Александр Попов - Русский Берлин
В эмигрантской среде одни оставались монархистами и твердили о борьбе «За Веру, Царя и Отечество», другие по-прежнему гласили: «Вся власть Учредительному собранию», распущенному большевиками, третьи призывали к «власти советов, но без коммунистов»… Кадеты (конституционные демократы. — Авт.) вместе с основателем этой партии бывшим министром Временного правительства Павлом Николаевичем Милюковым, склоняясь к примиренчеству, считали, что в новой ситуации необходимо проявить гибкость и создать «Всероссийскую политическую коалицию».
В Берлине писали, находим опять у Эренбурга, что «Россию погубили вечные ручки Ватермана и шампанское Купферберга, помеченные дьявольскими пентаграммами. Известный в дореволюционные годы журналист Василевский — He-Буква (псевдоним. — Авт.) писал, что «большевики растлили Сологуба», ссылаясь на роман «Заклинательница змей», написанный до революции. Бурцев называл Есенина «советским Распутиным», К. Чуковского за статью «Ахматова и Маяковский» объявили «советским прихвостнем» Черносотенцы писали, что «Керенский сын известной революционерки Геси Гельфман, эсер Чернов на самом деле Либерман, а октябрист Гучков — масон и еврей по имени Вакье».
Не уступали журналистам и писатели с именем. Зинаида Гиппиус травила Андрея Белого, беллетрист Е. Чириков, который многим был обязан Горькому, написал пасквиль «Смердяков русской революции». Бунин чернил всех. Белые газеты, что ни день, объявляли о близком конце большевиков.
Все это было бурей в стакане воды, истерикой низверженных помпадуров, работой десятка иностранных разведок или бредом отдельных фанатиков».
Некоторые, озлобленные поражением, терзаемые невозможностью отомстить далекому врагу, находили виновников всех бед среди таких же, как они, изгнанников. Самые оголтелые хватались за оружие.
«Мщу за царскую семью»В марте 1922 г. монархисты, белые офицеры Шабельский-Борк (настоящая фамилия Попов) и Таборицкий, совершили покушение на Милюкова. Это произошло на лекции «Америка и восстановление России», которую тот читал в Берлинской филармонии. После ее окончания Шабельский-Борк с криками «Я мщу за царскую семью» открыл стрельбу по Милюкову. Сидевший в президиуме доктор Аснес быстро среагировал и повалил Милюкова на пол. Нападавший продолжил стрельбу, но в этот момент его ударил по руке с револьвером, оказавшийся рядом Владимир Дмитриевич Набоков, один из руководителей кадетской партии, юрист и публицист, редактор берлинской газеты «Руль». Тогда Таборицкий выстрелил в Набокова. Пуля попала в сердце, Набоков погиб мгновенно. Во время покушения было ранено девять человек. Милюков не пострадал.
Владимир Дмитриевич Набоков, павший от руки фанатика монархистаШабельский-Борк был задержан собравшимися в зале. Таборицкого схватили уже в гардеробе. На момент покушения Шабельскому было 28, Таборицкому — 26 лет.
Состоявшийся суд приговорил Шабельского-Борка к 12 годам каторжной тюрьмы, Таборицкого — к 14 годам. Оба были освобождены через пять лет и остались в Германии. В годы нацизма работали в Управлении делами российской эмиграции, которым руководил В. В. Бискупский — один из идеологов так называемого «русского фашизма». У одного из террористов дочери убитого Ольге Набоковой пришлось подписывать свидетельство о расовой чистоте.
По некоторым данным, Бискупский в ноябре 1923 г., после мюнхенского путча, некоторое время укрывал у себя на квартире Гитлера. В 1941 г. Бискупский одобрил нападение Германии на СССР и пошел на сотрудничество с гитлеровцами. По некоторым сведениям, в 1944 г. он оказался причастен к заговору против Гитлера. Скрывался. Умер 18 июня 1945 г. По другим источникам, был арестован гестапо и умер в концлагере. Шабельский-Борк после Второй мировой войны переехал в Аргентину, где скончался в 1952 г. в возрасте 59 лет.
Таборицкий также возглавлял созданную им пронацистскую Национальную организацию русской молодежи, по некоторым данным, вступил в НСДАП. В годы войны в качестве руководителя «Русского представительства» в Германии занимался вербовкой русских эмигрантов в вермахт. Пропал без вести в 1945 г. во время штурма Берлина.
Эмигрантские миниатюры
Первыми проявлениями культурной жизни в «Русском Берлине» стали спектакли и представления, поставленные в Берлине силами эмигрантов в августе — ноябре 1919 г. Полупрофессиональная труппа представила на сценах Deutsches Theater, Theater des Westens и Brueder-Vereins-Saal «Осенние скрипки», «Роман», «Ревность», «Земной рай», «Три сестры», «Змейку» и «Науку любви». Одновременно открылось русское кабаре «Голубой сарафан». Однако уже к концу года по причине крайней убыточности спектакли прекратились, а кабаре закрылось. Приезжал малоуспешный Русский художественный передвижной театр из Риги.
Сохранившийся до наших дней Theater des Westens, где шли первые спектакли русских эмигрантов. Фото: ВТМЛетом 1920 г. в Берлине создается «Шалаш русского актера», который, как писала газета «Голос эмигранта», «обосновался в помещении ресторана при Theater des Westens и носил характер театра миниатюр с отдельными выступлениями и отрывками, на самодельной сцене, в примитивных декорациях». По сходным с вышеназванными причинам «Шалаш» закрылся в конце года. Через много лет, уже в современном Берлине, появился молодежный клуб «Шалаш», как бы принявший эстафету.
Дальнейшие попытки движения в этом направлении свелись опять-таки к созданию нескольких театров эстрадных миниатюр. Два начинания оказались достаточно успешными и относительно долговременными: «Синяя птица» и «Русский театр Ванька-Встанька».
Театром «Синяя птица» руководил Яков Южный.
«Этот театр, — писал Роман Гуль, — по своему стилю и репертуару был схож со знаменитой «Летучей мышью» Никиты Балиева, ставшей эмигранткой, улетевшей из советской Москвы в Париж, где Балиев с огромным успехом вел свой театр…[20] В «Синей птице» ведущие актрисы были Валентина Аренцвари, Е. Девильер и Юлия Бекефи, «…потрясавшая» зрителей в». Рязанской пляске». В труппе были: режиссер И. Дуван-Торцов, сам Я. Южный, знаменитый эстрадник (куплетист. — Авт.) Виктор Хенкин, музыкальной частью ведал М. М. Шопелло-Давыдов, художественное оформление — три талантливых молодых художника: А. Худяков, Г. Пожедаев и И Челищев, сделавший позже международную карьеру.
Репертуар «Синей птицы» включал множество милых и остроумных музыкальных безделок — «Стрелочек», «Полночная полька» «Русский танец», «Вечерний звон», «Бурлаки» «Повариха и трубочист», «Рязанская пляска» «Крестьянские песни» «Аубки» «Как хороши, как свежи были розы» «Песенки кинто» — коронный номер Виктора Хенкина».
Роман Гуль оставил также интересное описание «Ваньки-Встаньки»:
«Душой… театра… был известный поэт-эстрадник Николай Яковлевич Агнивцев, автор вышедших в Берлине стихотворных сборников «Мои песенки» и «Блистательный Санкт-Петербург». Агнивцев… очень высокий, очень худющий, с некрасивым, но выразительным лицом, очень вьтивавший… был воплощение бескрайней русской театральной богемы… Спесивые эстеты, разумеется, найдут в Агнивцеве и мелкотемье, и даже «пошлость». Но хорошо в свое время ответил Александр Блок о пьесах Аеонида Андреева: «Пусть это пошлость, но это пошлость, которая меня волнует!» Вот и у Агнивцева есть такие «легкости», сквозь которые чувствуется несомненный талант милостью Божьей… свои отдельные строки Агнивцев мог бы с чистой совестью подарить и Есенину, и даже Блоку. Хотя бы эту: «Ведь это юность из тумана мне машет белым рукавом!»
Театр… просуществовал недолго. В нем (как и в «Синей птице») давались разные интересные, талантливые безделки — «Русь эмигрантская», «В старой Москве», «Хоровод виз» «Бродячие комедианты«…В Агнивцеве, сильно пившем, видимо, была какая-то неуравновешенность: в 1923 году он вернулся в РСФСР. Может быть, даже по пьяному делу, Бог его знает. Там у него сначала будто что-то пошло, выпустил более-менее «соответственный» сборник стихов — «От пудры до грузовика» выпустил две книжки «для юношества», стал сотрудником «Крокодила» Но вскоре власти поняли, что этот Божьей милостью богемьен[21] — не подходящ. Из «Крокодила» его ушли. Двери издательств для него закрылись. Агнивцев опустился. Сидел в дешевых пивных, где за бутылку пива писал стихотворения, ноги были обуты в калоши, обмотанные веревками. И под конец умер, как босяк, — как говорится, «под забором» Но «забор» был не чужой, не бусурманский, конечно, а свой, расейский «забор», под ним, говорят, и умирать гораздо приятнее».
«Супруги» Чеховы
Одной из самых ярких театральных фигур первой половины XX в. был артист Михаил Александрович Чехов (1891–1955), племянник А. П. Чехова, сын его старшего брата Александра Павловича. Впервые он оказался в Берлине в конце лета 1922 г. в числе актеров студии МХТ, гастролировавшей тогда в немецкой столице. Критика однозначно выделяла Чехова среди студийцев как талантливого, «сочного» актера, обладавшего ярко выраженной индивидуальностью.
