В. Анишкин - Быт и нравы царской России
Тень отца. ❖ Измена. ❖ Гибель Федора.
Тень отца
После смерти и торжественного погребения Бориса все, от патриарха и сановного дворянства до мещан и крестьян, присягнули царице Марии и ее детям, царю Федору и Ксении; дали клятву «… не изменять им, не умышлять на их жизнь и не хотеть на государство московское ни бывшего князя тверского, слепца Симеона, ни злодея, именующего себя Димитрием; не избегать царской службы и не бояться в ней ни трудов, ни смерти».
Вслед за Москвой новому царю присягнуло и войско.
Федор законно унаследовал права отца, который тоже был царем законным. Федор отличался умом и в шестнадцать лет удивлял собеседников красноречием и разносторонними познаниями. Борис воспитывал его в европейском духе и учил искусству управления государством. Федор мог бы стать хорошим государем, но тень отца, народная ненависть к нему невольно падала и на сына. Россияне не ждали ничего хорошего от рода Годуновых.
Федор начал с того, что вернул свободу и честное имя Бельскому[161], чтобы его ум служил на пользу государству; на место главного воеводы он поставил не старейшего, а наиболее способного, каким был Басманов, который отличался неоспоримыми достоинствами.
Несколько дней двор и народ торжественно молились за усопшего Бориса и за спасение государства.
Измена
Не прошло и нескольких дней после того как Басманов клялся умереть за царя и царицу, как он нарушил клятву и стал изменником. Что заставило Басманова, который в трудную минуту смело выступил против Самозванца и преградил ему путь на Москву, вдруг пойти на измену и перейти на сторону Лжедмитрия, которому не верил? Летопись по этому поводу говорит, что «не общая измена увлекла Басманова, но Басманов произвел общую измену войска». И оказалось, что вместо чести у этого человека было лишь самолюбие и желание занять высокое место у престола, на которое он не мог рассчитывать при Федоре.
Басманову удобно было думать, что таким образом он спасает Россию от Годуновых, а Самозванец, хотя и низкого происхождения, но умен и избран самой судьбой, если его поддерживает даже Сигизмунд. Позже Басманов, оправдывая свою службу самозванцу, говорил: «Хотя он и не сын Иоаннов, но государь наш: мы присягали ему, и лучшего найти не можем».
Войско нарушило клятву и присягнуло на верность Лжедмитрию. Князь Иван Голицын поспешил прибыть в Путивль к самозванцу с повинной от имени войска. Лжедмитрий сидел на троне и уже называл себя царем, а Голицын с множеством сановников и дворян били ему челом со словами: «Сын Иоаннов! Войско вручает тебе державу России и ждет твоего милосердия… Иди на престол родительский; царствуй счастливо и многие лета!.. Если Москва дерзнет быть строптивою, то смирим ее. Иди с нами в столицу, венчаться на царство!..»
Везде народ и войско встречали самозванца дарами; крепости и города сдавались. Только в Орле небольшая часть горожан отказалась изменить присяге и их заключили в темницу. Однако весь остальной народ падал на колени перед Лжедмитрием; на улицах старались подойти к его коню, чтобы поцеловать ноги нового царя.
Измену уже как бы даже и неудобно было называть изменой.
Гибель Федора
В условиях полного нравственного разложения, когда измена перестала быть изменой, Федору ничего не оставалось, как положиться на волю судьбы, и он спокойно ждал своего последнего часа. В бездействии и каком-то оцепенении находилось и многочисленное окружение юного царя; никто даже не помышлял о выступлении против Лжедмитрия. В Москве нашлось немало единомышленников Самозванца. На Лобном месте собралась толпа людей, чтобы слушать грамоту Лжедмитрия к дворянам, сановникам, приказным людям и всем другим сословиям. Многие пришли из любопытства. Кремль был скован ужасом. Патриарх умолял перепуганных бояр действовать, а сам только плакал. С криками: «Время Годуновых миновалось! Гибель племени Годуновых» — толпа ринулась в Кремль. Стража вместе с телохранителями царя разбежалась. Толпа ворвалась во дворец, царя стащили с престола, где он сидел. Мать молила уже не о царстве, а только о жизни сына. Федора пока трогать побоялись и вместе с матерью и сестрой увели в Кремлевский дом, приставив к ним стражу. Всех царских родственников (Годуновых, Сабуровых, Вельяминовых) тоже заключили под стражу, их имения разграбили, дома разрушили. Не оставили в покое и дома придворных врачей из иностранцев и тоже разграбили. Грабить казенные погреба не дал Бельский, напомнив им, что все казенное принадлежит теперь новому царю, т. е. Дмитрию.
Свергнув царя, народ, не задумываясь, сверг и патриарха Иова; с него сорвали патриаршую одежду, одели в черную ризу, таскали по храму и издевались, потом вывезли в телеге из города и отправили в Старицкий монастырь. Годуновых, Сабуровых, Вельяминовых заковали и заключили в темницы подальше от Москвы. Семена Годунова задушили.
Федор, Мария и Ксения находились под стражей в доме Годунова. Царский сан еще что-то значил для народа, и никто не решался трогать Федора и его семью, надеясь, что и Лжедмитрий помилует их. Но Самозванец не имел намерения оставлять в живых законного царя, который им оставался бы даже в изгнании. Басманов не хотел участвовать в явном преступлении, т. е. в цареубийстве. Но князья Голицын и Мосальский, чиновники Молчанов и Шерефединов с тремя стрельцами появились в доме Бориса, увели в отдельные комнаты Федора и Ксению и в их отсутствие задушили Марию. Федор, обладавший от природы большой физической силой, боролся с четырьмя убийцами, и они с трудом смогли справиться с ним, но в конце концов задушили его.
Народу объявили, что Федор и его мать отравились, однако на их трупах, выставленных на всеобщее обозрение, были явно заметны следы удушения. Многие смотрели на погибших просто с любопытством, а многие сожалели о смерти Марии, которую ни в каких неблаговидных поступках упрекнуть было нельзя. Но еще больше сожалели о Федоре, который отличался добропорядочностью и мог стать хорошим правителем России.
Глава 13. Народ и двор в царствование Лжедмитрия (1605-1606)
Лжесвидетельство Марфы. ❖ Заигрывание с народом. ❖ Презрение к русским обычаям и законам нравственности. ❖ Въезд в Москву Марины Мнишек. ❖ Блеск и роскошь двора Лжедмитрия. ❖ Обручение и брак Лжедмитрия с Мариной. ❖ Поведение иностранцев в России. ❖ Бесславный конец царствования Лжедмитрия. ❖ Возмездие.
Лжесвидетельство Марфы
Перед тем как идти на Москву, Лжедмитрий временно обосновался в Туле, которая на короткое время превратилась в столицу. Вслед за князьями Воротынским и Телятевским, которых выбрали бить челом самозванцу от имени Москвы, в Тулу поспешили и знатные думные бояре, и чиновники из окрестных городов и селений. В результате вновь прибывших собралось более 100 000 человек. Чиновные бояре представили Лжедмитрию государственную печать, ключи от царской казны, одежды, царские доспехи и дворцовых слуг для обслуживания.
Все признали в самозванце Дмитрия, кроме матери. Народ с нетерпением ждал, что скажет царица-инокиня. Марфу поставили перед выбором: мучение и смерть или жизнь с царскими почестями. Царица была еще не старой женщиной, хотя она провела в заточении 13 лет, помнила роскошь царской жизни и без колебаний сделала свой выбор. Двор и народ стали свидетелями еще одной лжи. У дороги возле села Тайнинского поставили богатый шатер, куда привели царицу и где Лжедмитрий остался с ней наедине. Вскоре они вышли из шатра, нежно обнимая друг друга.
Заигрывание с народом
Лжедмитрий проявил милость к невинным жертвам Годунова, а потом поспешил угодить и обществу, заверив всех, что он «будет не грозным владыкой, а ласковым отцом России». Он удвоил жалованье сановникам и войску, приказал заплатить все казенные долги, образовавшиеся еще в царствование Ивана; отменил многие торговые и судебные пошлины; наказал судей, которые отличались взяточничеством, и обещал, что два раза в неделю сам будет принимать челобитные на Красном крыльце. Лжедмитрий также попытался восстановить Юрьев день, который был отменен в царствование Федора Ивановича и в правление Годунова. Для того чтобы укрепить доверие россиян, Лжедмитрий распустил всех поляков, в том числе и своих иноземных телохранителей, выдав каждому в награду за верную службу по сорок золотых, а также меха, но те хотели большего, и вместо того, чтобы вернуться в Литву, продолжали кутить и высказывали свое неудовольствие.
Лжедмитрия славили, а Иерусалимский патриарх поспешил послать ему грамоту с заверением в том, что «вся Палестина ликует о спасении Иоаннова сына, предвидя в нем будущего своего избавителя».
