Петр Гуляр - Забытое королевство
Глава VIII
Тибетцы
В Лицзяне проживало немалое количество тибетцев. В выборе квартала для жительства их ничто не ограничивало, однако они всегда предпочитали селиться в домах поблизости от Двойного Каменного моста, пересекавшего реку Лицзян недалеко от парка. На лугах вдоль одинокой дороги, соединявшей мою деревню с этим районом, устраивали стоянку приходящие в город караваны. Авторитет и престиж тибетской общины в Лицзяне был куда более значительным, чем можно было бы предположить исходя из ее численности. Тибетские купцы и сановники занимали лучшие дома в городе, а наси готовы были ради их удобства и благополучия выполнять любые их пожелания и прихоти. Это особое отношение и нежное расположение объяснялось конечно же этнической близостью тибетцев и наси — последние именовали тибетцев не иначе как «старшими братьями». Тот факт, что по меньшей мере один народ той же расы, что и они сами, сохранял полную независимость и обладал цивилизацией и культурой, пользующейся всеобщим признанием, весьма способствовал повышению самооценки наси. Однако братские чувства были не единственной — и, подозреваю, не главной — причиной столь радушного приема.
Когда весь береговой Китай оказался в руках у японцев и стало ясно, что Бирма долго не продержится, для торговли с внешним миром у Китая осталось всего двое «ворот»: Лицзян в Юньнани и Дацзяньлу в Сикане. Другой конец торгового пути упирался в Калимпонг, куда по железной дороге поступали товары из Калькутты и Бомбея. Лхаса стала главным перевалочным центром, и, будучи прирожденными торговцами, чиновники правительства Тибета, крупные и мелкие ламы, аббаты ламаистских монастырей и официальные лица более скромных званий без малейших колебаний ухватились за столь очевидный благоприятный шанс. Все имеющиеся в стране финансовые ресурсы были немедля мобилизованы — мне рассказывали, что в это предприятие была инвестирована среди прочего и значительная часть личного состояния далай-ламы. В Индию полетели кредитные письма, денежные переводы и просто заказы на доставку товара наложенным платежом. Тысячи тибетских купцов, мелких торговцев и обычных лоточников спустились с ледяных высот Пхари-цзонга и Джелап-Ла и заполонили душные калькуттские базары и харчевни. Все, что можно было увезти на яках или мулах, оплачивалось вперед, заказывалось или выкупалось на месте. Швейные машины, ткани, ящики лучших английских и американских сигарет, виски и джины известных марок, краски и химикаты, керосин в жестянках, туалетные принадлежности, консервы и тысячи других нужных мелочей непрерывным потоком потекли на поездах и грузовиках в Калимпонг, где их спешно перепаковывали и отправляли караваном в Лхасу. Там товар доверху заполнял залы и дворики дворцов и монастырей, после чего за него принимались профессиональные упаковщики и сортировщики. Наименее хрупкие вещи откладывались для северного маршрута — в Дацзяньлу, куда их возили на яках; другие упаковывались для доставки в Лицзян — в особенности алкоголь и сигареты, ценившиеся на вес золота в соседнем Куньмине, где изнывали в ожидании американские и британские войска. Чтобы товар пережил трехмесячный перегон по каменистым тропам, пересекающим высочайшую в мире горную гряду, и не пострадал ни от дождя, ни от палящего солнца, упаковывать его следовало умеючи и с бесконечным тщанием. И тибетцы справлялись с этим как нельзя лучше. Особенно тщательно они заботились о том, чтобы все тюки были одинаковыми по весу. Лошадь или мул могли перевозить на дальние расстояния не более 60 кэтти (1 кэтти = 1,3 фунта, или 600 граммов), а як — не более 50. Товар раскладывали небольшими кучками, которые затем заворачивали в шерстяные циновки, а то и в ковры, а потом аккуратно зашивали в мокрые шкуры. Высыхая, шкуры съеживались и сжимали содержимое тюка в единую массу — такой тюк можно было ронять, швырять, трясти, садиться на него сверху безо всякого вреда для содержимого. Ему не страшны были ни острые камни, ни толстые ветки, ни непогода. Ящики с сигаретами или швейными машинами укрепляли похожим образом, обтягивая их влажной сеткой из сшитых вместе полосок кожи.
Перевозить товар на яках было опаснее, чем на мулах или лошадях, так что купцы по мере сил старались не пользоваться этими животными для транспортировки хрупкого товара. Хотя мне приходилось слышать о «караванах яков», сам я с таким определением согласиться не могу. С моей точки зрения, караван — это организованная колонна груженых животных или автомобилей. Именно так выглядели караваны лошадей и мулов, прибывавшие в Лицзян. Но в движении яков никакой организации не наблюдалось, и колонной они никогда не ходили. Яки — не что иное, как примитивная и глупая разновидность коровы, и ведут они себя в точности как коровы, передвигаясь хаотичным, рассеянным стадом. Они то замедляются, то бросаются вперед, толкаясь и давя друг друга. Им, похоже, все равно, куда и как идти — нередко они пытаются протиснуться между двумя скалами или деревьями, несмотря на то, что препятствие можно было бы легко обойти. Помню, один мой друг как-то раз лишился ценной чугунной посуды, которую везли по его заказу из Индии. Не доходя до Дацзяньлу, як, нагруженный этой поклажей, решил пролезть между двух камней. Он ринулся в проход с такой резвостью, решимостью и силой, что от посуды остались только обломки железа, крышки да подставки. Яки — вовсе не мирные животные, как можно было бы предположить. Они подозрительны и свирепы и часто нападают на лошадей или незнакомцев. Мне не раз случалось спасаться бегством, неожиданно наткнувшись на стадо яков. Кроме того, яки не переносят теплого климата, так что работать на высотах ниже 3000 метров над уровнем моря они не могут вовсе, а лучше всего они чувствуют себя, когда пасутся на горных лугах на высоте от 3500 метров и выше.
По приблизительным оценкам, в операции «Караван», когда все другие торговые пути в Китай были заблокированы во время войны, были задействованы около 8 тысяч мулов и лошадей и около 20 тысяч яков. Длинные караваны прибывали в Лицзян практически каждую неделю. Торговля была настолько оживленной и прибыльной, что некоторые отчаянные купцы продолжали возить товар даже в сезон дождей. Дело это было весьма рискованное, но жадность брала верх. В Тибете и на его границах сезона дождей очень боятся — в это время не ходят ни караваны, ни паломники. Дороги размывает и заносит грязью, реки и горные ручьи разливаются до невероятных размеров, горы заволакивает туманом, а редкие в обычное время лавины и оползни случаются непрерывно. Немало путников нашли свою могилу под многотонными грудами камней или погибли, унесенные разъяренным горным потоком.
Немногие осознают, насколько колоссальным и беспрецедентным был внезапный бум караванной торговли между Индией и Китаем — и какое значение он имел для этих мест. Это было уникальное, захватывающее явление. Полная его история до сих пор никем не описана, однако оно навсегда останется в моей памяти как одна из величайших авантюр в истории человечества. Более того, это явление очень убедительно продемонстрировало миру, что даже если какая-нибудь ядерная катастрофа разрушит все современные средства связи и транспорта, простая лошадь, древнейший друг человека, будет всегда готова прийти на помощь и заново наладить сообщение между утерявшими связь друг с другом народами и странами.
На долгом пути из Лхасы в Лицзян караванам грозили не только опасности, связанные с сезоном дождей, болезни и другие неожиданные и непредвиденные бедствия. В Восточном Тибете — обширной области Кам, занимающей треть страны и известной как Священная земля, — действовали могущественные банды грабителей. Кам так далеко отстоит от центрального правительства Тибета в Лхасе и настолько мало исследован и исхожен, что даже жители Лхасы считают этот край таинственным и чарующим. Две другие области — У и Цанг, где располагается Лхаса — покрыты суровыми бесплодными горами и засушливыми равнинами, пыльными и пронизываемыми ветром, так что для обитателей этих краев Кам воплощает собой красоту и очарование природы, равных которым не найти во всем мире. Там, кристально чистые и нетронутые, бок о бок текут сквозь мраморные ущелья величайшие реки земли, а на горных склонах высятся обширные, величественные леса. Блистающие снежные вершины, девственные и неприступные, пронзают синее небо. Даже боги по достоинству ценят эти райские пейзажи — почти каждая вершина служит троном популярному божеству или идаму, самый знаменитый из которых — идам Демчог. По слухам, Кам богат золотом, и его ламаистские монастыри отличаются особой роскошью и красотой. Завидев кого-нибудь из кампа — народа, проживающего в Каме, — прочие тибетцы неизменно преисполняются восхищением. Мужчины-кампа, как правило, очень высокого роста и несказанно хороши собой; женщины миловидны, с белоснежной кожей.
