Эдуард Маркарян - Избранное. Наука о культуре и императивы эпохи
Но это лишь одна сторона отмеченной проблемы. Другая сторона ее состоит в том, что подобная система в реально данной истории человечества естественным образом должна быть ограничена определенными временными рамками и предполагает определенную последовательность исторического развития, хотя эти временные рамки, а также последовательность исторического развития систем представляют собой, так сказать, переменные величины и не могут быть однозначно выражены.
Учет того обстоятельства, что понятие «общественно-экономическая формация» направлено на воспроизведение целостных систем общественного устройства, предполагающих в конечном итоге какие-то временные рамки и определенную последовательность исторического развития[130], очень важен в связи с тем, что в современном идеалистическом обществознании наблюдается ярко выраженная тенденция отказа от построения подобных понятий. Данная тенденция, обусловленная формально-внешним подходом к исторической действительности, неизбежно приводит к такой односторонней трактовке и использованию общих историко-типологических понятий, когда один из видов этих понятий рассматривается как единственно возможный. В результате понятие «формация», выражающее целостное образование, возникающее в определенную историческую эпоху, всецело подменяется понятиями, не связанными с какой-либо одной исторической эпохой. Эта тенденция довольно рельефно намечается, в частности, уже у одного из наиболее видных обществоведов-идеалистов XX в. Макса Вебера (старшего брата упомянутого Альфреда Вебера), хотя его позиция и носит противоречивый характер в связи с тем, что он не дает однозначного решения рассматриваемой проблемы.
Тут не место сколько-нибудь подробно останавливаться на разборе методологической концепции Вебера[131]. Это тема особого исследования. В данном случае мы рассмотрим систему взглядов Макса Вебера лишь под углом зрения проблем, вставших в связи с задачей определения общей логической природы понятия общественно-экономической формации. В этой связи интересно прежде всего отметить отношение Макса Вебера к марксизму. По словам одного из учеников Вебера Макса Рейнштейна, система его взглядов явилась ответом на вызов, который бросил своими исследованиями Карл Маркс[132].
Несмотря на хорошее знакомство с марксизмом, Вебер не сумел по-настоящему осознать научное значение историко-материалистической концепции и прежде всего заложенной в ней идеи монизма. Высоко оценивая исследования Маркса, он вместе с тем считал теорию исторического материализма «односторонней» и в связи с этим поставил перед собой «стратегическую» задачу «научного преодоления» этой односторонности. И именно в этой неспособности осознать суть теории исторического материализма лежит основная причина того, что Максу Веберу, несмотря на все его качества выдающегося ученого, не удалось правильно ответить на кардинальные вопросы методологии общественных наук. Поставленная им перед собой центральная задача оказалась ложной, и чем больше он старался «преодолеть» марксизм, тем дальше он уходил от истины.
Очень хорошо это заметно на примере трактовки им проблемы капитализма как определенного исторического явления. Взгляды Вебера на этот счет весьма противоречивы. Пытаясь преодолеть «односторонность» исторического материализма, Вебер в то же время воспринял некоторые важные положения марксизма и прежде всего идею историчности капиталистического способа производства. Именно осознание, под влиянием марксизма, того факта, что капитализм является продуктом исторического развития и по своей основной структуре не имеет аналогий в прошлом, привело его к постановке проблемы, разрешение которой он считал самоцелью своей научной деятельности: установление причин, почему капитализм и его культура зародились впервые в Западной Европе, а не в Китае, Индии и т. д.
Ключ к решению данной задачи Макс Вебер видел в сопоставлении и сравнительном изучении основных религиозных идеологий человечества – буддизма, конфуцианства, иудаизма, ислама и связанных с ними культур – с целью выявить их отличительные и общие черты с христианством.
Уже в одной постановке этой задачи мы видим существенный отход Вебера как неокантианца от логики Риккерта, от его идеи «исторического индивидуума», неповторимость которого сама по себе снимала задачу сравнительно-исторического исследования. Этот отход от Риккерта и сказался в выработке Вебером его сложной системы «идеальных типов», понятий, которые, по его замыслу, должны были помочь разобраться в бесконечном многообразии исторической действительности. «Типами» они являются в силу их основного назначения – вобрать в себя наиболее существенные и характерные черты исследуемого социально-экономического или культурного явления, а «идеальный» характер их вызывается тем, что в чистом виде они в эмпирически данной действительности не встречаются.
«Идеальным типом», по мнению Вебера, является также и понятие «капитализм». Хотя Вебер в противоположность многим буржуазным историкам и экономистам и признавал историчность капиталистической системы хозяйства, что отмечалось выше, тем не менее ему была глубоко чужда марксистская идея общественно-экономической формации. И это обстоятельство, закономерно обусловленное исходными теоретическими посылками общей системы взглядов Вебера, приводило его к непреодолимым трудностям и противоречиям.
Наиболее ценная сторона трудов Макса Вебера выражалась в его стремлении сблизить теорию с эмпирическим исследованием, социологию с историей, что обычно ему удавалось сделать. Но в этом же коренилось и наиболее слабое место его теоретической системы взглядов в целом. Свое стремление избежать догматизма и исторического схематизма он доводит до крайности и вообще отказывается от систематически сформулированных теоретических выводов. По мнению Вебера, никакой систематически дельной научной социальной теории наподобие естественно-научных теорий создать невозможно. Задача социальной науки, согласно данной точке зрения, должна состоять в том, чтобы посредством системы идеально-типических построений устанавливать и исследовать конкретные взаимоотношения различных сторон и факторов социально-исторической действительности. Причем очень важно иметь в виду, что, согласно Веберу, построение идеально-типических понятий всецело определяется точкой зрения исследователя. Нас, например, может интересовать роль экономических факторов в общественной жизни. В таком случае мы можем построить идеально-типическую теорию господства экономического фактора над остальными социальными факторами. С равным успехом мы можем построить и любую иную теорию общества, каждая из которых будет так же правомерна, как и теория господства экономического фактора. По мнению Вебера, все социальные теории справедливы в той мере, в какой они выражают различные, одинаково правомерные познавательные точки зрения, и определяются особым углом зрения, под которым рассматривается действительность. Неправомерна, по Веберу, лишь претензия на абсолютное значение какой-либо из этих теорий. Лишь в этом случае они оказываются ошибочными. В этом утверждении как нельзя лучше сказывается субъективизм Вебера, ведущий неизбежно к релятивизму. И именно эта сторона концепции Вебера заслуживает первоочередного внимания марксистской критики. Однако условием ее плодотворности должно быть ясное осознание той реальной гносеологической проблематики, из которой в данном случае исходил Вебер.
Субъективизм Вебера, как нам представляется, проистекает прежде всего из абсолютизации активности человеческого познания и прежде всего того несомненного факта, что познавательный процесс обязательным образом предполагает выдвижение различных точек зрения и целевых установок. Как уже отмечалось выше, человеческое мышление не способно охватить одновременно различные стороны и состояния изучаемых сфер действительности. Познание становится возможным лишь в результате абстрагирующей деятельности мысли, членения и изоляции соответствующих сторон исследуемого предмета из бесконечно сложной системы взаимоотношений и рассмотрения их под определенным углом зрения. Известно, что каждый предмет обладает огромным множеством признаков, и для того чтобы произвести отбор существенных признаков и исключить из сферы исследования признаки несущественные, в каждом отдельном случае необходима определенная точка зрения.
Все это является совершенно бесспорным. Предмет спора между материалистической и субъективно-идеалистической гносеологическими концепциями состоит вовсе не в признании или непризнании научной правомерности выдвижения в исследовании различных познавательных точек зрения, а в другом. Он начинается, в частности, при определении критериев отбора существенного от несущественного в процессе познания.