Луисе, где вступил в Миссурийский кавалерийский полк. Затем он переехал в Нью-Йорк и в 1869 году снова рискнул появиться в литературном мире. В «Альбионе» вышла его статья «Воспоминания о лорде Байроне, написанные его слугой, ныне живущим в Соединенных Штатах». Большая часть статьи основывалась на письме, якобы полученном майором, теперь уже полковником, Байроном. Вскоре появилась и вторая публикация: «Неизданные письма лорда Байрона к Томасу Муру. Представлены в „Альбион“ полковником Байроном». Туда вошло пять писем, причем полковник заявил, что у него имеются их рукописные копии. На самом деле все эти письма были опубликованы ранее в литературном ежегоднике «Кипсек» и адресованы не Томасу Муру, а Киннерду. Затем 13 марта 1869 года в «Альбионе» появилось «Неопубликованное стихотворение лорда Байрона к Сэмюэлу Роджерсу, с примечаниями». Это стихотворение уже появлялось прежде в «Неизданных произведениях», затеянных майором в 1849 году, впервые же оно было напечатано во «Фрейзерз мэгэзин» в 1833 году. Затем майор опубликовал еще одну, якобы неизданную, поэму Байрона из двенадцати октав, которую он назвал «Женщина и Луна». Но ни поэма, ни стихотворение «Тишь», появившееся в заметке «Неопубликованное стихотворение Перси Биши Шелли», не были признаны подлинными. Последним в этой серии публикаций вышло «Неизданное послание лорда Байрона к Джону Марри», также поддельное.
Пока появлялись эти публикации, майор подготовил и затем предъявил лорду Уэнтворту, внуку поэта, свои претензии в надежде, что его все-таки признают сыном лорда Байрона. Лорд Уэнтворт согласился встретиться с майором и выслушать его, но, просмотрев все бумаги, притязания майора законными не признал. Майор не сдавался и, прежде чем вернуться в Лондон, поехал в Париж, где встретился с маркизой де Буасси (Терезой Гвиччоли), чтобы показать ей те же бумаги: он надеялся, что убедит ее в их подлинности и тогда, наконец, его признают сыном Байрона. Маркиза подтвердила, что в молодости Байрон действительно был в Кадисе и обратил там внимание на одну юную девушку; однако строгость испанских обычаев всем известна, и даже Байрону было бы чрезвычайно трудно отвлечь внимание дуэньи и стать отцом ребенка при таких обстоятельствах. Майор старался убедить маркизу и лорда Уэнтворта, утверждая, что и он и его дочь внешне очень похожи на поэта. Однако маркиза склонна была считать, что это сходство случайное или существует только в воображении майора.
Майор Байрон вернулся в Америку с разбитыми надеждами и почти без средств; чтобы избежать нищеты, его жене пришлось стать экономкой. Остаток жизни майор провел в крайней бедности, на иждивении своей семьи и друзей, лишь изредка получая гонорары за свои публикации, в основном связанные с письмами-автографами, которые он выставлял на всеобщее обозрение с завидным упорством. Его осмеивали, стыдили, часто называли в печати жуликом и мошенником, но вопреки всему майор продолжал настаивать, что он сын Байрона. Он поместил герб и девиз Байрона на свою почтовую бумагу, фамильное столовое серебро, посуду и не расставался с портсигаром, украшенным байроновским гербом. Майор был во многих отношениях личностью незаурядной; он был небольшого роста, смугл, по обычаю военных носил усы, держался вызывающе и с оттенком превосходства. Свободно владел итальянским, испанским, немецким и французским языками, был искусным рассказчиком и любил в мельчайших подробностях воспроизводить разные случаи из жизни Байрона и его современников. На склоне лет майор решил снова вернуться в Лондон, где и умер 4 июня 1882 года.
Кто же он был, этот майор Байрон? Действительно сын лорда Байрона? Или обыкновенный самозванец, как считало большинство его современников? Известно, что на протяжении своей жизни он пользовался рядом вымышленных имен. Томас Уайз неизменно называл его де Жибле; во время первой поездки в Америку он взял имя Джордж Гордон; в письмах к Мэри Шелли он называл себя мистером или месье Мемуаром, а при встречах с ней представлялся майором Байроном, и она так и не отождествила эти имена. Изменял он смотря по обстоятельствам и свое звание: чаще всего он довольствовался чином майора, но иногда именовал себя капитаном или полковником. До самой смерти майор продолжал утверждать, что он сын Байрона, но решающих доказательств за или против этого нет до сих пор, как нет неопровержимых доказательств, уличающих его в подделке писем и автографов Байрона, Шелли и Китса. Достаточно было одного подозрения, чтобы навсегда закрыть ему путь к успеху в литературном мире как в Англии, так и в Америке.
Трудно точно установить, какое влияние могли оказать эти подделки на биографии тех, кого они коснулись. Майор определенно считал, что с лордом Байроном обошлись несправедливо, и стремился восстановить его доброе имя. Множество писем Байрона, Шелли и Китса признаны подделками, но похоже на то, что многие письма изучены все же не очень тщательно и лишь потому до сих пор считаются подлинными, а вместе с тем их текст мог бы существенно повлиять на наше мнение об авторе. Известно, например, что одно из поддельных писем долгое время бросало тень на Шелли. В нем поэт будто бы говорит о своей первой жене следующее:
«Она опустилась до проституции, до того, что стала жить с конюхом по имени Смит, а когда он бросил ее, покончила с собой…»
Почти невероятно, что Шелли мог так писать о своей бывшей жене, независимо от того, верны эти факты или нет. Но когда эти письма появились, ни Мэри Шелли, вдова поэта, ни леди Шелли не пытались опровергнуть их по существу. Они, видимо, были слишком поглощены желанием собрать все, вышедшее из-под пера поэта, и поэтому почти не предпринимали попыток отделить подлинные материалы от подделок, отчего и стали жертвой фальсификаторов.
Несомненно, среди опубликованных писем Байрона немало поддельных. Майор, посвятив свою жизнь изучению судьбы и творений «отца», очевидно, приобрел достаточно знаний для задуманной деятельности. Именно благодаря этим знаниям до сих пор трудно выявить ту или иную подделку: более того, сочинитель этих писем настолько проникся духом Байрона, что нам начинает казаться, будто в них полностью отразилось его отношение к жизни. На протяжении своей хлопотливой карьеры майор очень умело заметал следы; как только в Англии над его головой сгущались тучи, он немедленно уезжал в США, а когда обстановка накалялась и там, снова возвращался в Англию. Он заставлял литературный мир теряться в догадках, что будет продаваться на следующем аукционе. Он приводил в замешательство редакторов, издателей, коллекционеров, книготорговцев и всех, кто имел несчастье встретиться ему на пути.
В этом литературном мошенничестве любопытна его побочная ветвь — отношение майора к Китсу. Сосредоточив свои усилия и способности на подделках из Байрона и Шелли, майор подделал лишь несколько писем Китса. Интересно было бы выяснить, почему он пренебрег этим многообещающим полем деятельности, ведь письма Китса воспроизвести гораздо легче других. Возможно, подделка почерка Китса казалась нашему мистификатору задачей слишком легкой и недостойной его таланта, а может быть, он полагал, что вознаграждение будет невелико. Любопытно и то, что к подделкам майора проявил интерес известный коллекционер-букинист Томас Джеймс Уайз. Уайз был совершенно убежден в том, что письма поддельны, а сам майор — вовсе не отпрыск Байрона, а пресловутый фальсификатор де Жибле. В своем Каталоге библиотеки Эшли (том II), опубликованном в 1936 году, он таким образом описал первое издание «Королевы Мэб» Шелли с поддельной надписью на титульном листе: «Со временем книги попала в руки де Жибле, известного своими подделками рукописей Шелли и Байрона, того самого, кто именовал себя майором Джорджем Гордоном Байроном и выдавал себя за незаконного сына поэта. Вверху титульного листа находится то, что нам якобы следует принимать за автограф Шелли, и надписи, также претендующие на то, чтобы мы их принимали за подлинные…»
Эти строки появились два года спустя после выхода книги Джона Картера и Грэма Полларда «Расследование происхождения некоторых изданий XIX века», в которой подозрение падало уже на самого Уайза как на автора целого ряда подделок. Известно, что за долгие годы через руки Уайза прошло множество писем, и вот, прочитав книгу Картера и Полларда, поневоле задаешься вопросом: какие из них подделаны майором Байроном, а какие — Уайзом?
Без сомнения, майор Байрон был человеком очень способным. Несмотря на невезение, ему все же удалось создать себе имя, хотя и не совсем такое, как ему хотелось бы. Трудно восхищаться таким человеком, но не может не восхищать то, как много сведений собрал он о лорде Байроне, как ревностно он шел по следам его странствований; живи он во времена более поздние, он мог бы добиться гораздо больших успехов, попытайся он написать книгу «По следам лорда Байрона»!
