Андрей Ястребов - Пушкин и пустота. Рождение культуры из духа реальности
У. Теккерей, Ярмарка тщеславия
Все члены общества, – конечно, мы говорим о благородном обществе, ибо что касается бюргеров, то никто от нас не ожидает, чтобы мы обращали на них внимание, – ездили друг к другу в гости.
У. Теккерей, Ярмарка тщеславия
Россия, в сущности, тоже страна восходящего солнца – хотя бы потому, что оно над ней так ни разу по-настоящему и не взошло до конца.
В. Пелевин, Чапаев и Пустота
Далекий тропический остров
Молитвы мои осеняют,
Там синее небо смеется,
А черные люди рыдают…
У. Теккерей, Ярмарка тщеславия
Так уж устроен этот мир, что на все вопросы приходится отвечать посреди горящего дома.
В. Пелевин, Чапаев и Пустота
Драка Книги и ТВ
РЕЧЬ ДЛЯ ЛИФТА
НЕОБХОДИМОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ
Автор не сомневается, совсем даже не сомневается в необходимости книги, но далек от фанатичного отстаивания ее верховенства над иными источниками вдохновенных переживаний и художественной информации.
Сколько пишущих машинок и компьютерных клавиатур сломали специалисты разных областей знаний и профессиональных умений, обсуждая проблему отношений книги и ТВ. Проблем накопилось множество, статей, преисполненных негодования в адрес ТВ набралось несметное количество, при этом очередной обличитель обольщается мыслью предшественников, что сейчас в этой публикации, исполненной праведного гнева, окончательно разрушится иллюзия очарования ТВ, и будет аргументированно доказано: ТВ – самое худшее, что есть, самодельное и безвкусное, порочный глянцевый рай, который следует спешно покинуть и припасть к животворящим истокам книги. Обольщение, следует отметить, не единичное, мысль не революционная и несущая в себе не меньшую опасность, чем зло, приписываемое ТВ.
Книга и ТВ: грани полемики, области конкуренции
Гуманитарная общественность полемизирует по широчайшему спектру вопросов, исповедует самые противоречивые идеи, находит точки схождения в пределах часто несуразных и давно устаревших доктрин, но при этом любые слова защиты в адрес ТВ мобилизуют единодушное негодование и новую волну разоблачительного пафоса. С массовым распространением ТВ защита книги – тот самый продукт, на котором созидаются социальные и культурные репутации.
Защитники книги предлагают выставить санитарный кордон перед ТВ. Доказательства строятся по принципу – один факт, другой, третий: духовность книги, труд и гений, вложенный в ее написание, древняя история книги, ее привычность и т. д. Адепты словесности угрюмо пророчат невеселый проект будущего, из которого окончательно уйдет живительное печатное слово. При всей помпезности и раздутости бюджета обвинений в адрес ТВ, они весьма тщедушны по качеству идей и аргументов.
Не стоит цитировать записных критиков ТВ, пусть прозвучит проникновенное, обобщающее слово Ф. Феллини: «Телевидение апеллирует к вам и к тем, кто с вами рядом, не заботясь о том, кстати это или некстати, склонны вы прислушиваться к нему или нет, апеллирует, когда вы даже не подозреваете о его существовании. Вываливает на зрителей поток псевдоценностей и сальных сентенций, пока те говорят по телефону, выясняют отношения друг с другом, молча поглощают пищу. Пожалуй, лучший способ переваривать его стряпню – спать, не выключив телевизора.
Мне думается, эта всепроникающая мощь телевидения, отягощенного коммерческим интересом, чревата прямой угрозой для поколения, с видимой охотой уступающего ему собственную способность мыслить и воспитывать своих детей.
Телевизор избавил нас от потребности разговаривать друг с другом. Он может избавить нас и от потребности думать – иными словами, вести тот неслышный разговор, какой каждый из нас ведет в собственном мозгу. Очередная область его вторжения – наши сны. Ведь и пока спим, мы вполне можем стать участниками какой-нибудь телеигры и даже, не просыпаясь, выиграть холодильник. Беда лишь в том, что поутру он растает вместе со всем содержимым».
Критики ТВ, рассуждая о писательском труде, обычно подразумевают, что, когда художник брался за перо, им руководили самые опрятные настроения и гуманные мысли, направленные на воспитание некоей отборной читательской аудитории, нуждающейся в слове праведника. Когда же речь заходит о тележурналистах или рекламистах, ниспровергатели ТВ почему-то убеждены, что труженики эфира, иронизирует Бегбедер, ориентируются на умственно отсталую «домохозяйку моложе пятидесяти».
Апологеты ТВ упрекают своих противников в том, что те занимают удобную архаическую позицию, родственную противникам технического прогресса в XIX веке, которые, поэтизируя лошадку, не желали признавать, что человек въедет в будущее не в потертом седле, а на пыхтящем механизме.
Ассортимент упреков ТВ велик: ТВ информация вытесняет и выхолащивает знания; классический приоритет книги нарушен; ТВ ориентирована на развлечение и порождает зависимость; на ТВ работают люди, часто не имеющие специального образования. Как всегда к месту звучит ирония Натали Сарро: «Телевидение подняло производство банальности из сферы ручного ремесла на уровень крупной индустрии».
При этом возникает парадокс логики: критика ТВ не подразумевает жест его отторжения. Как правило, все самые страстные защитники книги стремятся на ТВ, отчасти руководствуясь ерническим принципом Ноуэла Коварда: «ТВ существует для того, чтобы выступать по нему, а не для того, чтобы его смотреть».
Потенциал проекта «Радикальная защита книги и категоричная критика ТВ» давно исчерпан, однако серьезная философская проблема «ТВ и книга» по инерции решается с помощью зычного голоса осуждения, озвучивающего козырные карты хрестоматийных цитат. Основными критериями оценки ситуации и способами организации аргументов против ТВ становятся отсылки к авторитету Гёте или Толстого, очень симпатично высказавшихся по поводу книги. Далее идут апелляции к антиутопиям Оруэлла и Брэдбери, чья очевидная громкость обвинительных заявлений, по мысли апологетов книги, едва ли требует новых доказательств.
В результате любая попытка придать идеям живительности книги добротное философское качество превращается в какую-то ностальгически-сентиментальную калинку-малинку из усталых мыслей и омертвелых идей, многим из которых исполнилось более двадцати пяти веков, когда и книги-то самой еще не существовало.
Любое обсуждение предполагает диалог, как формат речи, создающий культурную среду для спора, для оттачивания формулировок, подбора равноценных аргументов, спокойной полемики и равноправной дискуссии.
Как нельзя кстати придется цитата Мао Цзэдуна: «Если дует сильный ветер, можно строить стены, а можно – ветряные мельницы». Ветер философских проблем, исходящий от ТВ, настолько сильный, что более оправданно строить мельницы размышлений, чем кидаться обломками стен.
В контексте обозначенной темы конфликта книги и ТВ чрезвычайно важно отойти от грустных размышлений о судьбах литературы в век ТВ и раздвинуть границы полемического поля до попытки спокойного выяснения места книги и ТВ в современную эпоху.
Голая правда об обнаженных буквах
Ведомственных, профессиональных, искренних защитников книги наберется много. Библиофилов, которые мечтают, чтобы их похоронили с любимой книгой, но их останавливает то, что «было бы жестоко лишать мир столь редкостного произведения», тоже достаточно.
А сейчас прозвучит самый непотопляемый довод в защиту книги.
Т. Бенаквиста в романе «Комедия неудачников» приводит очень важное доказательство мысли о незаменимости книги: «… однажды я нашел книгу на греческом. Хотел бы я знать, о чем там говорилось. Этой книжки хватило на шестнадцать месяцев. Это была единственная книга, которую я держал в руках за всю мою жизнь, и я ее всю искурил».
Риторический вопрос: а телевизор он бы искурил?
У противников книги найдется с полдюжины доказательств недостатков печатного издания.
Ну, во-первых, критика библиотек. Нет, безусловно, это достойные всяческих похвал места интеллектуального времяпрепровождения и все же…
Преимущество места, в котором прописаны книги, по мнению Ларри Бейнхарта, очевидны: «За вход в библиотеку не надо платить. Когда за окном дождь, в библиотеке всегда чисто и сухо. Здесь можно найти множество самых разных идей и самой разной информации…» При этом не все так славно: «…туда приходят и психи, и юродивые, и люди, чьи головы заняты покупками, и те, чьи головы переполнены интригами».
Стоит прислушаться к мнению полиглота, филолога, героя С. Фрая, который относится к книгам крайне неодобрительно.
Первый довод весьма актуален, так как продиктован модной заботой об экологии: «Пустая трата деревьев. Дурацкие, некрасивые, неуклюжие, тяжелые штуковины. Чем скорее техника отыщет им надлежащую замену, тем лучше».