Татьяна Георгиева - Русская повседневная культура. Обычаи и нравы с древности до начала Нового времени
Обычай держать женщин взаперти возник на Руси задолго до татарского вторжения. Перенят он был от Византии, которая имела, как мы уже знаем, большое влияние на русские нравы; в Константинополе же как замужняя женщина, так и молодая девица должны были сидеть в гинекее (эта традиция шла еще из древних Афин), который в Москве превратился в терем.
На Руси, как в республиканском Риме, женщина не обладала самостоятельностью; таков был результат патриархальной организации семейства. Женщина жила под опекою отца, свекра, дяди, старшего брата, деда. Русские монархи перевели для своего употребления проповеди византийских иноков, в которых предписывалось женщине «повиноваться своему мужу, как раб повинуется господину», не допускать называть себя госпожою или хозяйкой, но почитать своего супруга как господина или владыку. Глава семейства имел право наказывать женщину, как своих детей или рабов.
При этом Сильвестр в своем «Домострое» рекомендует избегать слишком толстых палок или посохов с железными наконечниками для наказания женщины и призывает не унижать ее, колотя перед слугами, а прежде отвести в отдельную комнату и там, без гнева и насилия, постегать.
Ни одна женщина не отваживалась восставать против этого наказания, самая смелая покорно переносила побои от самого чахлого мужа. Сложилась даже русская пословица: «Люблю тебя, как душу, трясу, как грушу!» Герберштейн рассказывает, как одна москвитянка, выйдя замуж за иностранца, считала себя потому только нелюбимою, что муж не бил ее.
Дома, в своем тереме, русская женщина покрывалась фатой, на улицах ее охраняли от взоров занавески экипажей. Считалось оскорблением взглянуть на жену боярина, и приравнивался к уголовному преступлению взгляд на лицо царицы. Постоянное пребывание «этого скудельного сосуда» дома казалось в такой степени необходимым, что женщине не всегда разрешалось ходить в церковь. Ее храмом был дом, где она должна была заниматься чтением молитв и назидательных книг, совершать коленопреклонения перед иконами, раздавать милостыню, быть окруженною нищими, иноками и монахинями.
Сильвестр также требует, чтобы женщина смотрела за порядком в доме, вставала раньше всех, будила слуг и служанок, назначала им урочную работу и сама трудилась, как крепкая жена, упоминаемая в Священном Писании.
Туалет русских барышень был очень сложен. «Они, — говорит Петрей, — чрезвычайно красивы и белы лицом, очень стройны, имеют небольшие груди, большие черные глаза, нежные руки и тонкие пальцы и безобразят себя часто тем, что не только лицо, но глаза, шею и руки красят разными красками, белою, красною, синею и темною: черные ресницы делают белыми, белые опять черными или темными и проводят их так грубо и толсто, что всякий это заметит».
Сохранившийся обычай закрывать волосы у замужних женщин привел к появлению на Руси в огромном количестве разных украшений для головы, в том числе — прежде всего на Севере — кокошников. Высокие, богато расшитые узорами, напоминающими морозные следы на стекле, на солнце они искрились, как снег. Зимой в северных районах носили большие вязаные шерстяные платки. В южных областях предпочтение отдавали шапкам с узорами всех цветов радуги. Размером они были поменьше и у висков украшались белыми пушками. Сверху накидывался нарядный платок.
Дородность была идеалом турецкой и татарской красоты, и русские женщины, перенимая этот обычай, употребляли все усилия, чтобы испортить свой стройный стан, и достигали этого посредством праздности и усердного питания.
Понятия о красоте у крестьян были иными. Наряд русской крестьянки не менялся на протяжении нескольких веков. Девушки и женщины носили рубахи, поверх нее сарафаны из льна — крашенины или из набивной ткани — пестряди. Это был самый дешевый домотканый холст. Поверх сарафана одевалась короткая душегрея, или, как ее еще называли, коротена. Иногда душегреи были на ватной подкладке. Те, что были побогаче, шили их из бархата. Их делали и с рукавами, тогда они назывались «душегаи» и их можно было носить как пальто. Для украшения использовались различные кружева, шитье, бусы и т. п. Детали наряда различались в зависимости от области, в которой жила его обладательница.
Интересно, что русские носили одежду с очень длинными рукавами: у мужчин они достигали чуть ли не метра, у женщин высших сословий были длиннее необходимого сантиметров на сорок. Естественно поэтому, чтобы что-то сделать, рукава надо было засучить, то есть подвернуть. Так возникла поговорка о людях, которые делают что-нибудь лениво, нехотя, медленно, — что они работают спустя рукава. О спором, умелом работнике, наоборот, говорят, что он работает, засучив рукава.
Одежда городских жителей, как и всего населения страны, была маркировкой их социального и имущественного положения. «Ино одеяние воину, ино одеяние тысящнику, ино пятьдесятнику, и ино одеяние купцу, и ино златарю, ино железному ковачю, и ино орарю, и ино просителю…» — гласит «Стоглав». Простые воины ходили в черных бараньих шубах. Земские носили белые шляпы (колпаки) с пестрыми завязками.
Храбреца, отличившегося на войне, легко было узнать по награде — золотой монете с изображением св. Георгия на коне, которую носили на рукавах или шляпах. Высшими наградными были золотые монеты весом в 34 грамма, далее следовали кратные этому весу, а заключали систему золотые деньги и копейки. Для массовых наград иногда использовали позолоченные копейки и деньги.
Знатность бояр можно было легко установить по высоте их горлатных шапок, сделанных из горл черно-бурых лисиц, куниц или соболей. Чем знатней и сановней был вельможа, тем выше вздымалась над его головой шапка.
Простой народ не имел права (да и средств) на ношение роскошных шапок из дорогого меха. Отсюда и родились пословицы: «По Сеньке и шапка» или «По Ереме и колпак», то есть: каждому честь по заслугам.
Впрочем, встречались и нарушители принципа: по одежде «познавается койждо, кто есть коего чина»{50}. Можно было увидеть причетчицу, одетую по последней моде, и причетчика в воинском одеянии. Светские модницы ходили в торлопах (верхней женской одежде на меху), украшенных золотым, бисерным шитьем и драгоценными камнями. Сам же царь Иван IV в 1571 году нарядился в сермягу, чтобы доказать крымским послам свою неспособность платить новую дань в Крым{51}.
К середине XVI века традиционные одеяния стали часто соседствовать с «платьем и одежей иноверных земель». Видно, москвичи в тафьях (тюбетейках) — этом, по определению Стоглава, «безбожного Махмеда предании», отнюдь не считали, что «чюже есть православным таковая носи-ти», не расценивали это, как влияние «поганских обычаев». Распространение тюбетеек стало массовым. Если один из конфликтов митрополита Филиппа с царем проходил под предлогом того, что какой-то опричник вошел в церковь в тюбетейке, то в конце XVI века все бояре под горлатными шапками носили тюбетейки-тафьи. Дворяне же подражали туркам и в одежде, и в вооружении, как отметил наблюдательный англичанин Дж. Флетчер{52}
В это же время в быт все шире проникали иноземные ткани. Уже больного Василия III отирали «хлопчатой бумагой». Такие же изменения происходили и в отношении традиционной пищи москвичей. Иноземные блюда теснили традиционные щи и гречневую кашу, варившуюся с горохом, а иногда и без него. Лакомством считалась немецкая сельдь, конкурировавшая с разными сортами белорыбицы.
В XVI веке возник обычай вершить суд с помощью жребия — каждый из участвующих в тяжбе клал в шапку восковой шарик, и выигрывал тот, чей шарик вынимали первым. С годами выражение «дело в шляпе» стало синонимом успешного завершения дела.
Перемены происходили в самых разных областях русской жизни, но один вопрос — вопрос бороды — решался с неизменным результатом. Даже уже упоминавшееся бритье в 1526 году бороды Василием III не поколебало устоев; это был эпизод, никоим образом не повлиявший на общее положение дел. Мужчины с тридцати лет отращивали себе бороды по византийскому образцу — длинные бороды, как и длинные одежды, были, казалось, незыблемой традицией; брить себе бороду — как делали то западные народы — было, по уверению Ивана Грозного, таким грехом, которого не могла смыть кровь всех мучеников. Ведь это значило обезображивать лицо, созданное по образу Божию.
Длина бороды, если судить по миниатюрам XVI века, являлась показателем не только возраста, но и социального положения. Именно поэтому на Руси борода издревле пользовалась особым почетом. Особенно гордились своей бородой бояре. За туалетом мужчины из родовитых семей проводили времени не меньше своих жен: бороду расчесывали, заплетали в косички, украшали лентами и всевозможными «подвесками». Потерять бороду было большой обидой и позором.
