Инна Лисович - Скальпель разума и крылья воображения. Научные дискурсы в английской культуре раннего Нового времени
Для описания принципа движения тела Галилей использует введенное им понятие ускорения, отличное от скорости, что было еще одним ударом по физике Аристотеля. Он применяет его не только к земным объектам, но и небесным, что опять-таки разрушало аристотелианское деление мира на подлунный и надлунный. Тело у Галилея приобретает статус абстрактного универсального объекта, сочетающего геометрические параметры с физическими характеристиками, которые позволяют изучать его в состоянии не только покоя, но и движения. Основным предметом изучения является не совершенное, неизменное движение по кругу, а более сложные траектории и физические принципы движения тела относительно поверхности и центра Земли.
Рене Декарт выводит мышление человека за пределы ограниченного очертаниями аристотелианского тела: «Исследуя, что такое я сам, я мог вообразить себе, что у меня нет тела, нет никакого мира, места, где я находился бы, но я никак не мог представить себе, что вследствие этого я не существую, а, напротив, из того, что я сомневался в истине других предметов, ясно и несомненно следует, что я существую. А если б я перестал мыслить, то хотя бы все остальное, что я когда-либо себе представлял, и было истинным, все же не было основания для заключения о том, что я существую. Из этого я узнал, что я – субстанция, вся сущность или природа которой состоит в мышлении, и которая для своего бытия не нуждается в месте и не зависит ни от какой материальной вещи. Таким образом, мое Я, или душа, которая делает меня тем, что я есмь, совершенно отлична от тела и ее легче познать, чем тело; и если бы его и вовсе не было, она не перестала бы быть тем, чем она есть»[341]. Философ разграничивает когнитивные человеческие способности души (интеллект и воображение) и экзистенцию тела, что приводит его к пониманию тела как автомата.
Тело же он мыслит как органическую машину, наделенную универсальной структурой и функциями, мало отличающими тело человека от тела животного: «Сколько разных автоматов и самодвижущихся инструментов может сделать человеческое искусство, пользуясь немногими деталями, сравнительно с великим множеством костей, мускулов, нервов, артерий, вен и всех других частей, встречающихся в теле каждого животного; они будут рассматривать это тело как машину, которая, будучи сделана руками божьими, без сравнения лучше устроена и имеет движения более удивительные, чем могут иметь машины, изобретенные людьми»[342].
Далее Декарт пытается объяснить, как эта живая машина работает с позиций анатомических представлений, показать связь между мозгом и телом: «Душа воспринимает внешние впечатления <…> потому, что она находится в мозгу, где и проявляет это свойство, называемое вместилищем чувств; есть раны и болезни, которые, распространяясь лишь на мозг, тормозят вообще все ощущения, хотя остальные части тела не лишены деятельности. Наконец, известно, что с помощью нервов чувства <…> доходят до души, пребывающей в мозгу <…> надо различать (в нервах) три элемента: <…> оболочки, окружающие их, которые, беря свое начало в покровах, облегающих мозг, представляют собой маленькие трубочки, разделенные на несколько ветвей, расходящихся в разные стороны по всем членам так же, как вены и артерии; во-вторых, их внутреннюю субстанцию, распространяющуюся в виде тонких волокон вдоль трубочек <…>; в-третьих, животные духи, которые представляют собой нечто вроде газа <…>, исходящего из камер или пустот, находящихся в мозгу, и вытекающего через трубочки в мускулы»[343].
Объектом его внимания становится рецепция тел и света при помощи зрения, что позволяет ему продемонстрировать, как изображения возникают в нашем мозгу: «Они могут дать душе возможность ощущать разные качества предметов, которым они соответствуют, а не в том, каким образом они в себе содержат сходство с ними»[344]. И в «Диоптрике» Декарт демонстрирует, каким образом разные поверхности тел взаимодействуют со светом, что и дает нам представления о качествах этих вещей: «Существуют другие тела, которые отражают лучи в том же порядке, в каком и получают: у них поверхность совершенно гладкая, они могут служить зеркалами, как плоскими, так и кривыми; и, наконец, есть тела, отражающие лучи диффузно, в разные стороны <…> лучи, падающие на цветные и неполированные тела, отражаются обычно во все стороны, даже если они устремляются в одном направлении. Лучи, падающие на поверхность белого тела АВ <…>, исходящие только из источника С, отражаются во всех без исключения направлениях»[345].
Зрение помогает человеку понять и воспринимаемые закономерности движения и свойств физических тел: «Если тела мягкие, они останавливают и совершенно затормаживают движение мяча, например, когда он ударяется о материю, песок, грязь; если тела твердые, они сразу отбрасывают его в другую сторону, причем несколькими разными способами, что зависит от их поверхности: последняя бывает либо ровной и гладкой, либо шероховатой и неровной…»[346]. Более того, Декарт полагает, что движение лучей света сродни механическому движению тел: «Свет в телах, называемых светящимися, является не чем иным, как некоторым действием или весьма внезапным и быстрым движением, направляющимся к нашим глазам через воздух и другие прозрачные тела <…> эти лучи, когда они проходят только через одно прозрачное однородное тело, должны представляться в виде прямых линий; однако, если лучи наталкиваются на другие тела, они отклоняются или задерживаются таким же образом, как видоизменяется движение мяча либо камня, брошенных в воздух, из-за препятствий, встречаемых ими…»[347].
Декарт не останавливается на исследовании тел, воспринимаемых человеческим зрением. При помощи разума он пытается проникнуть в невидимые, микроскопические тела: «…я предполагаю, что вода, земля, воздух <…> состоят из многочисленных мелких частиц различной формы и размеров, которые никогда не бывают настолько правильно расположены и не настолько точно прилегают друг к другу, чтобы вокруг них не оставалось промежутков; что эти промежутки не пустые, а наполнены той весьма разреженной материей, при посредстве которой, как я сказал выше, передается действие света. Затем я предполагаю, что мелкие частицы, из которых состоит вода, длинны, гладки и скользки, наподобие маленьких угрей; хотя они соединяются и переплетаются друг с другом, но никогда не связываются и не сцепляются так, чтобы их нельзя было легко разъединить <…> достаточно малейшего их переплетения, чтобы они связывались и сцеплялись между собой наподобие ветвей кустарников <…> и, соединяясь таким образом, они образуют тела»[348]. Декарт объединяет концепцию первоэлементов с атомарной теорией Демокрита, причем он полагает, что атомы и первоэлементы являются телами и потому имеют некоторую форму, отражающую свойства первоэлемента: «Все тела состоят исключительно из частиц элементов, смешанных различным образом; по моему мнению, вся их природа и существо <…> заключается лишь в величине, форме и движении их частиц»[349]. Даже в неодушевленных телах Декарт предполагает наличие движения. Поэтому ученый предлагает геометрии изучать не только простые тела и линии[350], но и сложные, связанные с движением, и относимые ранее к механике: «Эти линии описаны непрерывным движением или же несколькими такими последовательными движениями, из которых последующие вполне определяются им предшествующими, – ибо этим путем всегда можно точно узнать их меру»[351].
Ньютон в «Оптике»[352] продолжает исследовать проблемы, поставленные Декартом о взаимодействии света и тел. Он задает следующие вопросы: как взаимодействуют между собой тела и свет[353]; как влияет свет на тело в зависимости от его цвета, физических свойств, химического состава или физического воздействия[354]; как воздействует свет и тепло на структуру глаза и зрение[355]. Ученый не ограничивается земными телами, его вопросы о природе тел, тепла и света распространяются на Солнце, где Ньютон предполагает наличие атмосферы, как на Земле: «Не сохраняют ли тела большего объема свое тепло дольше, потому что их части взаимно нагреваются? И не может ли большое тело, плотное и твердое, нагретое однажды выше определенной степени, испускать свет в таком изобилии, что <…> тело становится все горячее до тех пор, пока оно не достигает такой степени жара, как у Солнца? И не являются ли Солнце и неподвижные звезды обширными землями, чрезвычайно нагретыми, причем их жар сохраняется величиною этих тел и взаимным действием и противодействием между ними и светом, ими посылаемым <…> таким способом жар на Солнце может увеличиваться почти так же, как на нашей Земле воздух увеличивает жар наших кухонных печей. Тот же вес атмосферы может препятствовать уменьшению солнечного шара, которое осуществляется только излучением света и небольшого количества паров и выдыханий»[356].
