Дэвид Фридман - Пенис. История взлетов и падений
Если Джобсон и преувеличивал увиденное — а он и вправду преувеличивал все, что видел, — то в этом он был не одинок. Как только португальские корабли впервые пристали к западному берегу африканского континента в начале XV века, путевые записки европейцев запестрели сообщениями о сверхъестественных мужских достоинствах жителей Африки. Англичане не сразу добрались до африканских земель южнее Сахары, однако их отчеты об увиденном, сделанные через несколько десятилетий после португальцев, были самыми впечатляющими. В книге «Африка; точное описание земель, где живут негры», опубликованной в 1670 году, соотечественник Джобсона Джон Оджилби восхищался «крупными родопродолжателями» местных жителей. Изумлялся им и известный исследователь XIX века Ричард Бёртон (1821–1890), который лично измерил один из этих «родопродолжателей» и выяснил, что длиной он был шесть дюймов (то есть 15 сантиметров) — и это а состоянии покоя. А вот французский военный хирург Жакоб Сюто, которому довелось немало путешествовать по долгу службы, даже выстроил члены туземцев по ранжиру, что дало ему право утверждать, будто Бёртону попался образчик очень скромного размера. — Ни у одной ветви человеческого рода мужские органы не развиты больше, чем у африканских негров», — писал доктор Сюто.
Самый развитый фаллос я наблюдал у суданцев… в длину он был 12 дюймов, а в диаметре два дюйма с четвертью[100]. Это был феноменальный механизм, и, не считая чуть заметной разницы в длине, он больше походил на пенис не человека, а осла.
Не все, однако, разделяли восторги Сюто. Один из его предшественников, анонимный автор книги «Золотой берег», был настолько шокирован «экстраординарной величиной» членов негритянских мужчин, что он (или, может, она?) счел это явным симптомом «оспы» (что было в те годы эвфемизмом сифилиса).
Однако будь то восторг или ужас, главное, что первое, на что обращал внимание белый человек при встрече с африканцем, были цвет его кожи и пенис. Во время путешествий по Гвинее в 1562 году начинающего поэта Роберта Бейкера «посетило вдохновение» описать местных жителей следующим образом:
В устье реки, с корабля,
мы видим каких-то людей,
совсем-совсем чернокожих,
как уголь, а может, черней…
Их Вождь ко мне подходит,
весь голый, как огромный гвоздь,
ни ума, ни стыда не имея прикрыть
свой хвост, позабыв, что я гость.
В XVI веке в английской разговорной речи пенис называли «хвостом» (на староанглийском «taile»), что было заимствованием из латыни, где penis как раз и означает «хвост».
Однако пялились на этот «хвост» не только путешественники. «Что ПЕНИС африканца гораздо больше того, каким природа наделила европейца… демонстрировалось в каждой анатомической школе Лондона. Их препараты имеются в большинстве анатомических музеев; вот и в моем есть один», — сообщал английский хирург Чарльз Уайт в 1799 году. Он даже выразив свое благоговение перед африканским пенисом, написав его заглавными буквами. Помимо этого, Уайт исследовал и «несколько живых негров», обнаружив, что размеры их репродуктивных органов «неизбежно превосходят» то, чем могут похвастать его белые сограждане. У Иоганна Фридриха Блуменбаха (1752–1840), отца сравнительной анатомии, который первым ввел в употребление термин «кавказская раса»[101], также имелся в Гёттингенском университете свой экземпляр пениса в банке с формалином. «Считается, что пенис негра очень велик. Это мнение, — писал профессор Блуменбах в 1806 году, — подтверждает выдающийся образчик гениталий эфиопа, хранящийся в моей коллекции».
Сегодня трудно без содрогания читать эти «отчеты», написанные пять веков назад. Ясно, что некоторые из процитированных авторов не старались соблюсти границу между фактом и выдумкой. Особенно это касается авторов путевых заметок, бульварного чтива тех лет. Но как бы то ни было, их произведения, которыми зачитывалась широкая публика, немало говорят о том, что белые западные мужчины думали — а кое-кто скажет, и по-прежнему думают — о собственном пенисе, сравнивая его с аналогом своих африканских собратьев. Постоянные контакты между белыми европейцами и черными африканцами в период с XV по XIX век — смешение куда более обширное и интимное, чем во все предыдущие века, — заставили европейцев задуматься об «их» и своем собственном месте в мире природы. Этим всерьез занялись как ученые, так и церковники. Несмотря на философские антипатии, существовавшие между этими двумя лагерями, в итоге они выработали единую позицию, которая трансформировала культурную роль пениса и превратила его в некую идею. Этот мировоззренческий сдвиг был призван оправдать не только колониальные захваты и кастрацию (ведь все эти черные пенисы в банках с формалином не с неба упали), но и рабство в беспрецедентных в мировой истории масштабах. Так пенис стал объектом расизма.
Новая область сравнительной анатомии, основанная Блуменбахом, относилась к телу человека как к легкочитаемому тексту. Ученые решили, что расовые различия легче понять не путем изучения языков и поведения разных народов и рас, а исследуя внешнее и внутреннее устройство тела. «Каждая особенность в строении тела связана… определенным и значимым образом с разумом, так что причины, проявляющиеся в теле, представляют собой отдаленные последствия разума», — писал американский палеонтолог и сравнительный анатом XIX века Эдвард Дринкер Коуп (1840–1897). Всякое отличие, поддающееся количественному определению, будь то цвет кожи, форма черепа или структура волос, считалось отличительной расовой характеристикой. Теоретики этой науки придавали большое значение разнице в размерах тех или иных органов, причем «больше» почти всегда значило «лучше», с одним лишь вопиющим исключением; больший объем мозга у представителей «кавказской» (белой) расы доказывал их интеллектуальное превосходство и более цивилизованный статус, тогда как более крупный пенис негров свидетельствовал об их интеллектуальной недоразвитости и врожденном дикарстве.
В ходе этого странного, а порой и отвратительного развития «научных» представлений мужской детородный орган превратился в измерительную линейку. Тела черных африканцев исследовали белые анатомы, о степени их интеллектуального развития судили белые знатоки с профессорским дипломом, а дебаты о том, есть ли вообще душа у негров, вели друг с другом белые философы и теологи. Мало кто из этих представителей «кавказской расы» сомневался в своем расовом превосходстве и в его божественном происхождении. Даже такие умы, как Вольтер и Томас Джефферсон, считали, что негры способны лишь к ограниченному умственному развитию; того же мнения придерживался и Руссо, хотя он и поддерживал концепцию «благородного дикаря». В своем эссе «О национальном характере» Дэвид Юм писал: «Я склонен подозревать, что негры… от природы ниже белой расы. Не существовало еще ни одной цивилизованной нации, которая не была бы белокожей, равно как и выдающихся деятелей или мыслителей, которые бы не принадлежали к белой расе». (Любопытно, что единственным образованным человеком «кавказской расы», отвергавшим идею о неполноценности африканцев, был профессор Блуменбах — один из основоположников сравнительной анатомии.)
Несмотря на различия в исходных позициях, большинство мыслителей с расистскими убеждениями строили свои важнейшие умозаключения на одном и том же критерии — пенисе африканца. Его разглядывали, боялись (а порой и вожделели), взвешивали и трактовали согласно Священному Писанию; о нем размышляли зоологи и антропологи, его хранили в стеклянных банках с формалином, но чаще всего — его мерили. И почти всегда его размеры считались доказательством того, что негр был не столько человеком, сколько зверем.
* * *Мысль о том, что объект наблюдения менее совершенен, чем те, кто его наблюдает, была отнюдь не нова. Почти вся жизнь древних греков строилась на сравнении статусов. Самыми очевидными примерами были различия между мужчиной и женщиной, между рабовладельцем и рабом или, что еще важнее, между греком и варваром. В эту последнюю категорию входили все негреки, однако чернокожих африканцев, которых называли «эфиопами» (от греческого слова, которое переводится как «сожженные солнцем»[102]), древние греки презирали больше всех. И дело тут не в расизме, поскольку раса — это современное понятие, а в древних представлениях о климате. Считалось, что от высокой температуры тело становилось слишком крупным и гротескным, а поведение — бесконтрольным и свирепым. Вот почему Геродот описывал эфиопов как зверей с собачьими головами, которые питались саранчой, верещали как летучие мыши и чуть что — совокуплялись где ни попадя (позднее этим взглядам вторил Плиний Старший). Гален, который наверняка встречал немало африканцев, служа врачом в римской гладиаторской школе в Пергаме[103] заявлял, что у всех эфиопов-мужчин есть десять схожих черт: черная кожа, курчавые волосы, широкие ноздри, толстые губы, острые белые зубы, обветренные руки, большие черные зрачки, неприятный запах, недоразвитый ум и слишком крупный пенис.
